Не считай виражи до счастья (СИ) - Лесникова Рина

– А ничего, уютненько так, – первая начала Вайолет, – и главное, функционально.

– То есть, ты хочешь сказать, что тебя ничто не удручает, и ты совсем не испугалась? – муж привычно обхватил её за талию и прижал к груди.

– С тобой мне везде хорошо, и я ничего не боюсь! – и это была чистейшая правда.

– С тобой и я перестаю бояться, – шепнул ей куда-то в волосы Дигран и повёл в здание, где уже скрылись Удав и восседающий на его загривке Тер.

В доме оказалось не так тоскливо, как во дворе. Мебели немного, но она была. Кухня оборудована самой настоящей массивной печью. Там же находились два обычных деревянных шкафа: с кухонной и столовой посудой и утварью. У окна, на небольшом возвышении, выделяющем обеденную зону, стоял стол, покрытый льняной клетчатой скатертью, и около него четыре стула, всё деревянное. Небольшая гостиная с диваном и парою кресел, массивный камин всё из того же кирпича, примыкающий к стене кухни и имеющий с нею единый дымоход. Немного странно выглядел небольшой фонтанчик, весело бьющий из пасти диковинной рыбины.

– От огня не спасёт, но пейзаж оживляет, – словно оправдывался Дигран.

– Очень живенько! – поддержала Вайолет. – А где?..

– Я только о спальне и думаю, – подхватил муж мысль. – Так устал с этими сборами! – совершенно неискренне пожаловался он. Ведь они взяли с собой самый минимум вещей.

– Точно устал?

– Аха, – убедительно кивнул он. И глаза такие честные-честные. Можно даже поверить. Особенно, если очень хочется. Ну, поверить хочется.

– Тогда пойдём отдохнём.

Дверь в спальню была следующей. Неизменный камин, два кресла около него, платяной шкаф, и огромная кровать составляли всю непритязательную обстановку комнаты. И никакого камня. Единственное, что выбивалось из этого царства обожжённого кирпича, керамики и дерева, это зеркало. Огромное, в рост, оно содержало в себе металл.

– Ну как тебе?

– Не видела ничего лучше.

Из постели уже к вечеру их вытащил бессовестный сворк, требовательно верещащий, что время ужина уже давно прошло.

– Ну вот, в следующий раз нужно иметь в виду, что прежде, чем прилечь отдохнуть, нужно оставить фамильяров на кухне около полных мисок еды, – вздохнул Дигран, с сожалением выбираясь из перевёрнутого, но такого уютного гнёздышка и разыскивая в куче разбросанной одежды свои брюки.

– На ночь так и сделаем, – успокоила его жена, раздумывая, а будет ли приличным, если она появится на ужине в той замечательной рубашке, едва прикрывающей попу.

– Думаю, будет очень прилично, – вот же, нахал, опять заглянул в мысли.

Ах, так! Получай! И Вайолет, действительно, вышла на кухню в одной рубашке. То есть, кроме неё, совсем ничего-ничего не надела. Впрочем, осознание того, что на муже всего лишь тонкие брюки, тоже почему-то очень напрягало.

Дигран взялся учить жену готовить. Отчего-то удобнее всего это было делать стоя за спиной и держа её руки в своих. В общем, если бы не голодные милые зверушки, ужина сегодня бы не получилось. Успокаивало только то, что им предстояла не менее волшебная ночь.

После завтрака, на который постояльцев этого странного дома выгнал собственный голод, Дигран предложил прогуляться.

– Прогуляться? Там есть что-то иное, кроме этого? – Вайолет обвела рукой пустынный двор, который они созерцали, сидя на небольшой террасе. А там не будет опасно?

– Ты имеешь в виду, опасно для этого мира?

– Ну да. Потому что я точно знаю, с тобой мне везде безопасно.

– Эх, Фиалка, Фиалка. Мне бы твою доверчивость, – Дигран уже отработанным движением перетащил жену к себе на колени. – Пойдём прогуляемся, и я расскажу, что же нас ожидает.

Узнать про предстоящее огненное перерождение подробнее очень хотелось. Не отпугивал даже страх того, что им, действительно, предстояло гореть в огне.

«Это будет ещё один шанс отказаться. Последний», – неизвестно чья мысль промелькнула в голове Вайолет. Если судить по тому, как легко удалось от этой мысли избавиться, явно не самой девушки. Она решительно подскочила на ноги:

– Пойдём!

