Тень чужой луны (СИ) - Журавликова

Он сказал что-то вроде «Уатмих» и ткнул себя в грудь всей ладонью. Я поняла это как предложение знакомства и повторила жест:

— Грета.

Уатмих, или как там его звали на самом деле, попытался повторить, указывая на меня ладонью:

— Гхххэта.

И что-то там ещё сообщил, но я конечно не поняла и замотала головой.

Ну, хоть так. Небольшой, но контакт. Хотя с этим человеком-монстром ближе контактировать и не хотелось, можете считать меня расисткой, но посмотрю я на вас на моём месте.

Уатмих вытянул свою ручищу, или лапищу, назад, дверь вновь открылась, в помещение вкатилась тележка, похожая на тумбочку. Их неё выдвинулась полочка, с которой мой посетитель взял аккуратно сложенную одежду, кажется, такую же, как у него, протянул мне. Я осторожно взяла. Выдвинулась вторая полочка, на ней оказался поднос с чем-то похожим на кружку-термос и тарелку с какими-то хлебцами. Всё это Уатмих перенёс на столик. Из последнего отделения тележки вынул пару ботинок, поставил на пол. Потом внимательно посмотрел на меня и вдруг начал смеяться. Мотая головой, снежный человек подошёл к противоположной ко мне стене, слегка пнул её снизу и тут же выкатилась кровать. Выглядела она очень уютно. Я обозлилась. Откуда мог путешественник между мирами знать, как у них кровать включается. Он похлопал по упругой и в то же время мягкой поверхности огромной ладошкой, как приглашая меня переместиться. Я с опаской приняла приглашение, скромно присев на краешек. Уатмих же сдёрнул одеяло с моей прежней лежанки, затем стащил с цилиндрического пуфика мокрые джинсы, аккуратно разложил их на том, что я считала кроватью, надавил на стенку. Раздалось гудение. Монстр протянул схватил меня за руку, я уж собралась снова заорать, но передумала. Он мягко, но упрямо приложил мою ладонь к моим же ещё непросохшим джинсам, и я почувствовала, что они теплеют. Вот оно что, сушилка! Видимо, вчерашний мой провожатый гостеприимством не отличается. А этот громила куда человечнее, недаром говорят, с лица не воду пить.

Уатмих кивнул, затем сгрёб мою старую одежду, закинул её в свою тумбочку и ушёл. Что делать, придётся наряжаться в то, что он принёс. Оказалось, помимо лонслива и брюк в стопке есть и подобие белья. Подобие, потому что выглядит непривычно. Что-то вроде топа из эластичного материала, и шорт. Что ж, переоденусь полностью. Вдруг забоявшись, что мои тюремщики наставили везде камер слежения, я накинула на себя одеяло, и под этой импровизированной палаткой облачилась во всё новое. Удивительно, одежда почти подошла, рукава только длинноваты оказались. И ботинки немного велики, но очень удобные. Пришло время познакомиться с местной кухней. Хлебцы, или, скорее, крекеры, вполне съедобные. Только вкус не хлебный, такое ощущение, что тесто пошло всё, что было под рукой. Но, надо сказать, весьма неплохо. Напиток в термокружке напоминал какао, но всё же это не оно.

Позавтракав, я решила восполнить пробелы в исследовании своей камеры. Чтобы всякие волосатые посетители надо мной больше не ржали. Я ползала, внимательно изучая все неровности, выступы и возможные выемки в стенах. И не зря, надо сказать! Таким образом нашлось несколько ниш. Одна с полочками, скорее всего, для одежды или вещей, а также кран со шлагом, вероятно, с питьевой водой. В этой нише стоял ещё и черный пластиковый стакан, почему-то квадратный. Мда, представляю, какой я дикаркой им показалась, когда пила из умывальника, если за мной всё же наблюдают.

Около 11 утра двери вновь открылись, за мной пришли двое. Вчерашний встречающий, которому я дала прозвище Бука и сегодняшний йети Уатмих, или очень похожий на него волосатик. Они знаками показали, что нужно идти. Я даже обрадовалась. Уж лучше пусть что-нибудь происходит, чем сходить с ума от неизвестности.

