Мария Захарова - Черта: прогулка по грани

— Вот еще, там противно, — отозвалась девушка, картинно надув эти самые заново подведенные губки.

— Живо, а то помогать заставлю, — рыкнул в ответ Березин, помахав в воздухе домкратом.

Со столь весомым аргументом Наталья спорить не стала и покинула сухой и уютный салон, чтобы зябко поежиться от промозглой сырости, оставшейся после дождя. Но дверью все-таки хлопнула — маленькая демонстрация недовольства. Березин ее проигнорировал. Присев перед машиной на корточки, он пристраивал инструмент для поднятия кузова на место.

— Дьявол! — ругнулся мужчина, когда с первой попытки не получилось. Слишком давно он не занимался подобным спортом самостоятельно.

— Ну, и? Какими судьбами вас занесло в Воробьевку? — поинтересовалась Тамара у Руслана прежде, чем с видимым удовольствием отправить в рот очередной кусочек сочного красного томата.

Надаров также демонстративно прихлебнул пиво из кружки, собираясь с мыслями для ответа.

— Неужели вновь работа? — поддела она его, прожевав.

— На этот раз нет, — ответил Руслан, кинув приглашающий к беседе взгляд на Вадому. Но девушка его проигнорировала и уткнулась в содержимое своего бокала.

— Что же тогда? Достопримечательности? — выдвинула следующую версию Мара, на этот раз "заев" ее ломтиком золотистого картофеля.

— Опять мимо, — Надаров включился в навязываемую ему игру недомолвок.

— Хм… Даже не знаю тогда, — протянула Мара, в глазах которой светились смешливые искорки. — Или преследуешь?

— Все может быть, — обрадовал ее Руслан с кривой улыбкой на губах.

"Не далека от истины", — подумал оперативник, у которого все еще в голове не укладывалось, что "проклятая" Вадомы и интересующая его девушка — одно и то же лицо. Почему-то хотелось, чтобы это обстоятельство оказалось ложным. Как бы Надаров не относился в роду деятельности названной сестры — со скепсисом или без такового — впутывать в это дело Тамару ему не хотелось.

— Ваше лицо мне кажется смутно знакомым. Мы раньше не встречались? — оставив на время Руслана, Мара обратилась к сидящей напротив девушке. — Вадома — такое необычное имя, — добавила она вслух, словно это должно было освежить ее память.

Юная цыганка вздрогнула, услышав обращение в свой адрес. В свете изменившихся обстоятельств — знакомства Руслана с ее добровольно выбранной подопечной — девушка совсем растерялась и теперь вовсе не представляла, как быть. Разговор и раньше обещал стать не очень приятным, а сейчас и подавно затесался в ряды невыполнимых.

Посмотрев в глаза Тамаре, Вадома неопределенно качнула головой. Этот жест можно было трактовать по-разному, как отрицательный, так и положительный.

— М-м-м… — реакция Мары была столь же неоднозначна. Невнятное мычание, прямо-таки заявляло — понимай, как знаешь. — Значит, говоришь сестра. Родная?

Девушка вернулась к Руслану, пытаясь отыскать сходство между этими двумя. Впрочем, безуспешно. Север и юг — с арктическим холодом глаз одного, и знойными тропиками во взоре другой.

— Вы совсем не похожи, — был ее вердикт.

— Практически, мы не родственники, — отозвался Надаров, для которого этот вопрос стал своеобразным бальзамом. Особенно тон коим он был задан.

— Да? А как же тогда?

— В силу некоторых причин считаем себя таковыми, — объяснил мужчина, раздумывая над тем, послышались ему собственнические нотки в ее голосе или нет.

— Он спас мне жизнь, — едва слышно вставила Вадома прежде, чем Тамара смогла уточнить, что это значит.

— Ясно, — сказала Мара для того, чтобы заполнить паузу. На деле же она пребывала в недоумении.

— Разве? — не удержавшись, поддел девушку Надаров.

— Гм…

— Я был ее донором крови когда-то, — добавил он, получив в ответ недоверчивый взгляд. "Все же не показалось", — с удовлетворением решил для себя мужчина. — Вадома — чистокровная цыганка в отличие от меня.

— Кто?

Возглас Тамары Руслану не понравился, так же как и испуг на лице названной сестры.

— Цыганка?! Настоящая цыганка?

Мара со стуком опустила фужер на стол. Несколько капель вина, выплеснувшись через край, растеклись по скатерти, украсив белый фон кровавыми пятнами.

— То есть она… — девушка задохнулась, будто от нехватки кислорода, а затем выпалила. — Так вот откуда я тебя знаю!

Уважительное обращение на "вы" было отброшено тут же, как только Тамара сообразила кто перед ней. В памяти моментально всплыли подробности последнего путешествия в гадальный салон с Илларией. "Проклята. Уходи. Вон" — каркающий голос старухи эхом отозвался в груди, и возмущенная девушка вскочила на ноги, чуть не опрокинув стул, на котором сидела. Волны давешней злости захлестнули ее с головой, и Мара со всей язвительностью, на которую только была способна, выдавила сквозь комок в горле:

— И что это мы сегодня без подобающего прикида? Или ты взяла выходной, и "лохи" могут спать спокойно, не опасаясь за содержимое своих карманов?

— Не передумал на счет горячительных напитков? — елейным голоском поинтересовался один из сидящих за столиком мужчин, поигрывая содержимым собственного бокала. Пряная жидкость описывала круги по прозрачным стенкам тары, а затем, капельками скатывалась на дно, рождая воспоминания о терпком послевкусии. Он сглотнул.

"К слову, надо бы повторить", — подумал сказавший, послав приглашающий взгляд официантке. Та согласно кивнула, без слов поняв требование клиента, и потянулась за полупустой бутылкой.

Ответа на свой вопрос он не получил. Предполагаемый собеседник в глубокой задумчивости продолжал смотреть на дверь, сегодня выступающую в роли занавеса, появление которого только что ознаменовало окончание второго акта спланированной ими же пьесы. Недовольный поворотом событий, тот, видимо, не желал аплодировать стоя, скандируя "На бис", в отличие от него самого.

Один из двоих определенно остался доволен увиденным. Даже слишком.

— Знаешь, что-то твои сторонники на этот раз оплошали. Не находишь? — продолжил он развивать тему, чтобы надавить на больную мозоль.

Удовольствие, получаемое от мучений антипода, было несравнимо ни с чем. Даже экстаз мерк по сравнению с ним, терял свою незыблемую привлекательность.

— Цыганочка однозначно подрастерялась. Да и мальчонка сплоховал. Не убедителен был, однако.

Все это сознательно говорилось с задумчивыми интонациями и плановой растяжкой гласных, будто бы он, будучи рядовым зрителем, разбирал постановку по частям, анализируя игру актеров и ход режиссерской мысли.