Ангелы Эванжелины (СИ) - Лис Алеся

— Женя! — прямо за дверью наталкиваюсь на Теодора и сразу же попадаю в его теплые и уютные объятья. — Я тебя уже заждался. Правду говоря, даже немного испугался, не обнаружив тебя в комнате.

Утыкаюсь лицом ему в грудь и крепко обнимаю руками за талию, вдыхая знакомый запах.

— Мне захотелось в душ сходить. Избавится от запаха больницы, — мой голос звучит немного глуховато и, скорее всего, неразборчиво, но оторваться от любимого сейчас выше моих сил. Пережитый ужас накрывает меня словно лавина, и я тихонько всхлипываю.

— Женя, Жень, — слегка отстраняет меня Эмерей, заглядывая мне в глаза. — Ты плачешь? Не надо, родная. Уже все позади, все закончилось.

Он стирает с моих щек соленые ручейки, целует мокрые от слез ресницы, дрожащие губы и прижимает к себе.

Судорожно вздыхаю и тихо прошу:

— Забери меня домой, Тео.

— Заберу, — он берет меня за руку и подводит к накрытому на двоих столику. — Прямо сегодня. Позавтракаем и начнем собираться в дорогу. Все дела я уже уладил.

Облегченно улыбаюсь и приступаю к еде.

После завтрака меня скрупулезно осматривает доктор Эшли, выписывает несколько наименований лекарств, которые мне необходимы сугубо для восстановления сил и быстрого выведения препаратов, коими меня пичкали в больнице, и дает добро на путешествия, естественно под его бдительным надзором и контролем.

Дорога проходит в нетерпеливом ожидании и волнении. Я уже так хочу Айнвернис, невыносимо хочу. Руки прям до боли зудят, наконец, обнять мальчишек, Зоуи, узнать как дела у Илин… Вряд ли ее любовная история продвинулась дальше, ведь доктор Эшли все это время был с нами в столице, но все же. Мое сердце и нервы успокаивает только присутствие Тео. Я ни на минуту не хочу отпускать от себя любимого и, когда ему приходится где-то задержаться, тут же начинаю беспокоиться и нервничать. Только рядом с ним я чувствую себя по-настоящему в безопасности.

Дни в пути, в конце концов, пролетают, и передо мной возникает омытый закатными лучами замок. Еще тогда, в первый раз, когда я увидела Айнвернис, моя душа знала, что я принадлежу этой земле, этому замку и этому мужчине.

Колеса грохочут по перекидному мосту, карета минует ворота и, наконец, останавливается.

Сердце сжимается в нетерпении, я, не дожидаясь пока лакей откроет дверцу экипажа, сама выпрыгиваю на вымощенный камнем двор, где нас уже встречают все домочадцы. Слезы радости вскипают на глазах, а руки сами тянутся к детям. Сжимая их в объятьях, я чувствую огромное счастье и огромную любовь.

— Эва, мы так скучали! — шепчет мне на ухо Сет, прижавшись ко мне.

— Скуцяли, сиино, — подтверждает Гленн, стискивая маленькими ручонками мою шею.

— И я по вас скучала, мои милые, — тихо отвечаю, срывающимся от нахлынувших эмоций голосом. — Я вас так люблю, мои мальчики! Больше жизни.

— Я йюбйю тебя мама, — чмокает меня в щеку малыш.

Сет лишь еще теснее прижимается ко мне и едва слышно всхлипывает.

— И я, мама Эва!

После этих слов внутри меня что-то словно обрывается и камнем ухает вниз, возможно это мое сердце, а возможно моя душа.

Затем, когда малыши уже переключаются на Теодора, меня уже обхватывают руками, рыдая от радости и эмоций, сначала Зоуи, а потом и робко и несмело Илин. Ее глаза тоже блестят от влаги, я хоть я вижу, что она по мне соскучилась, но сейчас ее взор направлен всего лишь на одного человека из нашей компании. И этот человек, на счастье, попирает все законы этикета и, сграбастав девушку в свои медвежьи объятия, целует ее при всем честном народе.

— Мне кажется, или нас ждет еще одна помолвка, — утирает платком глаза расчувствовавшаяся экономка.

Мальчишки не отходят от меня весь вечер, и спать я их укладываю сама, рассказав на ночь сказку из своих земных воспоминаний. В этот раз мне на ум приходит история о Русалочке, и ребята с увлечением слушают рассказ о бедной влюбленной девушке, которая пожертвовала всем, ради того, чтоб быть рядом с любимым. Конец я, все-таки, решаю сделать более “диснеевским”, хотя на протяжении всей сказки старалась не отступать от оригинала.

