Амброзия (СИ) - Билык Диана

Прохожих почти не было, но те, что встречались, выворачивали головы, чтобы разглядеть пассажира в салоне.

– Диковинку привезли, вот и крутят шеи, – гоготнул водитель и цыкнул зубами. – Эмси, тебя к Центру или…

– Или, – отрезал бородач и снова захрустел кулаком. Он прятал глаза, черные чуть прикрывающие уши волосы закрывали часть лица.

Лина тяжело и осторожно вдохнула. Мужской запах крутил мысли сильнее прежнего. Раны на руках от укусов рыб зажили, но потянули слишком много энергии, а Кирилла теперь рядом нет… Его теперь вообще нет, и признать это не хватало сил. Не сейчас, позже она сможет принять это, но сейчас позволяла сердцу теплиться надеждой. Пусть пока вера в чудо будет жива, жаль, что чудес на свете не бывает…

Хотелось выть, но Лина лишь прижала щеку к холодному и грязному стеклу и прикусила согнутые пальцы, чтобы боль помогла отрезвиться. Не помогало: феромоны мужских тел щекотали нос, плавили сознание и возвращали память к гибели самого дорого человека. А вдруг Кирилл успел выбраться? Отбился от бешенных рыб? Вдруг включил своего монстра и смог противостоять? И теперь ранен и истощен лежит под палящим кислотным солнцем, что сделает из него лепешку раньше, чем он доберется до укрытия. Почему они пошли к этой кладке? Откуда чужаки знали, где их искать?

Лина украдкой посмотрела на мужчин. Подтянутые, ухоженные. Видно, что настоящие воины или солдаты, а скорее – вышибалы. Кто их главарь? И она им зачем?

Говорить и допрашивать не хотелось, щека и так горела от соприкосновения с грубой кожей, да и Лина боялась совсем другого… Себя. Она убьет обоих, при желании, просто для нее этот путь теперь закрыт.

В глубине города дома стали появляться реже. Они утопали в зеленых садах и окружались небольшими водоемами. Чистая лазурная вода переливалась на солнце, как драгоценные камни. В воздухе пахло солью и йодом, будто недалеко было море. Лина никогда не видела море, даже не мечтала о нем, но она знала, как оно пахнет. Удивительно, но была уверена, что знает.

Электронная энциклопедия говорила, что водоемы частично ушли под землю из-за пустот, что остались после выкачки нефти. Оставшиеся моря были в местах, где озоновый слой пострадал сильнее всего. Солнце выжигало все живое, испепеляло растительность и травило людей радиацией. Потому и были выстроены вертикали с защитой от лучей, а все, кто выходил за Барьер брали ответственность за свою жизнь на себя. Да и одичавшая природа явно не располагала к нормальной и спокойной жизни. Мир изменился, но все ли в статьях говорили правдиво или что-то переписывали на свой лад? Кому это было выгодно?

Пересекая площадь с высоким изваянием, они долго стояли на живом перекрестке и пропускали колонну из машин. Лина с удивлением смотрела на бензиновые и дизельные авто, что давно вышли из моды. Вернее, лет сто, как уже запретили бензин и перешли на солнечные батареи. Удивительно, но рядом прокатил широкий элмобиль, хотя спроектированный иначе, чем в вертикальных городах. Немного уже, и колеса казались выше и мощней. Лина чуть не вскрикнула, когда авто зарычало и, приподнявшись над землей, скользнуло над головой.

За площадью резко выросла стеклянная башня. Она подпирала небо острой серебристой пикой и распарывала темные вечерние облака. Свет из окон закругленных к верху был мягким и синеватым.

– Выходи, – дверь открылась, и Лина чуть не вывалилась наружу. Сильная рука подцепила под мышки и потащила ее к широкому входу.

– Что это за город? Где мы?

– Вопросы потом, – проговорил мужчина и, почти протащив ее по коридору, впихнул в широкий зеркальный лифт. Нажал кнопку, придержал створки, долго изучал странным взглядом, а потом вышел из кабины. Лина заметила, что он довольно молод, не старше тридцати, но только лицо в шрамах, нос ломаный, и редкие будто опаленные ресницы. Волосы, как солома, торчали во все стороны и лоснились от жирности.

Он провел рукой по заросшему подбородку и сухо сказал:

– Мы еще увидимся.

