Игра с нулевой суммой (СИ) - Брэйн Даниэль

И он это понял едва ли не раньше, чем сам Алёха. Вот это был провал так провал!

– Ты будешь мудрым и великим королём, – сказала сорока вдруг очень серьёзно и – Алёха готов был поклясться – совсем иным голосом. – Жаль, что мне не придётся увидеть… – И тут же снова перешла на свой привычный каркающий, издевательский тон: – Князь и барон в безопасности, чему ты, наверное, будешь рад, хотя я на твоём месте все же велела выпустить их из тюрьмы. А вот Тобеш – тот пить горазд, и долго же мне пришлось торчать с ним в трактире, пока его пьяного не отнесли в каменную комнату, кому надо, чтобы пиромаг с нетрезвых глаз устроил пожар… Что же до Матиша, то…

– Матиш предатель, – объявил Бенька хмуро. – Мы это уже сами поняли. Точнее, Алох понял.

– Это хорошо, хорошо, – проговорила быстро сорока. – Он молодец, этот Алох, да… Да, рыцарь Матиш предал ваше величество. Ваше величество ему теперь судья.

С Матишем Алёха не оплошал, но рад этому не был. Допустим, он вычислил, кто предатель, но единственный ли? Последний ли? Нет, для Беньки все еще только начнется. И хорошо, если князь и барон решат, что должны оставаться с ним до конца...

– А как же Онариш? – тихо спросила Орнели, подойдя ближе. – Он так и будет сидеть в тюрьме? Он ведь… колдун?

– Ты видела его? – ещё больше нахмурился Бенька.

– С Онаришем сложно, – сорока спрыгнула с книг, прошлась по столу, подошла к тому месту, где лежал нож королевы. И… Нет, Алёха сначала не поверил глазам, но как было ему не поверить, когда это место вспыхнуло бирюзовым огнем, такого же точно цвета, как ленты королевского мага, а сорока лишь усмехнулась. – Я не могла видеть Онариша, потому что он никогда не сидел в тюрьме.

– Но его же арестовали? – уточнил Алёха, довольный, что хоть сейчас смог вставить хоть слово. Потому что рыцарь, конечно, рыцарем, но героем он точно сегодня не был. Бенька – да, Орнели – да, но…

– Морок, – коротко сказала сорока. – Впрочем, до первой четверти месяца он ещё доживёт. Так что, ваше величество, не вздумайте его отпускать. Много воли мороку без железа давать не стоит.

Алёха не понял, что именно она имела в виду, но Бенька с готовностью кивнул, а Орнели, будто и не ревела пять минут назад из-за смерти вероломной королевы, скривилась, как и всегда. «Горбатого могила исправит», – вспомнил Алёха ещё одну присказку бабушки Иды. Все же не видать Орнели обители, ох, не видать.

– Но князь и барон, ваше величество, не заслужили того, чтобы ещё одну ночь провести в застенках, – продолжала сорока, глядя на Беньку с прищуром. – И там, кажется, кричат во дворе?

Алёха прислушался. Да, было похоже. Но кричали восторженно, явно не собираясь бунтовать или свергать Беньку. Смерть королевы то ли не была неожиданностью, то ли всех более чем устроила. Но Алёху это не удивляло: про налоги он помнил, а что может больше бесить народ, чем обнаглевшая власть?

– Люди требует короля, – пояснила сорока. – Выйдите к ним, призовите на их головы милость Всевидящих. Пошлите за князем и за бароном. А ты, – обернулась она к Орнели, – покайся перед отцом.

– За что это? – вскинулась Орнели.

– За неверие, за непочтение, смирись перед волей его, – сурово отчитала её сорока. – Там, где меч верный, там, где верный слуга короля, там и счастье твоё.

Что? Алёха даже икнул. Нет, с её предыдущими речами он был согласен, но что она – тоже, что ли, с Тобешем за компанию приняла?

Орнели вспыхнула, Бенька засмеялся.

– Если рыцарь Алох не против, королевской милостью благословлю я ваш брак.

Алёха очень хотел что-то сказать, и это что-то вряд ли прозвучало бы цензурно, но – не смог. Словно невидимым кляпом заткнули рот.

– Не спеши, рыцарь Алох, прогонять своё счастье, кра-а… – и сорока сделала пару кругов по кабинету, а потом села к Алёхе на плечо. – Ступайте, ваше величество, ибо и у королей есть долг…

Бенька посуровел, гордо выпрямился, быстро направился к выходу, и Орнели едва успела распахнуть перед ним дверь. Правда, на пороге он задержался, оглянулся на Алёху, а тот стоял, не только онемевший, но и с места тронуться абсолютно не мог.