— Ты прям как Русалочка, — дослушав до конца, делает вывод Сет.

Я, поправляя на уснувшем Гленне одеяло, изумленно поворачиваюсь к мальчику.

— Почему? — недоуменно поднимаю брови и подхожу к нему, чтоб тоже поцеловать на ночь и завернуть в одеяльный кокон, как это часто перед сном делала для меня моя мама.

— Ну, ты ведь тоже ради папы переехала сюда, — объясняет мне дите, даже не подозревая насколько на самом деле он близок к правде. Изумленно хлопаю глазами, понимая, что что-то в этом есть. Ведь, если подумать, я действительно, как и героиня Андерсена покинула родной дом, друзей, учебу, мир, дабы быть с ними тут. Теперь-то, даже если б мне предложили вернуться обратно — ни за что не согласилась бы.

— Ну, — целую я в лоб Сета. — Не только из-за папы.

Рот мальчика широко открывается от удивления, а я невозмутимо продолжаю:

— В отличие от Русалочки у меня целых три любимых мужчины, — подмигиваю фыркнувшему от смеха мальчику. — Спокойной ночи, дорогой.

— Спокойной ночи, мама Эва.

Оставляю в комнате ночник и выхожу за дверь. У меня до сих пор сладко щемит сердце, когда он меня так зазывает. Это большая награда для меня, как и большая ответственность. Я так надеюсь стать этим малышам хорошей мамой, и так боюсь, что не справлюсь со столь ответственным заданием, что иногда голова кружится от мыслей и эмоций.

— Долго тебя не отпускали, — с наигранной обидой в голосе встречает меня Теодор, когда я вхожу в теперь уже наши общие покои. — Я успел соскучиться.

Награждаю своего несостоявшегося мужа горячим поцелуем, показывая, что и я соскучилась не меньше, и вместе мы устраиваемся в огромном широком кресле возле столика с уже приготовленными для нас чаем и небольшими сэндвичами и пирожными.

— Я сказку рассказывала, — разливаю по чашкам напиток и подсовываю Тео наполненную дымящимся ароматным чаем посудину.

— Меня Гленн мамой называет, а Сет мамой Эвой, — признаюсь, немного опасаясь реакции Эмерея на эту новость. А вдруг ему не понравится?

— Правда? — изумляется мужчина, размешивая сахар ложечкой. — Это очень хорошо. Они тебя любят. Так же как и я. Но я все равно больше — в шутку заявляет Теодор и чмокает меня в нос.

— А ты меня очень любишь? — пытливо заглядываю ему в глаза.

— Ты же знаешь. Очень сильно, — серьезно отвечает он. — До безумия. Когда тебя забрали я, правда, думал, что сойду с ума. В ту же секунду пешком порывался бежать за каретой, и если б не упал от потери крови, то так оно и было бы. И на стену лез от бессилия, пока решались канцелярские вопросы. Хорошо, что король Яков ко мне благосклонно относится, и позволил вне очереди озвучить ему свою проблему. А так… Даже не знаю, что было бы, если…

Так и не закончив фразу, он настолько крепко прижимает меня к себе, что я сдавленно охаю.

— А ты не передумал на мне случайно жениться? — закусив губу, провожу пальцем по отвороту камзола.

— Нет, конечно, — хмыкает мужчина, ловя мою ладошку и прижимая к своим губам.

— Тогда давай поженимся завтра? — выдаю я, затаив дыхание в ожидании ответа.

— Завтра? — брови Теодора взлетают вверх. — Но ведь мы ничего не успеем подготовить. У тебя нет платья, гости…

— Тео, — перебиваю будущего мужа. — У меня это все уже было. И наряд чудесный, как у принцессы, и гости, и обед праздничный.

Взгляд Эмерея мрачнеет на этих словах, и я понимаю, что он, так же как и я, вспомнил, чем это все закончилось, но продолжаю все равно. Мне очень важно донести до него мысль, которая вот уже столько времени крутится у меня в голове.

— Это не важно. Важны лишь мы, понимаешь. Этот день должен быть для нас, а получилось, что мы столько всего готовили, по факту, для других — и праздник, и церемонию. Я не знаю, как тут решаются вопросы бракосочетания. В моем мире, если это не торжественный случай, можно чуть ли не сразу зарегистрировать брак.… Или… Или ты больше не хочешь?