Я думала, что мы на нижнем этаже, но оказалось, что есть куда падать. То есть, спускаться на лифте. На этот раз нормальном, не в таксофонной кабинке. Спасибо, руки на этот раз мне не связали, видимо, Бука очень рассчитывал на свой фонарик, который прижимал чуть ли не к моему затылку. Кстати, конечно же это был не фонарик вовсе, а какой-то универсальный инструмент. Длинная трубка, которая с одного конца светилась. По пути Бука пару раз разговаривал с кем-то через локоть. В левом ухе я-таки разглядела у него наушник, похожий на кнопку, висящую на тоненьком проводке.

Привели меня, похоже, в зал заседаний. Уатмих, как мы дошли, кивнул Буке и куда-то отбыл. Лучше бы он остался, а то напарник его мне совсем не нравился. Так и пихал меня своей дубинкой перед собой. В зале за овальным серым столом сидело трое человек, двое одеты как я и мой спутник, а один, точнее, одна, наверное, важная персона. Женщина средних лет с очень короткой стрижкой, волосы такие светлые, что их не сразу и заметишь. На даме было надето что-то вроде мантии примерно до пояса. Или это пончо? Затрудняюсь с определением. Из-под пончо — узкая длинная юбка практически в пол, на ногах мокасины или нечто похожее. В правой руке — длинный жезл, который я сразу окрестила волшебной палочкой.

Женщина посмотрела на меня и что-то сказала, кажется, обращаясь ко мне.

— Извините, я не понимаю, — ответила я на всякий случай.

На её лице отразилось удивление. Один из мужчин поставил на стол коробочку, похожую на старый кассетный магнитофон, нажал на кнопку и обратился к моему спутнику. Тот грубо толкнул меня, чтобы я на него посмотрела. А потом знаками показал, что я должна говорить, отрывисто приказав:

— Лагазпаль!

— Здравствуйте, жаль, что я вас не понимаю, но не могли бы вы перестать меня пихать? — попросила я без особой надежды. И правильно, что не надеялась на успех. Потому что стоило мне замолчать, Бука снова меня начал толкать. Я догадалась, что нужно не смолкать. Поэтому начала декламировать «У Лукоморья дуб зеленый».

Тот же мужчина, судя по всему, настраивал «магнитофон», как будто искал нужную радиоволну. Из колонок неслись какие-то шумы, иногда доносилась речь. Присутствующие пойманными волнами явно оставались недовольными, потому что переглядывались и мотали головами. У женщины на лице было очень кислое выражение. Через некоторое время она встала, направила свою волшебную палочку на стену. И стена засветилась, там появилось изображение. Даже без знания языка я догадалась, что попала на телемост. Меня показывали двоим людям, стоявшим по ту сторону экрана. Картинка была отличная, я в деталях разглядела мужчину и женщину, принадлежавших к разным расам. У мужчины кожа явно отливала зеленым. Сначала я подумала, что это дефект освещения такой, цветопередача хромает, но потом сравнила со всем остальным, попавшим в кадр, и склонилась к варианту «он — Шрек». Так я его про себя и стала называть. Его напарница Фиону не напоминала вообще ничем, симпатичная рыжеволосая особа лет сорока на вид. Оба в таких же коротких балахонах, как наша «волшебница» с жезлом. Предметом обсуждения участников телемоста стала, конечно, я. Иначе зачем при мне общаться? Все говорили бурно, иногда перебивая друг друга. В какой-то момент на столе оказался мой телефон, помещённый в прозрачный контейнер, собеседники на экране ахнули, оживленно принялись жестикулировать.

Самое интересное началось дальше — мужчина и женщина в укороченных мантиях повернулись лицом к стене, та, естественно, разъехалась, они прошли вглубь небольшого помещения, увешанного какими-то манускриптами, грамотами и картинками, остановились у чего-то, до крайности напомнившего мне алтарь, что-то начали нажимать. И над алтарём появилось голографическое изображение, как джин из бутылки. Что происходило дальше, я в то время не очень поняла, мне показалось, что мужчина и женщина общались с «джином» знаками или выполняли какой-то ритуал. Поклоняются они ему, что ли? Глядишь, и меня в жертву принесут сейчас. На этой мысли Бука опять толкнул меня в бок и жестами приказал говорить. Я обозлилась тогда конкретно, и решила, что терять мне нечего. Всё равно меня никто не понимает, а душу отвести хочется. Поэтому не буду цитировать, что я сказала, можете догадаться сами, в меру своего владения русским матерным. Женщина с жезлом что-то сказала Буке, он поклонился и вывел меня из зала, передал ожидавшему у входа Уатмиху. Обратный путь в свою комфортабельную камеру описывать не буду, ничего примечательного.