Незваный гость - Коростышевская Татьяна Георгиевна

Свет за витриной потух, лавка закрывалась, и Григорий Ильич увидел в стекле отражение своего разозленного лица. Эк его от мыслей о рыжей идиотки разбирает. Надо было не джентльменствовать давеча, а совершить то, чего хотелось. Волков хищно улыбнулся. Попович сама виновата, ночуя в мужском обществе, нельзя не знать, к чему это приведет. Или она нарочно себя предлагала и теперь разочарована? И нынче у Губешкиной полуночничать со всеми поэтому отказалась?

Волков развернулся на каблуках и быстро пошел к мастеровым кварталам. Флажков на неделю Евангелине Романовне хватит. Допросы Мишкиной, эксгумация тела Блохина, последовательные разборки с бывшим приютским начальством. Прекраснодушная сыскарка на других эти дела не спихнет. К тому времени Григорий Ильич как раз пробудится с рабочим артефактом и готовый все точки над «и» расставлять.

Григорий Ильич надолго не задержался, я даже нашалить не успела, только обыскала тщательно блохинский кабинет да в квартирку казенную заглянула, недостающие части к своей головоломке изъять. Работнички! И ручка клозетная и кисет на цепочке нашлись там же, где я их оставила. Рассовав находки по карманам, я вернулась в пустующий приказ, ощутила сонливость, вовсе после сытного обеда не удивительную. За зеванием меня Волков и застал.

— Скучаешь? — спросил он приветливо.

Улыбнувшись в ответ, я сообщила, что в казенку его без спроса ходила.

Грегори тоже зевнул, достал из кармана бонбоньерку, угостился пилюлькой. Она была последней, и путь ее в рот чиновника я проводила завистливым взглядом. Помолчали. Волков отстегнул от брелока связку ключей и протянул мне.

— Принимай дела, надворная советница, в ближайшее время тебе предстоит без меня управляться.

— Прости?..

Грегори энергично растер лицо, тряхнул головой, не раздеваясь, плюхнулся на диван.

— Ситуация у нас такая…

Во время его рассказа брови мои ползли вверх, а подбородок, напротив, вниз. Чародейский сон? В любой момент сомлеть может? Из-за поломки артефакта? То-то он тросточку свою носить перестал. Еще в ресторации?

— Погоди, — спросила я невпопад, — но ты же спал, когда… тогда…

Покраснев, я замолчала.

Грегори по-мальчишески улыбнулся.

— Вот этого твоего девичьего смущения я, Гелюшка, и опасался, оттого и спящим притворился.

— То есть, — голос зазвенел от ярости, — ты вполне осознанно ко мне в постель залез?

— И сопротивления не встретил!

Какая невероятная подлость. Торжествует он. Воспользоваться моей беспомощностью, доверие поправ. Ты, Гелька, тоже хороша, привыкла, что соратники-мужчины с тебя пылинки сдувают, расслабилась. Он же меня во сне целовал. Я Семена себе воображала, а он… Какая же я дура!

— Надеюсь, — сказала я противным шефовым тоном, — впредь, Григорий Ильич, у нас с вами таких досадных недоразумений не повторится, а отношения станут деловыми и служебными. И для начала будьте любезны с меня ваше фамильное кольцо снять.

Волков посмотрел на мою руку, обиженно протянул:

— А я хотел тебя новостями порадовать.

— Сначала кольцо!

— Мишкину-то фартовые нашли.

— Что? — В голове будто рычажок переключился, отсекая обиду и возмущение. — Когда? Где она?

— В приказ, по понятным причинам, они доставить ее не пожелали, потому в бордель ее сопроводили. Я по дороге успел парочку наших приказных туда отправить. Можем арестовывать.

Я побежала к вешалке, сдернула шубу. Грегори отобрал, помог одеться, интимно шепнул:

— Наши деловые отношения, милая, мы после обсудим.

— Никаких милых, Гриня, — вывернулась я из объятий. — На «вы» сызнова переходить не будем, но доверия к тебе у меня отныне нет, не служебного, а человеческого.

Волков открыл мне дверь.

