Холли Блэк - Самая холодная девушка в Коулдтауне

Ее потянуло насладиться вкусом той красноты, что, пульсируя, текла внутри стоящей перед ней девушки. Это не было ни ощущением боли, какую она испытывала, будучи зараженной, ни чувством голода, стискивавшего ей живот, ни страстным желанием согреться. Ее вдруг охватило внезапное непреодолимое желание.

— Завтра, — сказала Матильда. — Когда снова настанет ночь.

— Ладно, — ответила девушка. — Но ты ведь обещаешь? Ты превратишь кого-то из нас?

— Да, — бесстрастно подтвердила Матильда. Было нелегко заставить себя ждать так долго.

Когда все они поднялись наверх, она почувствовала облегчение, однако оно несколько уменьшилось, когда она услышала, как перед дверью подвала опустилось нечто тяжелое. В конце концов она решила не придавать этому значения. Важным было одно — продержаться в течение дня, а потом отыскать Джулиана и Лидию.

Матильда тряхнула головой, чтобы прогнать мысли о крови, и взяла в руки телефон Данте. Для нее стало неожиданностью появление там нового сообщения: НЕ МОГУ ПОНЯТЬ, ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ИЛИ ХОЧУ УБИТЬ.

У нее снова стало легко на душе. Ее рот расплылся в улыбке, при этом ставшие теперь острыми клыки поранили губу. Она поморщилась от боли. А с Данте все было в порядке.

Она открыла блог Лидии и отправила туда анонимное сообщение: СКАЖИ ДЖУЛИАНУ: ЕГО ПОДРУГА ХОЧЕТ ВСТРЕТИТЬСЯ С НИМ… И С ТОБОЙ.

Уютно устроившись на жестком грязном матрасе, Матильда смотрела вверх, на прогнившие доски потолка, и думала о Джулиане. Она имела разрешение на выход из Коулдтауна только одного человека, а спасать надо было двоих. Но ей было нетрудно вообразить, как спасенной оказывается Лидия, а Джулиан отважно заявляет, что остается с ней, с Матильдой, и даже клянется ей в вечной преданности. Представив себе такую картину, она облизнулась и закрыла глаза. И сразу же все ее грезы поглотила набежавшая красная волна.

Проснувшись с наступлением сумерек, Матильда проверила блог Лидии. Там появился ответ: ИЩИ НАС НА ФЕСТИВАЛЕ ГРЕШНИКОВ.

Все пятеро местных обитателей, сидя на верхних ступенях лестницы, пристально наблюдали за ней.

— Ну, ты проснулась? — спросила черноволосая девушка.

Казалось, она излучала цветовые импульсы, а ее шевелящиеся губы действовали завораживающе.

— Спускайся сюда, — позвала Матильда голосом, который показался ей звучащим где-то совсем далеко, и она весьма удивилась, осознав, что сама произнесла эти слова.

Вообще-то, она не собиралась ничего говорить и не намеревалась подзывать девушку к себе.

— Так поступать несправедливо! — крикнул один из парней. — Ведь я первым объявил, что ты нам кое-чем обязана. Это должен быть я! Тебе следует выбрать меня!

Но Матильда не обратила внимания на его слова, когда девушка опустилась на колени на грязном матрасе и сдвинула в сторону свои волосы, обнажив стройную, без каких-либо изъянов шею. Она казалась ослепительным созданием, наполненным кровью и дыханием, а также хрупким манекеном, таким же ломким, как тоненькая веточка.

Крошечные золотистые волоски щекотали нос Матильды, когда она кусала.

И жадно глотала.

Кровь — это было и тепло, и блаженство, и журчание пульсирующего потока, медленно выбрасываемого из упругих обрывков вен и, словно густой горячий сироп, растекающегося по языку, нёбу, зубам, подбородку…

Матильда смутно ощущала, как кто-то отталкивает ее, еще кто-то что-то истерически вопит, но все это представлялось весьма далеким и несущественным. Постепенно она стала распознавать слова.

— Прекрати! — истошно кричали ей. — Перестань!

Чьи-то руки оторвали Матильду от девушки. По ее шее расползалось сверкающее кровавое месиво. Кровь покрыла пятнами матрас, перепачкала руки и волосы Матильды. Девушка закашляла, на ее губах вздувались и лопались кровавые пузыри, а потом она вдруг затихла.

— Что ты наделала?! — взвыл парень, бережно приподнимая тело девушки. — Она умерла! Умерла. Ты убила ее!

Матильда отпрянула назад, невольно подняла руку ко рту, прикрыла его.

— Я не хотела этого, — тихо произнесла она.

— Может, с ней все будет в порядке, — сказал другой юноша ломающимся голосом. — Нам нужны бинты.

— Но она же мертва! — простонал парень, державший тело девушки.

Тихий стон вырвался откуда-то из глубин тела Матильды, она попятилась назад, к лестнице. Ее желудок был переполнен, живот раздулся. Ей захотелось, чтобы ее вырвало.

Другая девушка схватила Матильду за руку:

— Постой. — Ее широко открытые глаза смотрели умоляюще. — Теперь ты должна укусить меня. Сейчас ты насытилась и потому не причинишь мне вреда…

Матильда с криком высвободила свою руку и бросилась бежать вверх по лестнице — если бежать достаточно быстро, возможно, удастся спастись и от самой себя.

К тому времени, когда Матильда добралась до Фестиваля Грешников, она ощущала во рту металлический вкус и совершенно оцепенела от страха. Она не была человеком, не была хорошей и не представляла себе, что следует делать дальше. Она все время скребла и терла футболку, как будто с нее можно было счистить всю ту кровь, которая пропитала не только ткань одежды, но и ее собственную кожу, и окаменевшие внутренности.

Отыскать место, где проводился Фестиваль, оказалось простым делом даже в ее смятенном состоянии. Люди охотно подсказывали, куда идти, и, похоже, их совсем не беспокоило то, что она была вся испачкана и пропитана кровью. Их беспечное поведение пугало, но не настолько, как вновь возникшее чувство голода.

По дороге она прошла мимо Бала Вечности. Пульсирующие источники света озаряли остатки окон вдоль стен здания, а также девушку с голубыми волосами, заплетенными в десяток косичек. Она держала в руках видеокамеру, направленную на трех людей, одетых во все белое, со сверкающими красными глазами.

Это были вампиры, и девушка брала у них интервью.

Матильду внезапно охватил страх, по телу пробежала дрожь. Но она напомнила себе, что они не могут ничего ей сделать. Она такая же, как они. Мертвая.

Фестиваль Грешников проводился в церкви; витражи в ее окнах были закрашены черным. Дверь, облепленную выписанными по трафарету красными объявлениями, покрывала та же густая черная краска. Изнутри доносились бренчащие звуки какой-то музыки, а несколько человек сидели на ступеньках, курили и беседовали.

Матильда вошла в церковь.

Швейцар убрал обшитый бархатом канат, закрывавший проход, и она прошла мимо людей, стоявших в очереди, чтобы заплатить за вход. Для вампиров здесь действовали свои правила; особенно для тех, чью неопрятную и грязную одежду покрывало такое количество крови.