Последняя девственница королевства (СИ) - Фрес Константин

— Ах ты, дрянь! — провизжал ей вослед нечеловеческий голос.

Отчаянно маша крыльями, Нова поднималась все выше и выше, к чернильно-фиолетовому небу, протягивала руки к небу. Там, среди облаков, она уже видела движущийся длинный силуэт, и угадывала очертания дракона, плывущего в водной взвеси. Но огненное лассо, загудев огненными лепестками, ухватило ее за ногу, и паук, отвратительно скрежеща, потянул ее обратно, к черной обгоревшей земле.

— Тебе не уйти от меня, бабочка…

Нова волочилась на огненной веревке по земле, крича, размахивая крыльями, цепляясь в наплывы лавы из последних сил.

— Эллиан! — в отчаянии позвала она, поднимая к небу заплаканное лицо. — Эллиан!

Он услышал ее. Долгое драконье тело вильнуло в черном небе, и ливень шибанул точно в том месте, откуда она звала его. Под упругими струями тотчас намокла ее одежда и погасли ее крылья, но и огненное лассо на ее ноге пропало, и Нова, ощутив себя свободной, толкнулась всем телом от земли, подскочила с криком, чтобы сделать несколько шагов прочь от Пустотника, которого ливень сек нещадно.

С небес, быстрее яркой молнии, неумолимее цунами, несся в потоках воды водный дракон. С каждой секундой он преображался, становился все более похожим на человека, и земли уже коснулись серые замшевые сапоги Короналя, а его сине-серый шелковый халат полами своими упал в замершие лужи, по которым дождь перестал лупить с прежним остервенением.

Он припал на колено, придавленный к земле долгим прыжком с небес, но почти тотчас же поднял черноволосую голову, оскалясь совершенно по-звериному.

— Это — моя женщина! — рыкнул он металлическим хриплым голосом, приличествующим старому Дракону, но не молодому человеку. — Убери от нее свои гнусные клешни, уродец!

— А ты попробуй, забери, — хихикнул Сайрус, снова раскручивая огненное лассо. — Здесь нет твоей власти, мокрый жалкий лягушонок! Здесь моя территория и моя сила!

— Разве?! — взревел Корональ, срываясь с места.

Лужи, все те потоки воды, что обрушились с небес на землю и затушили огненные расселины, вдруг подскочили и зависли в воздухе каплями разных размеров. Корональ бежал навстречу Сайрусу с его огненным лассо, и в его руке раскручивался долгий водный хлыст, собирающийся из миллионов капель. Корональ несся вперед, и его водное оружие, рассекая со свистом воздух, отрубало куски огненной веревки, которую Сайрус пытался накинуть на него. Огонь прожигал черные полосы на шелковой одежде Короналя, оставлял алые полосы на его плечах, но тот словно не обращал внимания на раны и боль и продолжал наступать. Его левая рука была опущена вниз и немного отведена назад, будто Корональ прятал от огненного удара свое сердце, но это было не так.

Когда щедро разливаемая им вода кончилась, разбилась об огонь на неподвластные ему капли и упала мертвой водой ему под ноги, когда соперники сошлись бесстрашно лицом к лицу и Сайрус страшно захохотал, взывая к огненному сердцу земли, прося у него силы, Корональ сделал кроткий шаг вперед, в объятья врага, упрямо сжав губы. Огненные паучьи лапы ухватили его за плечи, прожигая его одежду, опаляя его черные длинные волосы и раня тело, но было поздно. Ледяной клинок, сотканный из остатков воды, собранный из самых острых, самых отполированных пластин, вошел в сердце огненного мага, и гаснущие глаза Сайруса наполнились изумлением, которое медленно растворялось в слезах боли.

На ледяном мече Короналя, вогнанном в тело Пустотника по самую гарду, корчился и умирал человек, цепляясь за плечи Эллиана и поливая своей кровью его щегольскую шелковую одежду.

— Не тебе, Пустотник, — отчетливо и зло произнес Корональ на ухо корчащемуся от боли Сайрусу, — соперничать со мной! Я — великий Корональ. И свое я буду защищать так же, как самого себя. Потому что бросать не в моих правилах.

Он отступил и рывком вырвал меч из тела Пустотника, ничком упавшего к его ногам. Кровь полилась из раны убитого, но даже ее Корональ подчинил себе и не велел ей коснуться его сапог.

Затем он поспешил к Нове.

