Пламя внутри (СИ) - Невская Виктория

— Предательство отравляет. Не только жизнь тем, кого предали. Твоя кузина знала, на что шла, когда появилась в моём доме со своим предложением. Весьма выгодным, по её мнению. Она была готова к тому, чем это для тебя обернётся. Готова была занять твоё место. Разумеется, я нашёл бы другой способ заставить её молчать. Возможно, он был бы более гуманным и менее надежным, но не стал этого делать. Из-за тебя. Никогда не оставляй за спиной тех, кто способен и готов нанести тебе удар.

Я все еще молчала, а его голос бил по нервам и жутко раздражал. Но у меня не было сил на протест или слабое возражение.

Генерал долго и сосредоточенно смотрел на меня, видимо, дожидаясь хоть какой-то реакции, и, видимо, ее отсутствие подтолкнуло его к действию. Меня схватили за плечи, слегка приподняли, встряхнули. А затем… Губы Старка накрыли мои. От неожиданности я приоткрыла рот и ощутила как его жадный язык, ворвавшись внутрь, проводит по нёбу, ласкает, а затем его зубы слегка прикусывает нижнюю губу. Почувствовала, как его пальцы зарываются в мои волосы.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы выйти из оцепенения, я начала вырываться с молчаливой яростью. К моему удивлению, меня тут же отпустили, и я оказалась на другом конце кровати, потерянная, растрепанная, с опаской взирающая на совершенно спокойного, даже отстраненного генерала.

— Прости, но это был единственный способ привести тебя в чувства. Иначе все заняло бы намного больше времени.

— Вы… — я запнулась.

— Подлец, мерзавец, убийца, — монотонно перечислил все возможные эпитеты Старк.

Я брезгливо провела тыльной стороной ладони по губам, словно стирая с них поцелуй. Генерал с язвительной улыбкой проследил за моим движением.

— Это было жестоко, — припечатала я, вкладывая в слова все свои эмоции.

— Это было справедливо, — парировал он.

— Почему её, а не меня? Почему не меня?

— Так спешишь умереть? Реши для себя кто ты: жертва или та, кто способен противостоять вызовам судьбы. Тогда, ночью в лечебнице мне показалось, что ты достойна моего уважения. Неужели жалеешь, что сейчас не сидишь на нижних уровнях тюрьмы в обществе ретивых служак, потрошащих твое тело и разум?

— Почему?

— Хочешь знать, что меня, убийцу на службе Союза заставило тебе помочь? Как на счет простой благодарности? Нет, не веришь? А если сказать про тайную страсть, охватившую меня при взгляде в эти голубые глаза, волосы цвета темного шоколада, губы, манящие впиться в них поцелуем?

Генерал говорил слова, заставляющие меня хмуриться с совершенно бесстрастным выражением лица. Так, наверное, он мог бы давать отчет своему лидеру, или зачитывать приговор преступнику.

— Снова нет? — бровь Старка слегка приподнялась, — я надеялся, что с тобой будет проще. Хотя, целители редко когда бывают наивными и доверчивыми. В любом случае, тебе придется принять то, что ты станешь моей женой, в полном смысле этого слова.

Его взгляд задержался на моих губах.

— Я не намерен отказываться от твоего тела. Не думаю, что с иным кандидатом в мужья могло бы быть по-другому. Ты станешь моей, и я готов ждать до первой брачной ночи. Это единственная уступка, которую я тебе делаю.

Я молчала, все еще не в силах понять и принять все, что произошло. Предательство Клариссы, ее смерть. Генерал поступил жестоко. Не знаю, чего именно он ждет от этого брака, но он наглядно продемонстрировал то, как может закончиться моя жизнь.

— Мне пора домой, — я встала на ноги, ощутив легкое головокружение. Вот только хотелось как можно скорее покинуть этот дом, оставляя позади и генерала, и кузину. И мысли… пугающие мысли. Мне казалось, что стоит выйти за порог, только выйти. И не будет этого ужасного вечера. Кларисса останется жива, а я никогда не узнаю, насколько низко оценили мою жизнь.

Но я не могла позволить себе бежать от проблем и быть слабой. Нужно было многое сделать. Подготовить дедушку и бабушку, заняться похоронами…

Я всхлипнула, и постаралась взять себя в руки.

Кларисса не была святой, однако, я считала ее членом семьи. К тому же, у нее больше никого не осталось.

