Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов (СИ) - Свадьбина Любовь

– Воспаление хитрости у тебя. Запущенное! А не депрессия.

– Когда ты изучил целительство, чтобы ставить диагнозы? А лицензия есть?

– И обострение лени! – Эзалон возмущён нежеланием Санаду изучить предложения по обучению демонов, там ведь всего сорок папок .

Санаду закатывает глаза. Но слова Эзалона его не трогают: он может вернуться во дворец и строить своих подданных, но здесь, в Академии, веселее. Когда дело не касается документов.

Беспокоит Санаду новая студентка.

И её особенность.

Эзалон, не дождавшись ответа, уныло сворачивает лист со схемой вышивки:

– Не хотел без тебя решение по демонам принимать.

– Да я только за! – Санаду смотрит в потолок. – Ты демон, тебе лучше знать, как их учить. Я всецело полагаюсь на тебя в том, что касается этих новых студентов.

– А документы на иномирца заполнить?

– Не могу: у меня же депрессия! И экзистенциальный кризис личности.

– Это слово даже заклинанием не переводится, – сообщает Эзалон.

– А я разве в этом виноват? – пожимает плечами Санаду.

Некоторое время Эзалон сверлит Санаду недовольным взглядом и бомбардирует всплесками раздражения. Но ментальный щит Санаду спасает его от постороннего влияния.

В конце концов, Эзалон телекинезом отправляет в него бумажный шарик. Но Санаду стремительно перехватывает его у своего лба.

– Я сделал всё, что мог, – поясняет Санаду из состояния глубокой задумчивости: он крутит в голове беседу с Клеопатрой и как нёс её, потерявшую сознание, к целительнице, как устраивал в общежитии, хотя не соректорское это дело!

– Ты должен был подобрать слова, которые испугают иномирца и заставят отказаться от обучения.

– Абсолютный щит, – Санаду обращает пойманную бумажку в прах.

Ментальная защита, полностью скрывающая мысли и чувства. И как тут подбирать пугающие выражения?

Видеть разумное существо, но не чувствовать – настоящая пытка для менталиста. Особенно для того, кто привык злоупотреблять своими способностями.

Это раздражает Санаду.

Заставляет чувствовать себя уязвимым.

Всё внутри него требует разбить эту защиту, проникнуть в мысли, наказать за зуд этого желания.

Впрочем, последнее присуще не каждому менталисту. Но у Санаду проявляется очень остро.

Эзалон с мученическим видом откидывается на спинку кресла:

– Амулеты?

– Никаких амулетов не было, я проверил.

Абсолютный щит значит либо шпиона, либо менталиста с большими проблемами. Неосознанно такая защита возникает, когда последние пугаются дара или интуитивно закрываются от атак других менталистов. Такими студентами занимается лично наставник. И Эзалон почти сочувствует Санаду, покашливает:

– Ничего, подобный опыт у тебя есть, на индивидуальных занятиях разберёшься с этим щитом. 

– Нет.

– Почему?

– Я тут подумал и решил, что больше не занимаюсь со студентками индивидуально.

– Студентками? – с подозрением переспрашивает Эзалон.

– А я разве не сказал, что это девушка? – рассеянно уточняет Санаду.

– Ладно, девушка, так девушка. Документы всё равно надо заполнить, – Эзалон взмахивает рукой. В одном из низких шкафов открывается ящик и оттуда телекинез выносит толстую папку с шестьюдесятью восемью требующими заполнения бланками о принятии иномирянки на обучение. Бросает её на грудь Санаду. – Хорошо, что я заказал и такие бланки. Как чувствовал.

– Раз чувствовал, надо было меры принять. Что мы с ней с середины года делать будем?

– Поставим с демонами учиться.

Обнимая толстую папку с документами, Санаду размышляет. Ситуация безвыходная: ломать щит нельзя – так можно разрушить психику. Наставник менталистов должен в разговорах нащупать причины блокировки, вслепую распутать чужие страхи, чтобы обучить контролю над даром.

А Санаду слишком привык просматривать эмоции и мысли студентов, чтобы делать неприятные, но не убийственные замечания и так держать дистанцию в этой тонкой науке, подразумевающей единение разумов и чувств.

