Эмили Хейнсворт - Второй шанс

На ее ладони лежит зеленый металлический прямоугольник. На боку выгравированы инициалы — «К» и «П». Привидение держит в руке зажигалку, которую я выбросил утром.

Вот чертовщина.

Кам…

Где ты взяла эту штуку? — перебиваю ее я. — Откуда ты знаешь мое имя?

На лице девушки появляется страдальческое выражение, и она, прикрыв глаза руками, снова начинает плакать.

Я бросаюсь прочь. Забыв о травме, я чувствую боль в ноге, лишь пробежав половину улицы. В голове пульсирует единственная мысль — «беги, скорее, беги», — но разве можно убежать от самого себя? Правая нога болит нестерпимо, ослабевшие мышцы отказываются служить, и приходится остановиться. Сжимаю челюсти так, что скулы сводит боль, почти такая же сильная, как в ноге. Оглядываюсь, готовясь увидеть призрачную девушку, преследующую меня, но за спиной, на дороге, никого нет. Я один.

Два месяца, один день.

Отработав половину смены в супермаркете «Смите», я сдаюсь и позволяю себе немного подумать над тем, что я видел накануне вечером. Бессонная ночь не стерла из памяти воспоминания о случившемся, и такого примитивного занятия, как сбор оставленных покупателями тележек, явно недостаточно, чтобы отвлечься. Каждый раз, оборачиваясь, я практически уверен, что снова увижу ту девушку — или по крайней мере услышу ее голос.

Может, я ошибся и передо мной был обычный человек. Привидения не носят джинсовых курточек. Глядя на нее, трудно было подумать, что она призрак… если бы, конечно, я не видел прямо сквозь нее. Пытаюсь сконцентрироваться на окружающей действительности — на покупателях, на том, что происходит на стоянке, но вместо того чтобы думать о рядах пластиковых тележек, я вновь и вновь мысленно возвращаюсь к тому, что случилось вчера вечером на перекрестке.

Может, ничего в действительности и не было. Возможно, все это мне просто приснилось, хотя вряд ли, иначе я бы не хромал сегодня утром. Нога болит ужасно — по крайней мере, убегал я вчера точно.

Может ли быть боль плодом воображения?

Скорее всего, я просто оказался психологически не готов к тому, что с момента трагедии прошло уже целых два месяца. Как это ни ужасно, но впереди еще немало круглых дат — три месяца, четыре, пять, полгода — год, наконец. Доктор Саммерс не раз говорила мне, что под воздействием стресса с людьми случаются странные вещи. Она никогда не оставит меня в покое, если узнает, что я вижу призраков и слышу голоса.

Можно, конечно, позвонить отцу.

Эта мысль оказывается настолько неожиданной, что я чуть не падаю, споткнувшись о тележку, посланную в моем направлении дамой, выложившей покупки. Можно подумать, мы с отцом в состоянии нормально поговорить.

Выуживаю наушники из-за воротника куртки и увеличиваю громкость до максимума. Никаких текстов — музыка в стиле драм-н-бэйс. Теперь мне кажется, что покупатели, входящие в магазин и выходящие из него, движутся в бешеном танцевальном ритме, бьющем в барабанные перепонки. Нет, не буду ему звонить. Мне нечего сказать. Еще один странный сон об этом перекрестке, каких я видел немало с тех пор, как умерла Вив, и все. Нет смысла демонстрировать ему слабость. Прихрамывая, иду в конец парковки, чтобы забрать тележку, оставленную на обочине дороги, и, возвращаясь, стыкую ее с цепочкой других.

Я не стану звонить ему, даже если девушка, которую я встретил, и впрямь была привидением.

Окончив смену, я не сразу иду домой. Брожу по Файетвиллю без особой цели, стараясь держаться подальше от школы и перекрестка.

Правая нога все еще побаливает, но я надеюсь размять икроножную мышцу ходьбой. Выйдя из супермаркета, иду по Первой авеню мимо ресторанчиков быстрого питания и торговых центров. Из дверей кафе под названием «Фаст Брейк» так разит жареной картошкой, что запах ощущается даже на другой стороне улицы. В кинотеатре «Шез Артист» показывают «Касабланку». Там мы впервые поцеловались. Однажды летом она устроилась на работу в кинотеатр, потому что он был расположен рядом с супермаркетом, в котором работал я. Окончив смену, я шел к ней в будку киномеханика, и мы, объедаясь попкорном, выдумывали диалоги действующих лиц иностранных фильмов, вместо того чтобы читать субтитры.

Пока шли титры с именами актеров, Вив гладила меня по шее над воротником рубашки, отчего по спине бежали мурашки, а я целовал ее в лоб над линией бровей, чтобы услышать, как она тихонько стонет от наслаждения.

Вынырнув из пучины воспоминаний, обнаруживаю, что ярко освещенные витрины магазинов и вывески ресторанов остались позади, а я медленно поднимаюсь в гору. Иду вперед до тех пор, пока дорога не заканчивается. В этом месте расположена водонапорная башня, стоящая над городом, как часовой. Мало кто ходит смотреть на этот массивный серый цилиндр, так как делать рядом с башней, в общем-то, нечего, хотя многочисленные разноцветные граффити, оставленные теми, кто здесь побывал, и свидетельствуют об обратном. На самом деле всех притягивает большая площадка у подножия водокачки. Небо над городом, если приехать сюда на закате, просто прекрасно — хотя, по правде говоря, мало кто приезжает сюда любоваться пейзажем. Мы с Вив тоже нередко останавливались здесь в ее маленьком голубом автомобильчике. Это практически единственное место в городе, где люди не беспокоят друг друга, потому что у них есть куда более приятное занятие.

Останавливаюсь на краю площадки, не желая идти дальше. Суббота, вечер — в это время здесь всегда много народа. Звуки музыки, рвущиеся из многочисленных автомобильных динамиков, смешиваются в ночном воздухе, превращаясь в какофонию. Окна по большей части закрыты, но из некоторых машин доносятся неразборчивые фразы и смех… В каждой машине по два человека.

У меня нет права находиться здесь.

Чувствую себя как человек, задыхающийся в плену зыбучих песков. Без Вив я не более чем мерзкий тип, подглядывающий в окна чужих автомобилей, пока другие занимаются любовью. Все это теперь не для меня; я даже не понимаю, зачем жить — зачем вставать утром, куда-то идти, дышать. Слушаю чужой смех, бормотание голосов и пытаюсь представить, о чем шепчутся сидящие в машинах люди. Когда-то я был одним из тех, за кем теперь наблюдаю, и чувствовал себя полноценным человеком.

Вдруг появляется ощущение, как кто-то или что-то мягко поглаживает меня сзади по шее. Отпрянув от неожиданности, чуть не падаю с насыпи. Оборачиваюсь, снова и снова хлопая ладонью по шее, ожидая увидеть позади призрак — той девушки или Вив, — но вокруг никого. Вернувшись на место, где я стоял, обнаруживаю свисающую почти до самой земли ветвь дерева. Тонкие сухие отростки на конце и гладили меня по шее. Ломаю их, а потом пытаюсь оторвать и саму ветку, но она живая, упругая, и у меня ничего не получается.