— Пусть оно пока односторонним будет. Я тебе все доверю: и честь, и работу, и жизнь. И кстати, если во время моего чародейского сна ты продолжения захочешь…

Не слушая дальше, я сбежала по ступенькам.

Мишкину заперли в ее будуаре. Григорий Ильич задержался ненадолго внизу, расставляя конвойных, Клавка суетилась, гостей в заведении не наблюдалось, парочка блатных не в счет. Заметив меня, они исчезли по направлению к черному ходу.

Клавдия отперла дверь, я вошла.

— Пошла прочь! — взвизгнула Мими.

— Сядь, — повела я револьвером, — не на кровать, на стул, лицом ко мне, руки на колени.

Бордель-мадам подчинилась, испуга она не демонстрировала, я отметила беспорядок в ее одежде, ссадину на скуле, треснувшую губу и синяк под глазом. Блатные с арестанткой не церемонились.

Мишкина сплюнула на ковер.

— Полицейский мундирчик? Полканам, стало быть, служишь?

— Служу, — согласилась я, — закону и справедливости.

— И как же в твоем служении фартовые мужики затесались?

Могла я ответить, что случайно, что самой от этого неловко, но промолчала, быстро осмотрела периметр помещения, заглянув за шторы и приоткрывая гардеробный шкап, отодвинула картину, прикрепленную петлями к стене, за ней обнаружилась вмурованная дверца сейфа.

— Сейчас обыск закончим и в приказ переместимся, арестованы вы, мещанка Мишкина.

— За что? — Не боялась она абсолютно, и мне это не нравилось.

Не того я от первого допроса ожидала, и Грегори все не шел. Клавка мялась в дверях, не решаясь ни войти, ни удалиться.

— За убийство чиновной дамы Чиковой, совершенное нынче утром на Гильдейской улице.

Из коридора послышался звук шагов. Ну наконец-то! Но в будуар первым вошел адвокат Хрущ, а за ним уже Волков.

— Вот и помощь мне, безвинно обвиненной, пожаловала! — победно хихикнула бандерша. — Андроша! Спасай! Эта шаромыжница мокруху мне шьет.

— Маня, Маня, — поморщился Андроша. — Вспомни о приличиях и слов похабных в разговоре избегай, особенно в беседах с чиновниками столичного сыска.

Адвоката мне на балу не представляли, поэтому, поклонившись, он отрекомендовался:

— Андрон Ипатьевич Хрущ, к услугам вашим. Какая честь, Евангелина Романовна, вас за работою застать. И удовольствие какое.

Я посмотрела на Грегори, лицо его не выражало ничего.

Хрущ продолжал:

— Сразу столичную выучку заметно, высокий, высокий класс. Только, Евангелина Романовна, у нас здесь, в провинциях, по-простому все решается, без эффектов.

— Андрон Ипатьевич, — спросила я деловито, — в каком именно статусе вы сейчас находитесь?

— Простите?

— У нас допрос. Ежели вы представлять официальную защиту арестованной вызываетесь, присутствовать вправе, а если нет…

Пожав плечами, я указала подбородком на дверь. Адвокат вздохнул:

— Григорий Ильич мне суть дела уже рассказал. Обвинения ваши основываются на домыслах и догадках.

— Перфектно. Необоснованность обвинений мы с вами обсудим в кабинете пристава. Подзащитная ваша…

Волков твердо взял меня за локоть, пробормотал:

— Выйдем на минуточку.

Это противоречило всему допросному порядку, коллежский асессор о том знал не хуже меня, и раз решился порядок нарушить, причина была серьезной.

— Что случилось? — спросила я в коридоре.

— Времени совсем не осталось, Гелюшка, на ходу засыпаю. Не ругайся, Хрущ прав: у нас против Мишкиной улик маловато, ножа при ней нет, а это орудие убийства. Я сейчас к Обуху отправлюсь, может, он что-нибудь…

— А если по дороге сомлеешь? Погоди, запрем Мими, вместе пойдем.

— Времени нет. Потерплю. Ты здесь заканчивай, в приказе встретимся. Справишься? Прости, глупый вопрос, в профессионализме твоем я абсолютно уверен.