С Клеопатрой будет полная непредсказуемость. Никакого контроля её реакций и возможности чётко выстраивать границы.

«Это точно закончится катастрофой, если не удастся свалить всё на Эзалона», – Санаду косится на него:

– Раз она будет заниматься с твоими демонами, поработай с ней сам.

– У меня не хватит опыта. – Эзалон с печальным вздохом убирает схему вышивки в стол. – И дел много. Демоны опять же. Среди них только стихийники. Займись этой девушкой.

– Нет.

– Послушай, – Эзалон чешет старый шрам на голове. – Эту проблему со щитом надо решать: мы не можем выпустить неподготовленного менталиста.

– Если ментализм будет единственным выраженным талантом – не можем, но если будут другие – мы можем подготовить только по ним. Подобное разрешено уставом Академии.

– Санаду, – выдыхает Эзалон, – но это… это нечестно! Ей же всё равно придётся этому учиться, искать потом менталиста для тренировок, и это обойдётся очень дорого.

Он не горит желанием связываться с жителями непризнанных миров, но уж если те стали студентами – они студенты и имеют право на всё.

Санаду кривит губы. Эзалон продолжает увещевать:

– Разве тебе не интересен этот случай?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Нет, – откровенно лжёт Санаду.

– Это твоя обязанность.

Санаду резко садится. Скулы его заостряются, обозначаются клыки, а глаза кажутся чернее.

– Она рыжая. Изящная, красивая девушка со спонтанным абсолютным щитом. Рыжая, – он резко поднимается. – Я не буду с ней заниматься. Ни индивидуально. Ни в группе. Ни за что!

Несколько мгновений Эзалон смотрит на него расширенными глазами. Затем опускает взгляд:

– Хорошо, мы что-нибудь придумаем, как-нибудь это решим…

Молчит ещё некоторое время, пока Санаду деланно перебирает листы, просматривая новые, три дня назад доставленные из типографии бланки, в которых Санаду и Эзалон числятся соректорами вместо ушедшего ректора Дегона.

«Надо было сделать очередной перерыв в преподавании», – запоздало думает Санаду, но контракт уже подписан.

Он оглядывается на диван: не получается у него в депрессии лежать.

Да и как лежать, если он до сих пор чувствует лёгкость Клеопатры на своих руках и тепло её кожи кончиками пальцев. Помнит, как менялся оттенок рыжих волос в зависимости от смены освещения.

Он подносит стул ближе к столу Эзалона и усаживается с бланками, телекинезом притягивает пачку чистых листов, чтобы заклинаниями скопировать бланки.

Эзалон исподволь на него поглядывает:

– Кстати, ты академический кристалл хорошо запечатал? Все защитные чары активировал?

– Разумеется!.. Как будто это поможет, если Валерия о нём вспомнит.

– Надеюсь, не вспомнит, – вздыхает Эзалон о недополученной выгоде и расходах на охрану. – Перепрятать бы кристалл. Закопать поглубже. Обезопасить.

– Не поможет, – Санаду пытается переключиться на разговор и дела Академии, выдворить ненужные мысли и ощущения из памяти. – Если желание очень сильное, ему ничто не помешает.

– О девушке ты, надеюсь, позаботился?

– Нет, бросил в зале инициации, – Санаду берётся за перо и, поймав недоуменный взгляд Эзалона, признаётся. – Целительнице показал и поручил Нике.

– Уверен, что это хорошая идея? – сомневается Эзалон: последнее время она постоянно витает в облаках и допускает ошибки, Эзалон бы ей ничего ответственного не поручил.

Санаду, как это с ним часто бывает, предпочитает понять вопрос неправильно:

– Ну, за Нику я спокоен: она морально подготовлена к жительницам Терры. Тоже рыжая. И Клеопатра обещала её не домогаться. А даже если начнёт, уверен – Ника отобьётся.

– Терра… Новая девушка с Терры?! – округляет глаза Эзалон.

– Да, была у нас девочка-белочка* с Терры, – Санаду тяжко вздыхает, – а теперь с Терры девочка с белочкой.