Танец душ (ЛП) - Мерседес Сильвия

Фендрель отвернулся и то, что держало Ларанту, отпустило. Тень вскочила, рыча, готовая напасть на доминуса. Но он, не глядя на Айлет, сказал:

— Отзови свою тень.

Она сразу же послушалась.

— Отступи, Ларанта, — резко сказала. Пришлось повторить три раза, и ее волчица сжалась, дрожа от гнева, ужаса и жажды крови.

Фендрель убрал флакон в мешочек, не глядя на нее. Закончив, он посмотрел в ее сторону.

— Ты — не она, — его голос звучал как мертвый.

Айлет могла лишь смотреть, раскрыв рот.

Он с отвращением скривил губы.

— Я узнаю правду, — сказал он. — Ты меня не обманешь.

Он повернулся и ушел, хлопнув дверью так, что столбики кровати задрожали. Айлет лежала, тяжело дыша, на подушках, слезы катились по щекам.

Что произошло? Что он с ней сделал? И… зачем?

Ларанта подняла голову, но не двигалась. Айлет соскользнула с кровати, рухнула на колени и подползла к тени. Она обвила руками темную волчицу. Ларанта была духом. Ее не было в смертном мире. Но Айлет видела ее, и, закрыв глаза, ощущала ее тепло, ее шерсть и хищную силу.

Она сжимала свою тень и рыдала, и Ларанта прильнула к ней, опустила тяжелую голову на ее плечо. А потом Айлет уснула на полу.

Серина стояла в центре коридора и смотрела, как венатор Террин уносит юную венатрикс к восточному крылу. Доминус ду Глейв шел следом, а за ним шагала высокая и бледная венатрикс ди Ламори. Они не сказали ей ничего, даже не взглянули на нее, и она была рада.

Она обвила себя руками, невольно дрожа. Она все еще ощущала давление пальцев венатрикс на руке. Хватка была сильной, хоть они подавили ее лекарствами. Эта девушка по-своему пугала.

Серина резко вдохнула. Она знала, что венатрикс спасла ей жизнь, спасла жизни всех мужчин, женщин и детей в замке Дюнлок. Она превзошла Фантомную ведьму в бою и убила ее, прогнала ее жуткую душу и ее тень в Прибежище.

Но она не смогла спасти Фейлин.

Серина склонила голову, повернулась к северному крылу замка, сжимая лямку сумки. Она набила ее так, что сумка была тяжелой на плече. Она смотрела под ноги, напоминая себе с каждым шагом, что венатрикс поступила правильно. Так она это понимала. Она была из Ордена, ее учили по законам святого Эвандера.

Когда венатрикс видела захваченного тенью, угрожающего смертным, она действовала, как ее учили. Она не видела в этом монстре сестру. Только врага.

Как она могла винить ее за это?

В конце коридора Серина оказалась у двери кабинета принца и замерла. Она склонила голову, прислушалась. Герард был внизу, она знала, что он встречался с ее отцом для бесконечных обсуждений свадьбы и бала. Серину там не ждали. Ей нужно было прийти вовремя, быть при этом в роскошном платье. Из-за этого Лизель держала ее в комнате все утро.

Ее желудок сжался, когда она вспомнила, как стояла там на стульчике, а женщины в кружевных чепчиках окружали ее, тыкали иголками, измеряли, резали и шили, недовольно шептались про ее обрезанные волосы. Будто это было важно. Будто в воздухе уже перестал ощущаться дым от погребальных благовоний.

Словно пепел ее сестры не собрали в алебастровый горшок прошлой ночью.

Четыре года назад Фейлин наряжали в белое и золото. Четыре года назад Фейлин учила слова церемонии. Фейлин…

Серина подавила слезы. Не было толку думать о том, что могло бы быть. Ее ждала работа в настоящем.

Она повернула ручку, дверь была не заперта. Серине стало легче, когда она прошла в комнату, полную книгу. Запах бумаги, кожаных переплетов, чернил и пергамента наполнили ее спокойствием. Она могла почти представить себя в скриптории с сестрой Ильдой, тихо копирующей за столом священные тексты.

В комнате было холодно, но кто-то развел огонь в камине утром. Серина сняла сумку с плеча, схватила кочергу и пошевелила угли, добавила постепенно поленья, и в комнате стало теплее. Бревна стали ровно гореть, и она отошла, удовлетворенная.

