Черное зеркало, белый алтарь - Галина Дмитриевна Гончарова

Мм… а кто у нас герой-размноженец?

Ректор едва глаза не закатил. Пра-авильно, так меня! Между прочим, у меня по сопромату – заслуженная пятерка. И любую математику, любые формулы я осваиваю за пару минут. Они мои, родные и надежные.

Но людям так успешно вбивается в головы мысль о глупых толстяках, что грех не воспользоваться.

Конечно, толстый человек – больной человек, глупый, если этого не понимает, слабовольный…

Мысль о том, что толстякам в жизни проще, не приходит в головы таких людей. А тем не менее я не трачу время на разборки с однокурсниками, меня не пытаются поиметь озабоченные кобели, которых неожиданно много в институте, я ем, что и когда захочу.

А захочу избавиться от лишнего веса – избавлюсь. Надо будет просто подойти к этому как к очередной задаче. Я смогу.

Но зачем это объяснять мужику, который глядит на меня с брезгливостью?

Кстати…

Твою консоль!

Это они Наташку пытались украсть. И… если бы им удалось… я представила Татку на своем месте.

Она бы уже висела на шее у ректора, обливая его слезами и соплями благодарности. Или на блондинчика-младшего запала бы.

А я не могу. Чует попа непорядок.

Что-то есть такое… ну слишком картинно это все звучит. Нам нужны маги! Нам нужны вы! И все у вас будет хорошо!

Ничего не напоминает?

Как по мне, так у нас каждый кидала с такой сказочкой ходит!

Кстати, еще один плюс большой попы. Она чувствительнее.

Ректор по второму кругу объяснял мне мою задачу.

Учиться (хотя бы начать), выйти замуж (побыстрее) и размножаться на благо мира (см. устройство – ксерокс). Я покивала и похлопала ресницами. Они у меня длинные, шикарные. И глаза большие… были. Пока лицо было меньше. Сейчас они кажутся поросячьими, чего уж там. Себя надо оценивать здраво, хотя и обидно бывает иногда.

– Скажите, а у меня правда есть эта… магия?

– Что заставляет вас сомневаться, Наташенька?

– В нашем мире ее нет. Точно.

– Может, вы просто не все знаете?

Я пожала плечами:

– А чего? Если кругом одни шарлатаны бегают?

– Мы можем это сразу же проверить, – медовым голосом сообщил ректор. – Если вы положите ручки вот на этот шарик.

Шарик напоминал здоровущий глобус. Только сделанный из хрусталя. Стоял он на подставке в виде грифоньих или еще чьих-то когтистых лап и выглядел очень солидно. Ломаться я не стала:

– А если ее нет, вы меня обратно отправите?

– Наташенька, поверьте, магия у вас есть. Иначе бы вы не увидели Аделаса, не прошли через переход, не оправились от него так быстро. Вопрос только в направленности.

О как! Я – маг? Круто? Не знаю, лишь бы всмятку не размазали…

Кое-как я выбралась из кресла (выдралась с боем, какая зараза делает такие узкие сиденья?!) и подобралась поближе к шарику. Блондинчику, который смотрел на меня с брезгливостью, достался толчок литым бедром. А чего он?

Я не просила меня похищать!

И вообще… судя по Стасику – сам козел!

Шарик на ощупь оказался теплым и приятным. Не холодным и не гладеньким, а словно бархатом обтянутый. И с подогревом. Так и тянет погладить.

И вызвать врача «пальцы-глаз». А то видишь одно, а чувствуешь другое.

А потом под моими руками засветился белый цвет. Яркий такой, насыщенный…

– Магия неживого, – подвел итог ректор.

– Чего?! – я аж от шарика отскочила. Не рассчитала немного, правда. Наткнулась на кресло с блондином, споткнулась – и свалилась на него сверху. А учитывая мой вес…

Последний раз это было сто восемнадцать килограммов. Увы…

Кресло выдержало. Не справился блондин. Пошатнулся – и мы завалились на пол. Мне больно впилось что-то в бок, снизу послышались матюги…

Ректор смотрел с отвращением. Потом повел как-то так рукой…

Меня вздернуло наверх и подвесило в воздухе, словно Буратинку на крючок.

Вслед за мной вздернуло блондина. Потом кресло.

– Магия неживого, таэра, не является некромантией. Это значит, что вы можете работать с неживыми предметами.

– Не понимаю.

«Кто бы сомневался?!» – было написано на лбу ректора пятьдесят восьмым капсом. Но мужчина пересилил себя и принялся объяснять.

Химия делится на органику и неорганику. Магия – помимо стихийной – на магию живого и неживого. Магия живого – это не обязательно врачи. Это и садоводы, и косметологи, и животноводы… да мало ли применений? Хоть бы и агроном – кто сомневается, что капуста живая? Еще как живая, хорошо хоть не матерится с грядки!

Магия неживого – это тебе и некроманты, и архитекторы, и скульпторы, к примеру, и много еще чего. Только работай…

Звучало логично. В конце концов, ножом может владеть хирург, маньяк, мясник, нож от этого не меняется. Просто направление магии.

Я покивала:

– Понятно.

– Ну, если понятно, таэра, тогда давайте подпишем приказ о вашем зачислении на отделение неживой материи, первый курс.

– А зачем?

– Вы же будете здесь учиться. Как без приказа? Надо определить вас в общежитие, выдать стипендию…

– А назад нельзя?

Мужчин перекосило. И что-то мне подсказывало – не от моей тупости. Просто не хотелось им меня назад отправлять. Но Татка точно поныла бы.

– У меня там родные, друзья и сессия…

Что, кстати, чистая правда в отношении подруги. Это у меня родители развелись, папан второй раз женился, маман вышла замуж, и оба прекрасно себя чувствуют. Не могу сказать, что мне это нравится, но меня как раз и не спрашивали. У них новые семьи, дети…

Я там чужая. То есть и там, и тут… родители меня вообще по студенчеству сделали, до института дотянули и разбежались.

А у Татки все иначе. Предки там уже больше тридцати лет в браке, Татка поздний и обожаемый ребенок, старшие братья-сестры ее тоже балуют…

Как в университет отпустили? С трудом. Но в нашем городе нормального образования не получишь. Зато деточке уже готово место секретарши. Есть договоренность. Татка не против, с ее романтичностью оно в самый раз. И шеф приставать не будет.

Не родился еще тот стол, который ее выдержит.

Хотя нет. Родился – только в другом мире.

– Наташенька, разве все это нельзя найти в нашем мире? Учеба – что здесь, что там – примерно одинакова. Вашим родным мы отправим письмо, а на каникулы вы сама к ним поедете. А что до друзей… эта ужасная бабища, с которой вы жили в общежитии? Это ваш друг? Она вас просто не ценит!

Сам козел. И