Екатерина Оленева - Красный цветок

Настежь распахнутые, зовущие двери.

Прислонившись к холодному камню, я замерла. На другом конце узкой улицы появился экипаж. Прогромыхал и остановился, покачиваясь на новых рессорах.

Дверца распахнулась бесшумно, и так же беззвучно закрылась, стоило оказаться внутри деревянного передвигающегося ларчика, приятно пахнущего свежим лаком.

— Я тебя приглашал?

— Разве нет? — Изумленно затрепетала я длинными ресницами.

Мужчина кончиком трости бесцеремонно отбросил с моего лица капюшон, чтобы иметь возможность лучше рассмотреть товар.

— На кого работаешь?

Боясь ляпнуть что-нибудь невпопад, я предпочла хранить молчание.

— Сколько?

Недоумение, крупными буквами написанное на моем лице, видимо, его допекло:

— Сколько берешь?!

— Мне нравится перстень, — кивнула я на длинные, гибкие пальцы, украшенные массивным перстнем с изором.

— Не смеши. Ты и четверти его цены не стоишь.

— Либо перстень мой, либо расстаемся прямо сейчас. — Вскинула я подбородок.

— Ты крайне утомительна, — манерно вздохнул мужчина. Прекратив разглядывать ногти, он посмотрел в упор так, словно иголку в бабочку вгонял.

Лицо до сего момента почти полностью скрывал высокий воротник, так что я только теперь увидела на глазах "клиента" стеклышки очков, заключенные в тонкую сверкающую оправу.

— Как тебя зовут? — спросил он.

В ответ получил молчание.

— Я спросил, — с нажимом повторим "клиент", — как твое имя?

Повисла напряженная пауза. А потом я скороговоркой проговорила:

— Извините, что отняла у вас время, но, мне кажется, вы отыскали совсем не то, что вам нужно. Будет лучше, если…

— Сядь!

Карета остановилась. Мужчина не пытался выказать хорошее воспитание, достойное его высокого положения. Руки не протянул. Выбираться из экипажа пришлось самостоятельно.

— Прошу, — отвесив шутовской поклон, передо мной открыли дверь.

— Я не проститутка, — залепетала я, — просто так сложились обстоятельства. Вы не поймете, но…

Грубо схватив за руку, меня без церемоний перетащили через порог.

— Довольно играть дешевую комедию, — злобно цыкнул негаданный клиент.

Звуки шагов гулко отзывались эхом от холодных стен, высоких потолков. Щелкнув огнивом, мужчина зажег свечи в канделябре. Свет храбро попытался побороть темноту, но был обречен на поражение, лишь умножая количество теней.

— Выпьем? — Вопрос дополнили улыбкой, ни сколько не украсившей лицо.

Я отказалась.

— Вот как? — Пожал он плечами. — Что ж, если прелюдию ты считаешь излишней, я не прочь перейти к главному.

— Пустите!

Язык, скользким угрем устремился в рот, мокрые холодные губы напомнили отощавших за зиму жаб. Я никуда не могла укрыться от рук, жадно шаривших по ногам, костлявых и липких. Ничего, кроме отвращения, не испытывая, я отпихивала мужчину изо всех сил, упираясь руками в плечи, широкие и твердые; брыкалась, как взбесившийся жеребёнок; изворачивалась, кусалась. Когда все оказалось бесполезным, использовала классический женский прием: ударила коленом в пах. Возможно, будь я женщиной, оно и сработало бы. Но, учитывая разницу веса и роста, противнику удар был, как слону — комариный укус.

Встав надо мной на четвереньки, мужик спустил штаны. Дыбящийся, бледно-розовый, влажный, покрытый вздутыми венами, член, показался мерзким и уродливым.

— Хватит таращиться. Отрабатывай заказанный перстень.

Я замотала головой:

— Хватит последнюю девственницу из себя корёжить! Давай! Возьми в рот.

Я поняла, что сейчас умру. Скончаюсь от гадливости:

— Лучше засунь его себе в задницу!

Мужик с силой прижал мое лицо к восставшему "жезлу", разом отсекая ненужные ему прения. По щеке скользнула влага, липкая, горячая.

У меня не оставалось выбора. Я поняла, что должна это сделать.

И — сделала. Сжала зубы на единственном достоинстве, бывшем у этого человека.

Крик боли вперемешку с возмущением резанул по ушам.

Воспользовавшись тем, что меня больше не удерживают, я бросилась в ближайшую дверь. На мою беду, она оказалась внутренней. В маленьком коридорчике пряталась тонкая винтовая лестница. Не раздумывая дважды, подхватив разорванные, волочившиеся по полу, юбки, я начала подниматься. Улыбнулось миновать несколько пролетов, пока руки преследователя кольцом не сомкнулись на талии.

— Сука!!! — Задышал он над ухом.

Резко откинув голову, затылком ударила гаду по зубам. Он отпрянул. Дужка очков треснула, по стеклам потянулась тонкая паутинка трещинок.

Уж не знаю, как сама, но противник выглядел жутко и смешно одновременно: без штанов, с волосатыми ногами, в кровоподтеках, с безумно вытаращенными глазами, со свалившимися очками.

Прозвеневший в тишине смех для меня самой стал неожиданностью. На щеке мужчины задергалась жилка:

— Я тебя убью, трущобная крыса, — сказал он спокойно, тихо и твердо.

Перед тем, как ударил.

Попади кулак в цель, слова стали бы пророческими. Но я увернулась. Мы покатились по лестнице.

Уцепившись за поручни, мне первой удалось замедлить падение. Противник поднялся на ноги несколькими ступенями ниже.

В руке загорелся алый огненный шар и направился к неприятелю.

Лицо мужчины исказилось удивлением, неверием и ужасом. Затем магическая огненная плазма настигла цель: полетели оторванные конечности, внутренности, мышечные ошметки, костяное крошево. Разметались по сторонам горячие языки пламени, заставляя заняться деревянные панели.

От пламени я укрылась в ближайшей комнате. Выбить стекло, шагнуть на широкий резной карниз было делом нескольких секунд. Удалось спуститься по водосточной трубе.

— Ты убила его.

Я замерла.

Прозвучавший голос, тихий, ласкающий, словно бархат, низкий, зачаровывал. Такие голоса женщины слышат в сладких снах. Чтобы тосковать по ним, просыпаясь.

В плотном покрове темноты с трудом удалось различить высокий силуэт.

— Меня зовут Миа*рон Мэнтэр*рэй, — выдохнула тень. — Я оборотень из клана Черных Пантер.

Ладонь, протянутая ко мне, продолжалась длинными музыкальными пальцами.

— Давай, сравним Силу? Отразишь мой удар — я тобой заинтересуюсь. Нет? — Полная насмешки пауза, — боюсь, интересоваться будет некем!

Я не успела ответить, а голубой шар уже летел мне прямо в лицо. Цели ему достичь не удалось. Такой же, как он сам, оранжевый "мячик" перехватил его с полдороги.

Сферы сошлись.

Улица содрогнулась от оглушительного грохота.

Смех, резкий, леденящий сердце, ворвался в какофонию звуков: