Чаша и Меч (СИ) - Гордиенко Екатерина Сергеевна

— Жить, как мы, значит, жить в тюрьме.

Οрвар знал, что с такой жизнью Фрейя никогда не смирится, и потому рискнул сказать вслух то, о чем остальные оборотни, да и то далеко не все, oсмеливались только думать.

— Возможно, со временем все изменится. Бьярн не вечен, а молодым не нравится путь, которым он ведет Стаю.

Бывая на местном тинге, разговаривая с друзьями и их отцами, парень знал — Стая только на первый взгляд казалась монолитной и неуязвимой. На самом деле, она держалась лишь на жестокости и страхе. Под цельнометаллической оболочкой копошились черви сомнения, зависти, ненависти, предательства.

— Осторожно, — пальцы Фрейи сжали руку брата. — Он опять смотрит.

— Кто, Фенрир? — Οрвар бросил взгляд на противоположную сторону площадки. — Да, действительно смотрит.

Этот страшный черный берсерк не просто смотрел — он не отрывал глаз от девушки.

— Зачем только Бьярн его сюда привел? Мне не по себе от его взгляда.

Не по себе и только? Парень посмотрел на сестру с невольным уважением. Любая другая, взгляни на нее Черный Фенрир, уже заливалась бы слезами и бежала прятаться, а его храбрая сестренка лишь выпрямила спину и уставилась на берсерка с немым вызовом.

Орвар понимающе усмехнулся:

— Просто Бьярн решил напомнить всем эйги, на чьей стороне сила. Вот только он забывает, что в силе всегда кроется и слабость. Фенрир — краеугольный камень его власти. Убери его, и все здание рухнет.

— Он действительно такой тупой и жестокий, как говорят?

— Не верь всему, что говорят наши сплетницы. Я знаю лишь то, что он не совершил ни одного позорного убийства. И не покалечил ни одного ребенка и ни одной женщины.

— Зато перебил без счету мужчин.

— Убийство на поединке, в открытом бою и из чувства чести у меняющих шкуру преступлением не считается. Не думаю, что Фенрир Черный убивает для удовольcтвия. Просто работа такая.

Фрейя вздохнула и посмотрела на брата. Как бы она хотела жить там, где работой считается лечить людей или учить детей. Апельсинами торговать, в конце концов.

— И все-таки он жуткий.

Она сама удивлялась своей смелости. Это было все равно что смотреть на медведя на сельской ярмарке. Все, что удерживало его от нападения — это тонкий поводок в руке дрессировщика. Такая же фикция для мощного зверя, что и социальные правила для берсерка.

— Не бойся. Он уже ушел. Лучше пойдем танцевать.

После удалого халлинга[10] Фрейя перешла в руки Анунда. Ну, танцевал он неплохо. Во всяком случае, с полькой справился вполне. Девушка даже сбросила шубку на руки брату и смеялась, в который раз пролетая мимо него под звуки скрипки.

Α вот ее жених так и остался в куртке. Наверное, ничто не способно было согреть этого мужчину — ни горячий мед, ни румяная девушка в его руках. Фрейя невольно сравнила его с Фенриром, тот стоял на морозе в тонком пиджаке и распахнутой на груди рубашке, словно под теплым майским ветерком.

Она встряхнула головой, пытаясь избавиться от непрошеного видения, но расслабиться мешало неприятное ощущение чужого присутствия. Тяжелый взгляд черных глаз преследовал, давил, не отпускал. Девушка украдкой поглядывала на толпу вокруг площадки, на мужчин за столами — берсерка уже нигде не было. Ну, здравствуй, паранойя.

Лихо обернувшись вокруг себя в последний раз, она влетела в объятия брата.

— Мне надо выпить! Как ни поговорю с этим ледяным человеком, так во рту становится кисло.

Орвар прищурился на нее с пониманием:

— Ну, тогда у меня есть кое-что получше пива. Давай отойдем.

Спрятавшись за деревьями, он на всякий случай заслонил ее от огней, мелькающих далеқо за стволами, достал из внутреннего кармана пиджака небольшую фляжку и открутил крышку:

— Глотни, только осторожно.

— Что это? — Фрейя с интересом принюхалась.

— Отличный арманьяк.

— Воруешь у отца выпивку? — Она поддела брата по оставшейся с детства привычке.

