Дж. Уорд - Король

Если Роф потеряет корону? С таким же успехом можно было помочиться на могилу отца.

Когда рука шеллан обхватила его собственную, он подпрыгнул.

— Вот твои вещи, — сказала она, вкладывая тряпки в его ладони. — И очки.

Роф быстро привлек Бэт к себе, прижимая к своему обнаженному телу. Она была высокой женщиной и все же едва достигала его груди, и он, закрыв глаза, накрыл ее своим телом.

— Я хочу, чтобы ты кое-что знала, — прошептал он, уткнувшись в ее волосы.

Когда Бэт замерла, он попытался оформить свои мысли достойным образом. Выдать некий поток слов, который хотя бы близко описал чувства в его груди.

— Что? — прошептала она.

— Ты — все для меня.

Этого было совсем мало… но она вздохнула и обмякла в его объятиях, будто хотела одного — услышать эти слова. Ну и пачку чипсов в придачу.

Порой судьба благоволит тебе.

Он все держал ее, зная, что должен помнить это. Пока эта женщина рядом с ним?

Он способен пережить что угодно.

Колдвелл, Нью-Йорк

— Да здравствует Король!

Абалон, сын Абалона, пытался оценить реакцию на свои слова троих мужчин, которые постучались в дверь, вошли в его дом и сейчас стояли в его библиотеке и смотрели на него так, будто замеряли его для пошива савана.

Впрочем, нет. Он наблюдал лишь за одним… за выражением воина с обезображенным лицом, который стоял поодаль от остальных, привалившись к шелковым обоям, ботинками — на персидском ковре.

Глаза мужчины было плохо видно из-за нависших бровей, радужки настолько темные, что было сложно сказать, какого они цвета, синие, карие или зеленые. Его тело было невероятных размеров, и даже в состоянии покоя оно излучало неприкрытую угрозу, словно граната с ненадежной чекой.

Его лицо не изменилось, заячья губа являла собой расщелину, нахмуренные брови не дернулись. Ни эмоции.

Но его боевая рука широко раскрылась, а потом сжалась в кулак.

Очевидно, аристократ Икан и юрист Тайм, которые привели с собой воина, солгали. Это был не «разговор о будущем»… нет, ведь при таком раскладе у Абалона была бы возможность выбирать.

Нет, это предупредительный выстрел по его кровной линии, призыв взойти на борт, на который был лишь один ответ.

И все же, слова вылетели из его рта, и он не мог забрать их назад.

— Ты уверен в своем ответе? — спросил Икан, выгибая бровь.

Икан был типичным представителем своего социального класса и состояния, настолько изящный, что казался женственным вопреки своему полу, одетый в тщательно подобранный костюм с галстуком, прическа в идеальном порядке. Рядом стоял Тайм, адвокат, того же вида, только более щуплый, будто его предполагаемые умственные таланты отбирали все потребляемые калории.

И они оба, а также сам воин, ждали, когда он изменит свои слова.

Абалон перевел взгляд на древний свиток, висевший в раме на стене возле двойных дверей. Он не мог прочесть мелкие буквы Древнего Языка со своей позиции, но не было нужды в приближении. Он знал все наизусть.

— Я не расслышал заданного мне вопроса, — сказал Абалон.

Икан с фальшивой улыбкой прошелся по комнате, скользя пальцем по серебряной чаше с красными яблоками, коллекции настольных часов «Картье» на приставном столике, бронзовому бюсту Наполеона — на столе в оконном алькове.

— Разумеется, мы заинтересованы в твоем положении. — Аристократ остановился у рисунка тушью, выставленного на стенде. — Это, я полагаю, твоя дочь?

У Абалона сердце сжалось в груди.

— Она совсем скоро выйдет в свет, не так ли? — Икан оглянулся через плечо. — Я прав?

Абалон хотел отпихнуть мужчину подальше от портрета.

Из всего, что он причислял к «своему», его драгоценное дитя, единственный ребенок у него и его шеллан, луна на его небесах, радость, озаряющая жизнь домочадцев, компас, направляющий его в морях будущего. И он столько всего планировал для нее… не по стандартам глимеры. Нет, он желал ей того же, что обрели он и ее мамэн — что у них было, пока его шеллан не отошла в Забвение.

Он желал своей дочери вечной любви с достойным мужем, который бы заботился о ней.

Если ее не допустят в свет? Этого может никогда не случиться.

— Прости, — протянул Икан. — Ты ответил, и я прослушал твой ответ?

— Да, мы скоро планируем вывести ее в свет.