Стол Герарда был чистым, и было много места для книг, перьев, ножиков и чернильниц. Утренний свет из окон, выходящих на восток, озарит ее работу.

Серина опустила тяжелую сумку в центре стола и открыла ее. Она осторожно вытащила содержимое, разложила по порядку, который все равно будет нарушен, когда она погрузится в работу. Но лучше было скорее начать.

Она вытащила в конце книгу в кожаном переплете, полную записей сестры Ильды. И немного от нее. Опасные записи. Опаснее любого меча.

Серина открыла книгу, листала страницы с мелким почерком, пока не нашла первое пустое место. Она четыре дня назад в последний раз проглядывала работу, ведь Фантомная ведьма напала на Дюнлок. Не было времени даже думать об этом. Но ей нужно было напомнить себе эти слова, оригинальный оккидийский текст и кропотливый перевод, созданный ею и сестрой Ильдой.

Эвандерианцы верили, что, когда захваченного тенью смертного убивали, если не исполнить нужную чаропесню, душу человека затянет в Прибежище с тенью. Такие души лишались Света Богини. Злые или добрые, испорченные или невинные… не важно. Те души были обречены.

Как Фейлин.

Но…

Серина поднялась со стула и прошла к стенам с книгами, разглядывала названия. Она нашла том, который ожидала там увидеть, Священное писание святого Эвандера. Она вытащила книгу с полки, опустила ее на предплечье и стала листать страницы, быстро нашла то, что искала — Сейон-Эбат.

Пророчество об Избранном короле.

Она отнесла том на стол и опустила его, открытый на нужной странице над ее меньшей книгой. Она осторожно вытащила хрупкую копию оригинального оккидийского текста из сумки. Древние буквы были резкими и угловатыми рядом с округлым голийским письмом.

Она опустила палец на строку оккидийского текста, невольно прошептала:

— Dalath-mi'talrythe.

Она ошиблась в том, что ей показалось там? В том, что она якобы поняла? Ее голова гудела. Она со стоном опустила ее на ладони. Ей нужно было поспать. Если она как-то убедит Лизель и женщин в чепчиках покинуть ее комнату, она сразу же рухнет на кровать и попытается пару часов побыть в сладком забытьи.

Дверь открылась.

Серина подняла голову, ее глаза расширились. Высокая фигура в зеленом дублете прошла в комнату, опустив голову и плечи. Он повернулся закрыть дверь и замер спиной к Серине, выглядя утомленно.

Герард.

Она не должна была удивляться. Это был его кабинет. Серина сглотнула, лихорадочно соображая. Он знал, что она была в комнате? Ей заговорить? Она открыла рот, но слов не было. Как ей объяснить, что она делала за его столом? А если он спросит про ее работу?

Что она могла сказать?

Она вдруг развернулся с ладонями, прижатыми к глазам, не замечая ее. Он скривился, и она увидела, как его шея напряглась.

Вдруг он заговорил тихо, хрипло, но четко:

— Великая Богиня, это моя вина? Я мало молился? Я рано оставил надежду?

Он опустил голову, подбородок коснулся груди, ладони повисли по бокам.

Серина поежилась, но не могла молчать. Она с тихим шорохом юбок встала из-за стола, прижала пальцы к его поверхности, чтобы не упасть.

— Ваше высочество, — сказала она.

Герард вздрогнул от ее голоса. Его лицо было бледным и осунувшимся, он моргнул и посмотрел на нее. Свет падал из-за ее спины, мешая ее разглядеть.

— Серина, — сказал он. — Что… что ты тут делаешь?

Она посмотрела на свою работу, свитки, листы оккидийского письма. Том писания святого Эвандера и ее книжка. Она быстро поклонилась, забыв, что уже не была монашкой, что леди нужно было делать реверанс.

— Простите, ваше высочество, — пробормотала она. — Я не думала… что вы сегодня тут будете… а мне нужно было место… — оправдание звучало глупо. Она закрыла рот, чтобы остановить язык.

Герард вдохнул, уголки рта приподнялись, он попытался улыбнуться.

— Да, конечно. Понимаю. Я не хочу тебя беспокоить.

Ее глаза посмотрели в его, она быстро отвела взгляд.

— Ты… не мешаешь, — прошептала она, не зная, расслышал ли он ее.