Драконы любят погорячее (СИ) - Васина Илана

- А хочешь, - Харальд заговорщицки щурится, - полетим?

- Ты имеешь в виду я… На тебе?

Вейзер кивает, а я мотаю головой в ужасе. Воображение убедительно рисует, как моя фигурка камнем летит вниз, колошматя воздух и с воплями пронзая облака.

Всплескиваю руками:

- Ты же не в метре от земли лететь будешь. Вдруг я упаду? Отбитым задом тут не отделаешься!

- Поймаю, - улыбается муж и вертит передо мной своими немаленькими ручищами. - От этих лап еще никто не уходил.

- У тебя чешуя твердокаменная. Я с тебя слечу, а ты даже не заметишь, - продолжаю пасовать, а он тут же бьет козырным тузом:

- Сомневаешься во мне?

Невозможно спорить с ним долго, когда он, сильный и чертовски уверенный, стоит вблизи, окутывая своей бешеной энергетикой. Ну как в таком будешь сомневаться?

- Не в тебе, - устало выдыхаю. - В себе, наверно.

- Подумай, - дракон прижимает меня к себе. - Полтора часа туда — полтора обратно. К ночи вернемся домой. Успеешь отцепиться от него перед свадьбой. Чем плохо?

- Хорошо! - жалким стоном вырывается изо рта.

Когда мы с Харальдом идем в подвал к порталу, наша затея все больше выглядит безумием. Я на самолетах-то летать боялась — там, где закрытый салон, и ремнями можно прилепить себя к сиденью, а тут…

Парить в открытом небе даже хуже, чем тонуть в океане. А я в свое время посмотрела немало фильмов катастроф и отлично разбираюсь в теме!

Судорожно вспоминаю, которое из заклятий может меня спасти, если вдруг упаду. Разве что вихри вызвать, чтобы перед тем, как выплюнуть меня вниз, они хорошенько намяли мне бока.

- Если ты меня уронишь, - пыхчу дракону, карабкаясь к холке по горячему, распластанному по земле крылу, - я тебя с того света достану! Охотницы своих обещаний на ветер не бросают, уж поверь!

В ответ ящер урчит что-то утробно и, изогнувшись, хитро подмигивает мне янтарным глазом, а, стоит мне присесть, схватиться за его шипы, как он взлетает, тяжело взмахнув огромными крыльями, будто не не желая дать мне шанс передумать.

Первые несколько рывков настолько мощные, что со всей дури цепляюсь за шипы, чтобы меня не вытряхнуло с холки. Затем, набрав высоту, дракон выравнивает движения, и я постепенно набираюсь смелости, чтобы приоткрыть один глазок. Много разглядеть не удается, потому что плотные облака, среди которых парим, закрывают обзор.

Скоро мы выходим из облачной пены и я без помех наслаждаюсь открывшейся картиной. Горы, протекающие под нами длинной чередой, столь величественны, что буквально размазывают своим масштабом и древним величием. А реки с такого ракурса напоминают темных змей, затерявшихся в зелени ущелий.

Прохладный ветер в лицо бодрит, но ящер согревает лучше, чем сиденье с подогревом в машине. В конце концов, признаю себе, что перелет на драконе — это довольно приятный способ передвижения. Вот только в следующий раз надо подумать над каким-нибудь седлом или другим креплением, чтобы руки не отвалились от долгого цепляния за шипы.

Когда мы приземляемся на небольшой полянке посреди леса, соскальзываю по перепончатому трапу на землю, Харальд тут же перевоплощается, а я завороженно наблюдаю за процессом. Оборот сродни чуду - каждый раз не верится, что все по-настоящему.

И даже вопрос с одеждой решен с максимальным удобством. Среди выпускников Вальдемара есть некий маг, что поставляет оборотням специальную одежду, настроенную на вибрации хозяина. В первые секунды трансформации в зверя одежда исчезает, просто тает в воздухе. А когда завершается переход в человека одеяние волшебным образом накрывает обнаженную плоть.

Когда Вейзер снова становится одетым человеком, он уверенно движется в сторону деревни, а я ковыляю за ним по кочкам, стараясь не отставать.

Всего пол часа пути — и мы входим в поселение.

Знакомые очертания домов окутаны мягким, вечерним полумраком. Вид напоминает туристическую открытку из какой-нибудь европейской глубинки. Одиночные мужчины возвращаются с полей на лошадях, женщины загоняют расшалившихся детей в избы. Отовсюду пахнет едой, а еще мягкой истомой после тяжелого, буднего дня.