— Да. — Аристократ снова улыбнулся. — Я знаю, ты сильно волнуешься о ее перспективах. Будучи отцом, я тебя прекрасно понимаю… дочерей главное удачно выдать замуж.

Абалон не выдохнул сдерживаемый воздух, пока мужчина не продолжил свое хождение по комнате.

— Разве ты не чувствуешь защищенность, зная о четком разделении общества на классы? Грамотное размножение вылилось в группу превосходящих всех индивидов, и традиции вкупе со здравым смыслом требуют от нас ограничивать наши связи только с представителями нашей расы. Ты можешь представить свою дочь в браке с простолюдином?

Он растянул последнее слово, придавая ему окраску ненормативной лексики и угрозу оружия с взведенным курком.

— Нет, не можешь, — ответил Икан за него,

На самом деле, Абалон не был в этом так уверен. Если бы мужчина любил ее достаточно сильно? Но дело ведь не в этом? Икан помедлил, окидывая взглядом картины маслом, развешанные напротив семейной коллекции книг в первых изданиях. На произведениях искусства были изображены, в основном, его предки, но самый великий из них висел над огромным камином.

Знаменитый муж в истории расы, принадлежавший к линии Абалона. Благородный Спаситель, как его называли в семье.

Отец Абалона.

Икан описал круг рукой, указывая не только на эту комнату, но на весь особняк, содержимое, его жителей:

— Все это стоит того, чтобы побороться за сохранность, что возможно только при условии уважения Древнего Права. Догмы, которые мы, представители глимеры, стремимся защитить — сама основа всех надежд, возложенных тобой на свою дочь… без этих основ, кто знает, где в итоге она окажется.

Абалон на мгновение закрыл глаза.

Отчего аристократ заговорил более мягким, добрым голосом:

— Этот король, о котором ты так трепетно говоришь… он состоит в браке с полукровкой.

Абалон резко распахнул глаза. Как и всем членам Совета ему сообщили о королевском браке, не более.

— Я думал, он связан с Мариссой, дочерью Уоллена.

— В действительности, нет. Церемония состоялась за год до набегов, и все самонадеянно допустили, что он выполнил свое обязательство по отношению к сестре Хэйверса… но пошли толки, когда Марисса впоследствии вступила в связь с Братом. Позже, благодаря Тайму… — он кивнул на юриста, — мы узнали, что Роф взял другую женщину… не нашей расы.

Повисла пауза, будто Абалону дали врем для удивленного вздоха. Когда у него не помутился разум от изумления, Икан подался вперед и заговорил медленно… словно обращался с умственно отсталым.

— Если у них появится ребенок, то на трон сядет наследник, на четверть человек.

— Никто сейчас не чистокровен полностью, — пробормотал Абалон.

— И очень жаль. Но ты, разумеется, согласишься, что существует огромная разница между отдаленными связями с людьми… и Королем, имеющим отношения к мерзкой расе. Но даже если это не оскорбляет тебя… уверен, что это не так… Древнее Право прописывает императив: Король должен быть чистокровным вампиром… и Роф, сын Рофа не может дать нам такого наследника.

— Предполагая, что это правда…

— Это так.

— Чего вы хотите от меня?

— Я просто посвящаю тебя в курс дела. Я — не более чем обеспокоенный гражданин.

Тогда зачем он пришел в сопровождении свирепого воина?

— Что ж, я ценю, что ты счел нужным проинформировать меня…

— Совет собирается принять меры.

— Какого рода?

— Будет проведено голосование. Скоро.

— Отречение всех возможных наследников?

— Свержение Короля. В его власти изменить законы в любое угодное ему время, на корню истребляя все меры предосторожности, тем самым продолжая ослаблять расу. Его необходимо свергнуть законным образом, и как можно скорее.

Аристократ перевел взгляд на изображение дочери Абалона.

— Я верю, что на собрании Совета, созванном по особенному поводу, твой род будет представлен твоей печатью и цветами.

Абалон мельком посмотрел на воина, прислонившегося к стене. Мужчина, казалось, почти не дышал, но уж точно он не почивал.

Как скоро разруха охватит сей славный дом, если он не даст обет голосовать? И в каком виде она обрушится на его семью?

Он представил свою дочь, скорбящую по единственному родителю, покинутую навеки. Себя — в муках, свою жестокую смерть.

Дражайшая Дева в Забвении, суженный взгляд воина был направлен прямо на него, будто Абалон был его целью.

— Да здравствует истинный Король, — сказал Икан. — Скорее так.