Когда Корональ подхватил ее на руки, она была уже холодна, почти так же холодна, как Сайрус, распростертый на земле. Корональ поцелуями покрывал ее руки, но не мог отогреть их.

— Куда же ты, смелый мотылек, — шептал он, прижимая ослабевшую девушку к себе. — Избавиться от меня захотела? Не выйдет, не выйдет; даже умерев, ты останешься моей!

Он зарылся лицом в ее волосы, и Нова тихо рассмеялась, млея от его прощальной ласки.

— Слишком поздно, мой Эллиан, — прошептала она, чуть коснувшись его лица своими холодеющими пальчиками. — Слишком поздно… Но я рада… я рада, что услышала еще раз те слова, которые ты обещал сказать… только своей любимой женщине…

На глаза Эллиана навернулись слезы, он упрямо тряхнул головой, зажмурился, пережидая сердечную боль.

— Нет, нет, — мягко шепнул он, стаскивая со своих черных волос синюю ленту. — Не поздно! Ты подарила мне свою жизнь — и я принял ее! Я принял ее! Сейчас принимаю, самые последние ее драгоценные крупинки! А взамен дарю свою, — он поднял ее тонкое запястье, поспешно повязал на него синюю атласную ленту. — Бери ее. Она твоя. Только твоя. Без тебя я тоже умру. Так что не покидай меня, огненный мотылек.

Он прижал к себе девушку, поцеловал ее бледные губы, и жизнь теплой волной наполнила ее грудь, нежным румянцем легла на щеки.

Странное дело, но дворец встретил Короналя и Нову неприветливо. По полу тянуло холодом, и девушка невольно вспомнила слова Бона о северных морях, полных льда. Странно было и то, что Короналя никто не встречал — будто никто и не ждал. Точнее нет, ждали. Гаденько поджидали, с интересом посматривая из-за угла — а сколько сил осталось у Короналя? Сильно ли пострадал, сильно ли потрепал его Пустотник? И сможет ли Корональ противостоять тому, кто наполнил весь замок морским северным холодом?..

— Что это еще такое? — недовольно произнес Корональ, прислушиваясь к тревожно похрустывающей тишине. — Что-то я не вижу, чтобы верные подданные спешили меня увидеть и порадоваться моему возвращению.

Нова, опасливо прячась за его спину, сжала его плечи.

— Скажи, Эллиан, — шепнула она, — а как становятся Короналем?

— Просто, — ответил он. — И вместе с тем сложно. Нужно надеть корону и станцевать Танец. Только и всего. Но кто осмелится эту корону взять? Кто вопреки воле Понтифика наденет венец Короналя, ведь Водных магов больше нет?

— Есть, — шепнула Нова, в тревоге прислушиваясь к зловещей тишине. — Есть еще один. Ты теплый и живой, как южное море, а он — холодный и опасный, как северные воды, полные айсбергов.

— Откуда ты знаешь это? — удивился Корональ, обернувшись к девушке и заглядывая в ее испуганные глаза.

— Мне Бон сказал, — ответила она чуть слышно. — Когда удрал от нечестивца…

— Бон?

— Крысенок.

— Ах, тот, что укусил меня! — губы Короналя тронула легкая усмешка. — И что ж он сказал? Кто это?

Нова пожала плечами.

— Это он не знает. Для Бона все люди одинаковы — высокие чучела с огромными головами… он ориентировался по запаху.

— Неплохо было бы сейчас его отыскать и воспользоваться его способностями.

— Ах, кто же знает, где он? — Нова всплеснула руками. — Ты же убил… убил Пустотника! А что, если Бон вместе с ним погиб? Он ведь был его Словом!

— Фальшивым Словом, — напомнил Корональ. — Которое даже прирасти не успело, и зверек бегал по замку вместо того, чтобы быть умерщвлённым. Ничего твоей крысе не сделалось. Она должна была просто отпороться от шкуры Пустотника, и все.

— Я самец!!! — грозно раздалось из темного угла, и возмущенный Бон, перебирая жирными лапками, бросился к Нове. — Ну как ты, детка?! Этот большеголовый болван не обидел тебя?!

Крысенок прыгнул в протянутую к нему ладонь, и Нова, с улыбкой приглаживая его шерстку, не стала уточнять, кого Бон имеет в виду, Короналя или Пустотника.

— Твой нечестивец мертв, Бон, — торжественно произнесла она.