Лебединые одежды (СИ) - Гордиенко Екатерина Сергеевна

В коридоре было пусто. И на лестнице тоже. И в холле. Интересно, есть ли охрана во дворе и у ворот?

— Не мечтай, Хильд. — Из боковой двери появился Орвар. — Завтрак тебя ждет.

Судя по количеству подносов на буфете и сервированному серебром и фарфором столу, кухарка и горничные в доме все-таки были. Не мог же Орвар приготовить все эту прорву еды самостоятельно? Она взяла сваренную на сливках кашу с изюмом и булочку с корицей, и поморщилась при виде блинчиков, фаршированных лососем. После трех лет жизни на Овечьих островах баранина и рыба у нее уже в горле застревали.

Орвар сосредоточенно пилил истекающий кровью буфштекс. Странный выбор на завтрак, но она помнила, что он готов был есть мясо в любое время суток, а вот об овощах и хлебе иногда просто забывал.

— Почему не доедаешь? Тебе не нравится, как это приготовлено? — Он наблюдал за ней, не выпуская из рук ножа и вилки. — Мы сменим повара, если хочешь.

— Зачем?

Что он задумал?

— Ты хозяйка в этом доме. Ты можешь устроить все, как тебе нравится.

— Зачем?

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо здесь.

И все? Так просто?

— И что ты потребуешь взамен?

— Чтобы ты жила здесь, со мной.

— Как долго? Год? Пять? Пока не надоем?

Орвар смотрел на нее, как на ягненка, не согласного с рецептом, по которому его сейчас зажарят. Затем отложил столовые приборы и отодвинул тарелку. Хильд сделала то же самое, хотя очень хотела оставить нож. Сейчас решалась ее судьба, и ей была нужна хоть какая-то защита.

— За пять лет ты мне не надоела. Так что приготовься к тому, что это продлится достаточно долго.

Затопившее ее чувство беспомощности было настолько отвратительным, что заглушило даже инстинкт самосохранения.

— Что я должна сделать, чтобы ты отстал от меня? У тебя же все есть! — Она обвела взглядом всю эту музейную роскошь. — Чего тебе не хватает?

— Тебя. — Зрачки его глаз расширились, а радужка казалась тонким золотым кольцом. — Когда ты исчезла, я понял, что ты мне действительно нужна. Я хочу то, что было между нами раньше.

— А что между нами было, Орвар?

— Ты меня любила.

— А вот тут ты ошибаешься. Я любила не тебя. Мой любимый не убивал людей и не… — она подавила поднимающиеся в горле рыдания, — … не изменял мне с первой попавшейся шалавой.

— Ты ничего не знаешь. Я убил его по закону. Со временем ты поймешь, что я был прав. А та женщина была ошибкой, я заглажу свою вину. Ты можешь попросить любую виру за свою обиду.

Хильд в недоумении уставилась на него. Вира? Закон, дающий право на убийство? Да в каком мире он жил?

— И сколько было таких ошибок? Десять, двадцать? Больше?

Орвар пожал плечами, словно речь шла о съеденных конфетах:

— Не важно. Больше не будет ни одной. Только ты и я.

— Опять врешь, — возмутилась она. — Потерпишь месяц-другой, а потом начнешь все заново.

— Нет, я сказал, все кончено. Если ты всегда будешь ждать меня в нашей постели, мне не понадобятся другие женщины.

Ну, конечно. Он хотел ту покорную и доверчивую идиотку, которая готова была любить его с закрытыми глазами. Сюрприз, сюрприз — ее уже не существовало. На Овечьих островах женщины жили по другим правилам. Когда Магда, жена старшего матроса с «Фрама» узнала, что у ее мужа шашни с барменшей из портовой таверны, она явилась туда с пятикилограммовой тушкой трески, и при всем честном народе отхлестала вонючей рыбиной и гулящего муженька и его тощую зазнобу. Сейчас Хильда чувствовала в себе силы повторить этот подвиг. Все ее тело гудело, как железный прут под током. Наверное, даже волосы встали дыбом.

Зато Орвар, казалось, наслаждался сценой. Он наклонился вперед и втянул в себя воздух, словно принюхивался.

— И ты веришь, что я собираюсь стелиться перед тобой, лишь бы ты не бегал по бабам? — Хильд вскочила на ноги, за ее спиной грохнул об пол опрокинутый стул.

Орвар встал и подошел к ней вплотную.

— Я был не прав, когда воспринимал тебя, как должное. Но ты была почти ребенком, а я взрослым мужчиной. Я держал тебя в стороне от моей настоящей жизни, чтобы не ранить без необходимости. Я ошибся, когда взял тебя с собой на Бьёркё.

