Мэг Кэбот - Ненасытный

— И что такого реального в вампирах, скажи пожалуйста?

— Много чего, — с кошачьей улыбочкой заверила Шошона. — Ты же читала про обескровленные тела девушек в нью-йоркских парках.

— Бога ради. Не обескровленные, их попросту задушили.

— Извини, но я из надежного источника знаю, что их искусали и выпили из них кровь. У нас на Манхэттене завелся настоящий вампир, который питается невинными жертвами.

Мина закатила глаза. В парках и правда находили убитых девушек, но чтобы из них кровь пили? Шошона подцепила вампирскую лихорадку, которой вся страна мается — вон «Консамер дайнэмикс» и то в курсе; там, поди, думают, что мистический элемент все еще на пике моды.

— Придадим сериалу злободневность, — продолжала Шошона. — Введем вампира, который пьет кровь из подружек Табби. Самой Табби он промоет мозги, и она станет его невестой.

— Вампирская невеста! — заорал Сай. — Круто! Мне нравится — и КДИ, что важнее, тоже!

Может, открыть окно да и прыгнуть, думала Мина.

— Вы еще самого главного не слышали, — сказала Шошона. — Есть возможность заполучить Грегори Бейна…

— Того самого? — ахнул Сай.

Мина со стоном уронила голову на руки. Бейн играл в «Похоти» главного вампира. Не было в мире человека, которому этот актер опротивел бы больше, чем Мине — учитывая притом, что в реальности она его ни разу не видела.

— …а Стефан Доминик начнет репетировать роль вампира, — говорила тем временем Шошона.

— Что еще за Стефан? — осведомился разочарованный Сай.

— Лучший друг Грегори, — ухмыльнулась Шошона. Они каждый уик-энд встречаются в своем клубе. Ну, Сай, ты же видел их фото в «Юэс уикли». Взяв Стефана, мы обеспечим себе шикарную прессу — странно, что его до сих пор никто не прибрал. А лучше всего то, что он состоит в профсоюзе и может подойти прямо в пятницу — порепетировать с Тейлор. — Шошона смахивала на кошку, которая слопала канарейку. — Я с ним уже говорила, мы вместе ходим на фитнес.

Мина внезапно поняла, зачем Шошона проводит столько времени на бегущей дорожке. Не для того, чтобы влезть в шмотки от Крю, совсем нет.

— Тейлор в жизни не согласится играть невесту вампира. — Тейлор Маккензи играла у них в сериале роль Табби. Недавно она села на макробиотическую диету и наняла себе личного тренера, стремясь ужаться до размеров Шошоны. Она вполне довольна собой и вниманием, которым пользуется из-за этого у таблоидов, но как бы и ей тоже не сыграть в ящик. Мина пыталась намекнуть ей на это, оставляя в ее гримерке большие деликатесные сандвичи. Не слишком тонко, но что еще придумаешь в такой ситуации?

— Согласится, если АБН так решит.

Мина очень старалась не скрипнуть зубами. Дантист упрекал ее за то, что она делает это во сне, и прописал ей капу[5] — не хватало еще надевать в постели амуницию хоккейного вратаря.

Дантист был тверд: либо это, либо новая, менее стрессовая работа.

Где ж ее такую найдешь… уж точно не на телевидении.

И поскольку Мина временно спит одна, не так уж и важно, как она выглядит ночью.

— Шерил тоже не понравится, — предупредила она. Шерил, ветеран телеэкрана, играла Викторию Уортингтон-Стоун уже тридцать лет. — Вы же знаете, в этом году она надеется наконец получить «Эмми».[6]

Тридцать лет, десять мужей, четыре выкидыша, один аборт, два убийства, шесть похищений, злая сестра-близнец — и ни одной «Дневной Эмми».

Сущая подлость со стороны жюри, по мнению Мины. Не то чтобы она фанатела от Шерил или считала ее диалоги делом всей своей жизни — просто из всех знакомых Мине женщин Шерил была одной из самых приятных.

Мина как раз собиралась предложить Саю — теперь уж все, вампирская сага Шошоны похерила эту линию, — чтобы Виктория влюбилась в отца нового парня Табби; он полицейский, и она поможет ему воссоединиться со своим блудным отпрыском. За это Шерил наверняка получила бы золотую статуэтку своей мечты, а вот за вампиров «Эмми» никто не даст.

— Меня мало волнует, на что она там надеется, — заявила Шошона.

Вот, значит, как? Вот она, благодарность Мине, которая столько раз спасала ее задницу непонятно зачем?

— По-моему, здорово, — щелкнул пальцами Сай. — Обговори это с дядей и тетей, а я пошел, меня ждут на ленч.

— Сай. — У Мины вдруг пересохло во рту.

— Ну, что еще?

Она чувствовала, что должна сказать многое — для блага собственной души, сериала и всей страны в целом, — но ограничилась скромной рекомендацией:

— На Пятой пробка, я по радио слышала. Скажи таксисту, чтобы ехал по Парк-авеню.

— Спасибо, Харпер, — расслабился Сай. — И от тебя какая-то польза бывает.

Когда он вышел, Мина пронзила Шошону убийственным взглядом. Ее злило не то, что она спасла неблагодарному Саю жизнь — на Пятой он бы действительно застрял в пробке, пошел дальше пешком, свернул на Сорок седьмую и попал под продуктовый фургон, — злила предельно ясная фраза «обговори это с дядей и тетей».

Значит, Шошона выиграла.

— Вампиры. Как оригинально, Меценбаум, я просто в шоке.

— Брось, Харпер. Они повсюду, от них не скроешься. — Шошона встала, и Мина только теперь разглядела у нее на сумке дракона из мелких блестящих камешков.

Не может быть!

Полгода Мина тайно грезила о сумке от Марка Джекобса. Пять тысяч… разориться на такую покупку ей совесть не позволяла.

У Шошоны она, правда, аквамариновая, а не рубиново-красная, которая могла бы так классно дополнить Минин комплект, но тем не менее…

Мина, скрипнув зубами, посмотрела Шошоне вслед.

Выбора больше нет. Надо срочно бежать на ленч в ближнюю аптеку и пополнять свой тайный конфетный запас.

12.00 по североамериканскому восточному времени.

13 апреля, вторник.

Автостоянка «Уолмарта».

Чаттануга, штат Теннесси.

Старик Вульф не считал себя снобом. Совсем нет. Если бы кто-то потрудился спросить (никому, кроме его напарника Мартина, это в голову почему-то не приходило), он рассказал бы, что первые пятнадцать лет из своих тридцати пяти жил в полной бедности. Ел, когда очередной отчим выигрывал немного на скачках — если, конечно, мамаша-наркоманка оставляла что-нибудь на еду.

Когда он стал промышлять своим умом на улицах родного Цюриха, социальная служба зацапала его и поместила в приют. Незнакомые люди, к его удивлению, заботились о нем куда лучше, чем собственная семья.

Там, в приюте, на него и обратила внимание Палатинская гвардия. Парень обладал твердой рукой, врожденной способностью к языкам, стрелял в цель без промаха и никого не боялся: ни своих папаш, ни социальных работников, ни священников, говоривших от имени самого Бога, ни кровососов.