Дом и правда, окружали три кирпичных стены, причём каждая последующая была выше предыдущей. Внешние стены, в отличие от дома, не подвергались ремонту и маскировке увечий, оставленных огнём, и на них было хорошо заметно, что составляющие их кирпичные блоки обожжены не по отдельности, а все вместе, и спеклись в один массив, гораздо более крепкий, нежели любой металл или камень. Последняя попытка испугать и воззвать к благоразумию? Так нет его давно, того благоразумия. Его давно заменила всепоглощающая любовь и желание всегда и везде быть с любимым. Подумаешь, предстоит пройти жуткий огонь. Ведь они это сделают вместе.

Дигран, не скрываясь, смотрел на жену, ожидая, как же на неё подействует это открытие.

– Похоже, в огне, который может сотворить подобное, и гореть-то недолго, – осторожно предположила Вайолет, а потом, набравшись смелости, спросила: – Твои прошлые перерождения были здесь?

– Здесь или в подобном месте, – заговорил муж, так и не дождавшись ожидаемого ужаса в её голосе. – Все места возрождения похожи: несгораемые стены и дом и совсем немного мебели и всего прочего, что, сгорая, может добавить нежелательных факторов.

Идти меж стенами пришлось долго. Ведь ворот или даже маленьких калиток в них не было. Оно и понятно: никакой металл, ни, тем более, дерево, не выдержали бы бушевавшего пламени. А поэтому для того, чтобы пропасть в проём в следующей стене, нужно было обогнуть половину предыдущей, а потом вновь повернуть обратно.

– Любимый, а почему ты не перенёс нас прямиком за эти стены? – последовал закономерный вопрос.

Не то, чтобы Вайолет устала пробираться по этому унылому лабиринту, но ведь скучно же.

– Мне нравится, как ты меня называешь, – однообразие прогулки между обожжённых стен было прервано серией умопомрачительных поцелуев. После них можно забыть всё.

– Ты опять пытаешься что-то от меня скрыть? – отвлекающий манёвр был понят верно. Не то, чтобы Вайолет была совсем уж против поцелуев, но полагала, что до сих пор считать её нежным трепетным цветком и скрывать правду, какой бы устрашающей та ни была, неверно и нерационально.

– Ты для меня навсегда останешься нежным трепетным цветком, – и всё же, в некоторых вопросах Дигран неисправим, – кем бы ты ни была, и кем бы ты ни стала, – и он нежно чмокнул жену в нос.

– О, кем бы я ни стала? Это уже интересно! – выхватила мысль Вайолет. – Рассказывай скорее!

Дигран взял свою неугомонную ведьмочку за руку и повёл к показавшемуся последнему выходу из невольного лабиринта.

– Ты, наверное, уже заметила, что с того момента, как мы проснулись сегодня утром, или, правильнее сказать днём, – поправился он с улыбкой, – неважно. Так вот, с того момента я не пользовался магией. Это не потому, что не было повода. Моя магия исчезла.

– Исчезла? – Вайолет, убедившись, что чахлые кустики, кое-где пробивающиеся среди песка и камней, совсем не заслуживают пристального внимания, перевела взгляд на мужа. – И что это означает? Мы не сможем отсюда выбраться?

– И это тоже, – угрюмо подтвердил мужчина. – Чему ты так улыбаешься?

– Ну как же. Это ли не лучшее доказательство того, что тебе теперь от меня не избавиться? – хитро заявила девушка.

– Мог бы сразу это понять, – обречённо вздохнул муж.

И ещё одна серия поцелуев прервала занимательный рассказ. Несомненно, то, что рассказывал Дигран, было очень интересным. Но поцелуи, ласковые прикосновения и словечки, без них же никак нельзя. Только бы не забыть, на чём остановилось повествование и вообще, о чём оно.

– Итак, мы остались здесь совсем без магии, – чтобы вновь не утонуть в чёрных омутах любимых глаз, Вайолет сосредоточилась на играющих невдалеке Тере и Удаве. – Что это может означать? Если задержимся дольше, то останемся без воды и пищи?

– Нет, что ты! Вода, как ты уже видела, в доме своя. Она поступает из глубинных источников. А доставка продуктов в шкафы отлажена и без нас. К тому же, для разнообразия, всегда можно поохотиться. Видишь, наши друзья уже что-то делят, – и Дигран указал на Удава, терпеливо ожидающего, пока бесцеремонный Тер насытится пойманной дарлатом добычей. – Так вот, о чём я говорил? Смерть от жажды, голода и холода нам не грозит. Но и уйти отсюда мы уже не сможем. Да. А это означает, что процесс уже не повернуть вспять. Наше испытание всё ближе.