Все-таки чего-то куснул? Сейчас тоже зеленой слюной потечет? Допрыгался...

– Рыцарь Алох вернётся к вам, ваше величество, – многообещающе прошелестела сорока. – Только вот наставление хочу ему дать.

Бенька развернулся и вышел, за ним ушла Орнели, закрылась дверь, отрезая их от внешнего мира, а Алёха почувствовал, что в состоянии говорить.

– Ты чего? – спросил он, не понимая, злиться ему на сороку или наплевать на её слова, дуры пьяной. – Какой брак? Не собираюсь я на ней жениться! Да я вообще…

«Домой хочу», – тоскливо подумал он, но вслух, конечно же, не сказал. Смысл? И где этот Онариш, неясно, а он бы, наверное, мог помочь… Найти бы его!

– Ты, да, но это как ты, – загадочно изрекла сорока и слетела с плеча, снова уселась на стол. – Ты… за себя говори, за других не решай.

– Ага, – съязвил Алёха, – тут что, принято мужиков против воли женить? Если что, я на такое все равно не согласен.

– Ох, дурной ты, конечно, ох, и дурной, – протянула сорока, а когда Алёха решил схватить её даром и все-таки выдернуть для профилактики пару перьев, она вдруг исчезла.

Алёха сморгнул. Только что была – и вот уже нет, а на её месте сидит парень, смешливый, рыжий, с синими глазами, и на нем такая странно-знакомая куртка…

Совсем как крылья, догадался Алёха. Синие с белым и золотым.

– Ты… – прошептал Алёха осипшим голосом. – Так это был ты?

Во-первых, он совсем не так представлял себе колдуна. Во-вторых, выходит…

– Ну да, – пожал плечами Онариш, – а как ты хотел? Я не всесилен. В одном-то я все же ошибся.

– По-моему, не в одном, – окрысился на него Алёха. – Сказал про пожар, я все ждал, пока полыхнёт.

– Про пожар я сказал, чтобы ты дотумкал до предателя, чудик, – усмехнулся Онариш. – Нет, друже болезный, головой скорбный, ошибся я малость в другом. Я знал, что бездарный Матиш решил предать короля, и вот так как был он сугубый бездарь, но больно хитёр, я решил заменить ему… личность, так скажем. Как дед мой учил, открыл портал, только неправильно рассчитал, и шлёпнулся ты не в Матиша, а в слугу.

Алёха постоял, переваривая услышанное. Потом попятился, наткнулся спиной на стул, развернул его, не сводя взгляд с Онариша, сел. Сглотнул.

– Чего? – спросил он. – То есть ты, – он проглотил оскорбление, – это вот все, – тут он бессмысленно потыкал рукой в воздухе, – вот это со мной сделал ты?

Онариш кивнул и изобразил на лице неискреннее раскаяние.

– Да я тебе сейчас, – всхлипнул Алёха. Но и сам не понимал – что. Ну что он ему сделает, такому-то колдуну? В лучшем случае он сам до конца своих дней будет чирикать и вряд ли при этом ещё говорить. – Зачем?

– Говорю же, случайно так получилось, – улыбнулся Онариш. – Ну, и открыть тот портал мог кто угодно, не обязательно ты. Мне нужно было, чтобы Матиш как бы себя не помнил, а наводить на него такой морок – у меня не осталось бы сил.

Вот о себе он, разумеется, позаботился. Что при этом пришлось пережить Алёхе – какая, к лырам, разница?

– Да уж, – прошипел Алёха, изо всех сил сдерживая желание нарваться на превращение в какую-нибудь тварь. – Ты хоть представляешь, что там у меня осталось? Кто там у меня остался? Мать, отчим, брат, бабушка… – «И диплом», – хотел добавить он, но промолчал. Вместо этого он спросил: – А как же тот Алох, который, ну…

– А он будет думать, что ему словно все это снилось, – спокойно сказал Онариш. Настолько спокойно, что звучало оскорбительно. Ну да, подумаешь, поигрался немного, главное ведь, что цель оправдала затраченные усилия. – Поначалу, конечно, первые пару дней. Он никуда и не делся, просто он… ну, считай что спит. Так что рыцарь по праву – ты, и голова твоя, и вот это все, – он опять улыбнулся. – И тебе выбирать, будет спать он и дальше или осознает, что он герой… и жених Орнели. Сам король ведь не против.