Служанка Драконова. Книга 1 - Лира Алая

заснуть, потому что голова кипела от всяких букв, цифр, которым меня учила Гвен, я услышала, как из-за двери доносятся странные звуки. На цыпочках соскользнула с кровати и подошла поближе, сложив руки ладошкой и приставив ухо, чтобы лучше слышать. Дверь была тоненькая, даже шаги слышны. А звук исходил странный, словно в соседней комнате кто-то плакал. Я б, может, не насторожилась и решила, что где-то кошка там мяукает. Вот только у драконов кошек не водилось, а звук напоминал именно плач. Я-то знаю. Когда мой младший братишка Мирт случайно свалился с забора и потянул ногу, он тоже так ночью скулил — от боли. Но навряд ли госпожа Сильвия могла плакать от боли. Драконы обладали удивительной силой, все раны, даже самые страшные, моментально на них заживали. Но я еще знала, что бывает боль душевная. И с ней мне было проще бороться, чем с физической. Для лечения душевной боли не нужны были ни деньги, ни эликсиры, ни поиски хорошего лекаря. Достаточно было просто обнять.

Я тихонько проскользнула в комнату госпожи. Да эта комната похожа на дворец! Тут бы не заплутать. Тихий звук, словно котенок мяукнул, донесся слева. Я, аккуратно огибая столики, кресла и прочие штуковины неясного назначения, добралась до кровати госпожи Сильвии.

Есть одна странная вещь в этом мире: больше всего сочувствия вызывают не замызганные и несчастные дети, которые выглядят ужасно, а те, кто даже в грусти красив и похож на ангелочка. Я это усвоила давно. По нашей деревне однажды ехал купец и, когда к нему под ноги свалились двое детей — вечно голодная и страшная дочка Далли и симпатичная малышка нашего кузнеца. Хоть дочь Далли и казалась несчастнее, но все сочувствие и один сребряник достались миленькой дочке кузнеца. Я тогда не понимала, почему так. Ведь для дочки Далли сребряник был нужнее, выглядела она куда более жалко.

Но сейчас я понимала того купца. Я видела много несчастных детей, но такого всепоглощающего сочувствия, как к своей госпоже, никогда еще не испытывала. Она казалась тем самым ангелочком, которого на фресках изображают во всех церквушках. Госпожа Сильвия сидела, уткнувшись себе в колени, и тихо всхлипывала. Тонкие пальчики сжимали одеяло, а золотистые волосы разметались по спине.

Почувствовав движение, она подняла голову. В голубых глазах стояли слезы, но сами глаза даже не покраснели. Если б я плакала, то у меня бы давно был нос картошкой, а глаза напоминали бы редис.

— Госпожа Сильвия? Кошмары?

— Кэра?

Я, сама тушуясь от своей наглости, вскарабкалась на высокую постель госпожи, подползла. Не зная, что делать дальше, схватила одну из подушек, содрала с нее наволочку и попыталась вытереть заплаканное ангельское личико.

Сначала госпожа Сильвия смотрела на меня недоуменно, потом, вроде как, мелькнуло опасение, но переводя взгляд с меня на наволочку в моей руке, она вдруг засмеялась. Наверное, я вела себя странно, потому вся ее настороженность при виде меня куда испарилась. Она взяла мою руку и тихо спросила:

— Поспишь рядом? Чтобы кошмары…

Мне оставалось только кивнуть. Вспомнив братьев, я укрыла госпожу, а потом сама юркнула под одеяло, крепко обняв ее. Нет лучшего средства от кошмаров, чем крепкие объятия. Наверное, служанки так себя не должны вести. Но ничего. Когда я научусь вести себя как надо, тогда и буду. И то, если госпожа Сильвия этого захочет.

— Как я заняла кровать госпожи, так наши отношения сразу потеплели, — улыбалась я во весь рот повару-медведю. Он, кстати, оказался классным дядькой! Я теперь понимала, почему госпожа Сильвия любит к нему заходить. Мясо он делает отменное. Ты вроде уже нажрался от пуза, а все равно хочется. Да и сам по себе редкостный добряк. Видела я, как он с новорожденными котятами носился: поил с тряпочки, когда их мама померла. Не каждый так станет делать, притопит — и концы в воду.

На мою фразу этот дядька подавился, едва не выронил сковороду, на которой шкворчал огромный кусок мяса, поставил быстро на стол и шокировано посмотрел на меня:

— Как отобрали?.. У дракона?.. Это ж преступление — у дракона-то забирать…

Почему-то у него был такой смешной вид, как будто он сожрал редис вместо яблока. Проходящая мимо повариха шлепнула его полотенцем по заднице:

— Какое преступление, старый ты дурак? Дети ж. Скучно им поодиночке, а у госпожи Сильвии тут по возрасту никого нет, поэтому ночуют вместе, как и все дети.

— Да я не… Я не это…

А потом благоразумно заткнулся и взялся дожаривать мясо. Вы не подумайте, я вовсе не со всеми так посплетничать могла. Только с кухонными работниками. Причин было ой как много, начиная с того, что только им доверяла госпожа, и заканчивая тем, что ни одно слово о госпоже Сильвии дальше кухне не выходило. Лично проверяла. Это госпожа Сильвия была чудесным и благовоспитанным ребенком, я же, несмотря на все усилия Гвен, оставалась сорванцом, который привык к воле и безграничной свободе. Потому обследовала весь замок, нашла даже пару тайных ходов, подслушивала разговоры слуг — они-то меня всерьез не воспринимали: ну ходит какая-то шмакодявка, пусть себе ходит. В общем, я поняла, что самые надежные ребята — это работники кухни, моя наставница Гвен и стража замка. Не то что остальные были ненадежными, но что-то мне в них не нравилось. Например, слуга, который прикладывался к жгучему пойлу, на мой взгляд, не мог быть хорошим человеком. А то, что он делал это редко и по выходным, все равно в моих глазах ничуть не меняло ситуацию. Но были и просто подозрительные слуги, которые делали странные вещи.

Знаете, госпожа Сильвия не просто так боялась людей, да и кошмары взялись не из пустого. Меньше месяца назад одна из служанок пыталась убить ее маму прямо у нее на глазах. Конечно, драконица легко отбилась, но у госпожи Сильвии с тех пор появился страх перед людьми. Эта служанка была подкуплена еще со времен обучения в академии, все ждала своего часа. По счастью для драконов — своего смертного часа. Сильвия еще сказала, что умерла эта предательница, к счастью, быстро. А я подумала, почему к счастью-то? К несчастью, что быстро! Раз такую пакость сделала (и кому?! Драконам! Которые не только не обижают, за уничтоженные деревья не убивают и вообще кормят столько, сколько захочешь!), то разве не должна была помирать долго и мучительно, иначе какая-то тотальная несправедливость выходит. Впрочем, весь мир был не шибко справедливым,