— Сегодняшнюю ночь ты проведешь здесь. В моем доме, — тяжелые руки опустились на плечи и заставили снова присесть, — я отправил послание твоим родственникам, и они знают, что ты со мной.

— О Клариссе тоже сообщили? — с горечью спросила я.

Генерал смотрел прямо, не отводя взгляд. Он не колебался, и не раскаивался в том, что совершил.

— О Клариссе я расскажу твоему деду лично. Не думаю, что он поставит под сомнения разумность моих методов.

— Оставьте меня, — я бросила на него взгляд, заметив, как он сомневается, и добавила, — пожалуйста. Мне нужно побыть одной.

Генерал коротко сжал мои плечи и тут же отступил.

— Будь, по-твоему. Отдыхай. Поговорим завтра.

Когда за ним с тихим щелчком закрылась дверь, я подошла к окну, устремила взгляд на звездное небо. Мне показалось, что внутри меня рождается маленькая льдинка, которая постепенно, с каждым ударом сердца становится все больше. Глаза по-прежнему были сухими.

Я сжимала дрожащую руку бабули, второй она вытирала то и дело набегающие на глаза слезы уже порядком взмокшим платком. Дед казался строгим и неприступным. Но разлившаяся по лицу бледность выдавала его чувства. Они держались, как могли. Мы все испытывали двоякое чувство — сожаления, разочарования и скорби.

Останки Клариссы были доставлены в Некрополь, где после кремации моя кузина нашла свое последнее пристанище. Тусклый свет, льющийся в коридоре и тихая печальная музыка, создавали атмосферу мрачности и обреченности.

— Думаю, достаточно, — первым не выдержал леор Маар, — мы отдали девушке последний долг. Теперь ей держать ответ перед Всевидящими.

Бабушка всхлипнула, однако, молчаливо его поддержала. Лишь легонько пожала мою руку, и, оперившись на нее, медленно двинулась к выходу. Мы не сказали деду правду, считая, что ему незачем знать причину, по которой Кларисса готова была искалечить мне жизнь. Леор сент Маар был публичным лицом и представлял диаспору бывшего Содружества. Он был связан присягой своему правителю. И если кому-нибудь станет известна моя тайна, его накажут по всей строгости, как того, кто нарушил закон и не донес о целителе. Да и генерал не спешил вводить его в известность, ограничившись лишь по-военному коротким отчетом о последних минутах жизни кузины, не скрывая своего участия в ее смерти. Дед знал, что она давно мечтала стать наследницей рода, поэтому сразу же безоговорочно поверил в то, что она, не колеблясь, решилась на шантаж.

У ступеней Некрополя нас поджидал генерал Старк. Я не думала, что он приедет. Однако, поприветствовав деда и бабушку, он, закономерно, не выражая соболезнований, поцеловал мою руку:

— Я подвезу вас до дома, — пояснил он свой приезд.

А дальше было все как в тумане. Череда дней, сменяющих друг друга. Привычная работа в лечебнице, забота о бабушке и деде, подготовка к свадьбе. Хотя, признаю, этому я уделяла меньше внимания. Не могла себя заставить думать и чувствовать как невеста. Хотелось бежать, причем скоропалительность брака была наименьшей из причин моего подавленного настроения. Я не мыслила себя рядом с генералом. Если еще недавно я робко надеялась, что он предоставит мне время свыкнуться со своим положением, привыкнуть к мужу, то после его слов… Мне казалось, что я не смогу, вот так просто стать частью жизни совершенно чужого человека. Делить с ним постель. Да, я не была наивной девочкой, и каждый медик знал, как это происходит. Однако знать, и прочувствовать на себе разные вещи. Я получила строгое воспитание, и прогулкам с кавалерами всегда предпочитала учебу. В двадцать лет у меня не было ни одного свидания, и вряд ли можно считать каким-то опытом робкий поцелуй в уголок губ, сорванный моим ровесником на первом году обучения.

Генерал меня пугал и отталкивал. Его жесткость и жестокость ужасали. Но я понимала, что у меня нет иного выхода, как остаться с ним добровольно. Мысли о побеге почти перестали мучить из-за своей несостоятельности. Да, молодая неопытная девушка вполне могла бы сорваться навстречу большому приключению, но вполне вероятно, что это приключение закончится где-нибудь на пиратском корабле, направляющемся куда-нибудь за пределы подзаконного мира. К тому же, как я могла оставить свою семью, зная, что гнев генерала падет, прежде всего, на них?