Лифт захлопнулся и дернулся вниз. Лина прижалась к прохладной стене и наконец выдохнула. Что будет дальше?

Погладила нежно живот. Не было и крошечки веры, что все закончится хорошо, но надежда не умирала, а слезы давили горло и рвались наружу.

Лифт замер с тихим гудением, и двери разъехались в разные стороны. Двое в серых костюмах молча вытащили Лину из лифта, довели по темному коридору до еще одного помещения. Втолкнули внутрь и оставили одну.

И потекли долгие минуты и часы в заточении. Никто не приходил, не кормил, не поил. Казалось, что запах в камере становился приторно-сладким, будто из мелких дырочек вентиляции просачивался невидимый газ.

Сначала Лина плакала и забивалась в сухой, но холодный угол на кровати. Постель скрипела пружинами от ее движений, а мышцы разрывались от напряжения и боли. За что ее сюда? Эти люди знают, кто она и что может? Почему не убили тогда сразу? Почему заточили?

Лампы над головой затрещали и потухли. Лину накрыла темнота и тишина. Она упала набок, закуталась в колючее одеяло без пододеяльника и стала кричать в стену. Пока не осипла, пока крик не перешел в хруст, а затем и вовсе провалился в тихое шипение. Хотелось назад, к разваленному дому, что похоронил тайну ее рождения, к дому, где она была счастлива хоть немного, туда, где услышала искренние слова любви, где избавилась от тяжелой ноши второй личности и где поняла, что очень привязана к Кириллу. Готова была броситься на рыб с голыми руками, когда увидела, что он упал, но ей не дали даже попытаться помочь. Не позволили ему помочь!

Силы постепенно покидали, и жуткая слабость окунула ее в тревожный сон. Ей слышались голоса, шаги, шорох одежды. Показалось, что белая женщина из леса стоит в углу темной комнаты и машет головой. Машет, как кукла. Черные волосы перекрывали часть лица, а то, что осталось на виду было похоже на изуродованное растерзанное мясо. Губы шептали: «Это ты сделала…»

А еще мучил запах. Плотный, тяжелый, мужской. Вспоминания скользили перед глазами, как острые стекляшки, что переворачивались и впивались в сердце. Поцелуи, объятия, горячие прикосновения, ритмичные толчки и сладкий крик…

Лина перевернулась, измокнув под колким одеялом, и застонала. Очнулась от своего же голоса и уставилась на закрытую дверь. Кто-то был за ней: тень переместилась в сторону, а затем мягкие шаги со слабым постукиванием удалились.

– Кто вы? – захрипела Лина, но не смогла подняться. Живот тянуло, спину опоясывало жуткое и знакомое ощущение голода. Непростого голода, а животного, того, что сломал ей жизнь, когда она убила своей любовью Максима. И здесь, в заточении, она беспомощна. Она не сможет долго держаться, либо сорвется, либо перейдет в другую ипостась. А она не хотела быть монстром.

Сладкий запах стал сильнее, а на руках появились экземы. Амброзия. Вот что так знакомо и приторно растекалось по комнате убийственным шлейфом. Решили вытравить? Кто-то слишком хорошо ее знает.

Запах травы усиливался с каждым вдохом. Лина уже не могла ему сопротивляться, она чувствовала, как он давит со всех сторон и разрушает тело. Голод звал и коробил, ноздри трепетали, а пальцы сминали до треска ткань одеяла.

Сколько прошло времени она не знала, но ей жутко хотелось, чтобы все закончилось. Не было сил даже с кровати сползти, и мысли о Кирилле постепенно отступали на смену мерзкому и невыносимому желанию получить мужское тело. Любое. Напиться, утолить жажду. Неважно как и с кем, лишь бы потушить жар внизу живота.

Когда голод стал яркой пульсацией подбрасывать ее на постели, Лина свалилась на пол и зарычала. Пальцы вытянулись, и ноготки зацокали по кафелю. Лампы неожиданно слабо загорелись, замок щелкнул, и перед лицом возникли ботинки на тракторной подошве.

– Она готова, Эмси. Начинай.

Запыленные ботинки перед глазами сменились на чистые черные туфли с острыми носками. Жгучий запах мужского пота и мускусный аромат загорелой кожи взбесил голодную сущность. Лина зарычала, стискивая зубы и удерживая в сжатых кулаках крохи самообладания. Стоит к ней приблизиться, она сорвется и убьет всех.