То есть убийство человека он ошибкой не считал? Хильд все больше убеждалась, что попала в какую-то иную, извращенную реальность. Он притянул ее к себе и быстро заговорил, уткнувшись лицом ей в волосы:

— Я чуть с ума не сошел, когда понял, что ты ушла одна, ночью, через озеро на лыжах. Когда увидел, что твои следы обрываются у полыньи. Я искал тебя в этом озере, на дне. — Хильд хотела вырваться, но он так стиснул ее плечи, что она и пошевелиться не могла. — А потом твои часы обнаружили у скупщика краденого. — Он посмотрел ей в лицо. — Тогда я начал думать, что тебя ограбили и убили. Мне было страшно представить, что они могли сделать с тобой перед смертью.

Орвар словно источал черную энергию. Воздух вокруг них сгущался и начинал звенеть.

— А три дня назад тебя наконец нашли. В этом паршивом городишке. С этим паршивым неудачником. Ты выходишь в море ловить рыбу и спишь с рыбаком! Что ты в нем нашла, Хильд, а? Я могу тысячу раз купить и продать его! Я могу разорвать его голыми руками!

Он встряхнул ее так, что зубы клацнули. Зато страх окончательно пропал.

— А ты думал, что я буду убиваться по тебе всю жизнь? Ты пошел налево, я направо. Это ты изменял и обманывал, а не я! Поэтому я имею право найти себе честного парня и жить, как мне нравится. Пусти меня!

Он действительно отпустил ее плечи… чтобы тут же схватить за горло.

— Смотри мне в глаза, Хильд. — Медленно и очень страшно произнес он. — Ты принадлежишь мне. Только я решаю, что ты можешь делать, а что нет. Ты меня поняла?

Она подняла глаза, чтобы через его плечо увидеть дерево за окном. На ветке сидела большая черная птица. Через пару секунд рядом с ней села еще одна.

— Смотри на меня, я сказал. — Ни за что. Если ей придется умереть здесь и сейчас, пусть последним ее зрелищем будут не его злые глаза, а это серенькое небо, коричневая рваная листва и эти две нахохлившиеся птицы.

— Ты меня поняла? — Он сильнее сдал пальцы. — Скажи сейчас.

— Мне больно… говорить, — прохрипела она.

Хватка ослабела, но не исчезла.

— Тогда кивни. Ты остаешься здесь. Ясно? — Она молчала. — Ты выполняешь все мои приказы. — Она закрыла глаза. — Если ты этого не делаешь, мои люди вернутся в Клаксвуйк и разберутся с Сёреном Торвальдсеном. Никто не может прикасаться к тому, что принадлежит мне. Запомнила?

Глаза Хильд широко открылись. Затем она кивнула. Слеза покатилась по ее щеке.

Орвар прикусил зубами ее нижнюю губу. Когда она попыталась вырваться, он усилил давление. Когда он отпустил ее и отступил назад, тонкая струйка крови стекала по ее подбородку на свитер. Он оглядел ее так, словно она испачкалась по своей вине.

— Вернись наверх и приведи себя в порядок. — Его голос звучал совсем бесчувственно, как механический. — Тебя будут видеть слуги и мои люди. Ты всегда должна выглядеть безупречно. Греттир даст тебе телефон. Ты можешь гулять по дому и саду. Не подходи к воротам и не разговаривай с охраной, иначе будешь наказана. Если тебе понадобится выехать в город или что-то купить, позвони мне. Кивни, если поняла.

Она кивнула.

— Сегодня вечером мы будем ужинать в доме моей сестры и ее мужа. Оденься красиво, но скромно. Наши женщины не открывают шею и руки перед чужими мужчинами. Кивни, если поняла.

Она бросила на него ненавидящий взгляд, затем обошла по широкой дуге и вышла из столовой.

— Хильд!

Она обернулась, уже держа руку на перилах лестницы.

— Если ты попытаешься вскрыть вены или сделать другую глупость, я сам поеду в Клаксвуйк. Поняла?

— Да.

Да, чтоб ты сдох! Ворон за окном каркнул, второй ответил ему таким же хриплым криком, затем они оба сорвались с ветки и скрылись за выступом крыши.

Хильд смотрела на свое лицо в зеркале. Зрелище было неутешительным. Если багровые пятна, оставленные пальцами Орвара на ее шее, удалось спрятать под высоким воротом платья, то припухшую губу она могла бы скрыть только чадрой. К сожалению, такая одежда для вечерних визитов не предполагалась.