Уютно и, пожалуй, красиво.

Я не видела деревню в таком ракурсе — ведь в это время суток либо работала в трактире, либо валялась в кровати, пытаясь восстановиться после ранения.

Чем дальше иду по деревне, тем больше замедляюсь, будто ноги тяжелеют и каждый шаг дается через преодоление. Харальд берет меня за руку, видно, желая поддержать, и я благодарно ему улыбаюсь.

Трактир Мариуса находится с другой стороны деревни. Нужно ли идти так далеко? Ведь дом Марии - вот он, черепичная крыша уже торчит из-за соседних построек.

Трусливая часть меня нашептывает: «Мария наверняка все знает о Мариусе. Тебе ведь нужна информация — вот и иди к ней, доброй, приветливой, а к монстру с визитом идти не обязательно!»

Мотнув головой сама себе, прохожу мимо дома знахарки.

Мне нужна не просто информацию. Хочу взглянуть на Мариуса из положения свободы, а не снизу вверх, как раньше. Вот чего мне не хватало! Вот зачем я согласилась на страшенный полет.

Есть время разбрасывать камни, а есть время закрывать гештальты.

Покрепче сжав руку Харальда, прибавляю шаг.

Вскоре мы оказываемся у порога трактира. Хотя обычно в это время суток в трактире собираются клиенты — звучат пьяные, мужские разговоры, кто-нибудь непременно играет на губной гармошке или режется в карты, сейчас от каменного строения не доносится ни звука.

Странно.

Бросаю взгляд на мужа — он хмурится и отводит взгляд. Почему? Что такого он слышит или чувствует, недоступное моему слуху и обонянию?

Я бы, наверно, не дерзнула зайти в эту звенящую тишину одна, но рисковать вместе с драконом стало почти привычкой. Чуть помедлив, толкаю дверь.

В нос бьет страшная вонь, в глаза бросается угольно-черная темнота поэтому поскорей разжигаю пламя поярче, что высвечивает жуткую картину…

Запустение, слой грязи на столах, остатки еды в немытых тарелках, с кишашими там насекомыми, юркнувшие в угол крысы. Битая посуда на полу, стул без ножки посреди прохода. Свободной рукой быстрей зажимаю нос.

Со стороны спальни Мариуса раздается шорох.

Дверь в его комнату открывается без ключа, а за ней — такое же захламление, только к спертой вони здесь примешивается запах человеческого пота и болезни. Здесь тоже бардак, поэтому не сразу различаю посреди вороха тряпок на кровати какое-то копошение.

- Мариус! - ахаю в ужасе.

- Ты опять пришла! - из-под одеяла на меня таращатся круглые, обезумевшие глаза. - Ты… Ты… Ты меня высосала. Вытянула все силы, пока была рядом. Ты… До дна меня... Все из-за тебя, ненасытная ты тварь!

Из глотки Харальда вырывается рык, настолько грозный, что даже слов не нужно — Мариус забивается с головой под одеяло и скулит побитым псом:

- Бога ради прости, прости, прости, старика! Только не жги ничего, не забирай, что у меня осталось! Я боюсь... огня... Я не выдержу... Прояви милосердие, хоть чуточку! Прости мне ошибки мои, я… Не хотел… Я… Я просто свернул не туда! Я понимаю, все, все понимаю, ты не думай… Прости старика, прости, если сможешь!

Из-под одеяла доносятся всхлипы вперемешку с каким-то безумным бормотанием.

Кажется, с меня хватит.

Гештальт закрыт.

Не испытываю никакой радости смотреть на убогого безумца, но и никакого желания ему помочь. Через какой бы ад он сейчас не проходил, он честно заслужил каждую каплю своих терзаний. Ставлю на нем жирную точкe и первая поворачиваю на выход.

Переступаю за порог, вдыхаю полной грудью свежий воздух, впитываю в себя уютные звуки пульсирующей жизнью деревни. Насыщаюсь ароматом нормальных, здоровых будней.

- Теперь к Марии, ты не против?

- Не вопрос. Ты как? Расцепилась? - в его голосе тревога.

- Почти. Осталось чуть-чуть ковырнуть последнее звено — тогда точно все.

К Марии захожу я одна, а муж остается ждать на улице. Знаю, он услышит сквозь щели каждое наше слово, но все же хочу ощутить хотя бы иллюзию уединения с доброй женщиной.