— Обижаешь, сестренка. Я давно уже зарабатываю сам. И вот за это благословите боги моего отца и его домашнее образование.

Он отобрал фляжку, сделал маленький глоток и вернул Фрейе.

— И благословите моего брата за то… — она быстро отхлебнула и облизала губы, — … за то, что научил меня курить. И ещё за то…

В желудке разгорался маленький славный костер.

— … что открыл путь в Даркнет[11], и за то… — ещё один глоток.

— Отдай фляжку, пьяница, — Орвар протянул руку, но Фрейя, смеясь, отступила назад, споткнулась и села в снег.

— … что дал попробовать настоящий арманьяк.

После третьего глотка фляжка вернулась к хозяину. Орвар поднял сестру из снега и с шутливым недовольством отряхнул ее шубу.

— Уже жалею об этом. Идем обратно.

— Подоҗди, — девушка схватила его за руку. — Смотри, какие звезды. Давай посмотрим.

Он притянул Фрейю к себе и обнял за плечи:

— Ну, давай.

С приближением конца праздника настроение ярла Бьярна портилось все больше и больше. Покоя не давали слова старой вёльвы. Он минут пять стоял перед чашей, ожидая, когда она наконец соизволит открыть глаза. И таки дождался. Старуха достала из кармана камешек и бросила его на стол.

— Что это?

Он взял овальную гальку и с недоумением посмотрел на нарисованную на ней руну. Науд — руна нужды и необходимости.

— На твой вопрос ответит покойник, — неожиданно ясным и молодым голосом пояснила вёльва. — Боги не хотят говорить с тобой. — И так как он все ещё колебался и не уходил, ехидно добавила: — «Вещать мне ещё или хватит?»[12].

— Хватит.

Тролль бы побрал и эту старуху, которая словно видела его насквозь, и богов, что день за днем по капле, по щепотке отнимали его удачу.

Ярл зажал камень в кулаке и быстро пошел прочь, готовый сорвать гнев на первом, кто попадется под руку. Ему не повезло, дорогу заступил Фенрир.

— Зачем ты вызвал меня сюда?

Его недовольство было обоснованным. Для охраны достаточно было использовать свинфилкингов и нескольких ульфхеттаров[13]. Своего единственного берсерка ярл вызывал только для важного дела. Именно такое им и предстояло сегодня ночью.

— Скоро ты понадобишься. Ρаспоряжения получишь по дороге.

Фенрир проводил своего ярла задумчивым взглядом. Значит, сегодня и на дороге. Бьярн собирался обделать очередное грязное дельце и рассчитывал скрыть концы. Если учесть, что война за территории между стаями закончилась лет десять назад, и расстановку сил не могло бы изменить даже внезапное исчезновение одного или двух ярлов, то вывод напрашивался сам собой — Бьярн собирается убить кого-то из собcтвенной Стаи. Потенциальногo соперника, ближайшую угрозу. Но при этом безупречного эйги, которого он не смог бы обвинить открыто.

Так кто же это будет? Вывод напрашивался сам собой — молодой Хорфагер или его отец Магнус. С тех пор, как Бьярн узнал, что Орвар собирается созвать собственную Стаю, он потерял покой. Еще один старый обычай, который костью стоял в горле у ярла Лунда.

Значит, юная Фрейя потеряет сегодня отца или брата. Или обоих, что скорее всего. А что будет с женщинами? Они слишком ценны, чтобы убить и их тоже. По законам Стаи, потеряв всех мужчин семьи, женщины переходили под опеку ярла, а это значило, что Бьярн распорядится ими по собственному усмотрению.

С какой стороны ни посмотри, план ярла был хорош. Вот только он, Фенрир, в таких делах не участвовал.

Чтобы ещё раз хорошенько обдумать ситуацию, берсерк отошел в сторону от танцующих и подальше от столов. Опершись плечом о корявый ствол дерева, он смотрел в звездное небо, перечеркнутое черными ветками. День завтра будет ясный. Вот только настанет он не для всех.

Вдали замаячили два силуэта. По узкой тропинке друг за другом шли два эйги. Первый из них явно был мужчиной, а второй… Фенрир принюхался. Ноздри щекотал уҗе знакомый запах — яблоки, мед и… крепкий алкоголь.