Фрикшоу (СИ) - Майтис Вера

— Помнишь, я как-то говорила, что не уверена в собственной жизни и цели. Что у меня есть план, но смогу ли я его осуществить? Я тогда не знала и не знаю сейчас, но если не сейчас… то время для сестры будет упущено. Её жизнь зависит от меня, от моей прихоти, — подарком от Эйп был ободок тёмно-коричневого цвета с двумя вырезами под мои рожки, который я нервно крутила в руках. — Я вообще не уверена, что делаю правильно, но если помогу сестре, то не исполню своего желания никогда. Эта дорога будет закрыта. О боже.

— Так чего ты хочешь? В чём твоё желание? — спросила поникшим голосом Эйприл.

— Родить, — помолчав, сказала, мысленно подсчитывая людей, судьбы которых так или иначе пострадали от моих амбиций. — И единственный способ для таких как мы, это пройти испытания в Шоу «Евгеника».

— А я в этом желании присутствую хотя бы отдалённо? Мне 45, я хочу уже какой-то определённости в жизни.

— Эйп. Я не готова вести за собой тебя в этот беспросветный мрак. Я не готова ручаться за себя, за то, что я всё делаю правильно. Что мне не придётся делать вещи, которые тебя расстроят и сделают больно. Мне сложно представить, что ты будешь рядом со мной в минуты, когда я сама не готова смотреть на себя. Некоторые вещи в жизни лучше переживать в одиночку… Я не знаю, как это объяснить. Что будет, если за мной будешь ты? Это ответственность…

— Вот как звучит твой истинный голос.

— Что? — не понимая, тихо сказала я.

— Я впервые услышала настоящую тебя. До этого ты была моей «Конфеткой». «Что смотришь?» — «Да так, глупости». — «Как дела?» — «Скучала без тебя». «Куда пойдём?» — «Туда, где я смогу прижаться к тебе». — «Что будешь есть?» — «Хочу всё, что ты мне посоветуешь». — «Что посмотрим?» — «Ой, а ты слышала про новый фильм? Чёрт, это же ты мне о нём и рассказывала, давай его». — Голос её прыгал, словно комок в горле не давал покоя.

Я знала, что Эйп смотрит на меня, но была слишком поглощена закусыванием губ и проклятиями в свою сторону.

— И почему я надеялась, что однажды ты покажешь мне настоящую себя, не в последний раз, а в первый? — Эйп встала и пошла к выходу, я не стала её останавливать.

Спокойная часть меня поборола ураган эмоций и подметила, что такой печальной Эйприл никогда не была. Она всегда подогревала мой образ «Конфетки» решимостью, отвагой. Рядом с ней мне было не о чем думать, нечего бояться. Но в каждых отношениях наступает момент, когда стоит бояться самого себя. Своей отработанной роли и неспособности выйти за её грань, там где начинается доверие. Мой стакан с джином был выпит залпом и встал рядом с её. Неужели никто из нас не оставил ни капли напоследок?

Я зашла в туалет и примерила ободок. Он прекрасно сидел, создавая впечатление, что рожки — это элемент ободка, а не мои собственные. Наклонившись над раковиной, я умылась. Косметика мне не требовалась, пигмент в коже создавал тени, алые губы, подводку для глаз, жаль, правда, что всегда одинаковую. Всё, хватит уже скрываться за ширмой безразличности. Мы должны договорить. Я не хочу оставлять всё так.

Расплатившись, я выбежала из ресторана и огляделась по сторонам узкой улицы с мерцающими вывесками барбершопов и дорогих бутиков с массажными салонами вперемешку. Эйприл нигде не было. Я побежала по тротуару в сторону бара Эйприл, но очень скоро перешла на быструю ходьбу из-за взглядов мужчин, прикованных к моей подпрыгивающей развевающейся юбке.

Вскоре улочка закончилась парком, по центру которого стояло здание «Центра эвтаназии». Появляться такие центры по городам стали совсем недавно, не больше 10 лет назад, в связи с участившимися случаями суицида пожилых на всей Земле. На протяжении всех тропок стояли информационные цифровые стенды с призывами подумать о том, что жизнь прекрасна, пока она длится. «Даже в преклонном возрасте можно найти смысл жизни, позвоните нам, и мы поможем». Чтобы как-то отвлечься, я постаралась поставить себя на место престарелых людей, 130–160 летних, которые приходят сюда с одной лишь целью. Покончить с собой. Основная причина, как пишут СМИ, — усталость от жизни. Я заметила одного старичка, сидящего на скамейке под фонарём, чуть дальше на моём пути. Мед. сотрудника поблизости не было. Возможно, пересменка. Поравнявшись с дедулей, я остановилась и обратилась к нему.

— Здравствуйте, вам помочь?

Дедуля отвлёкся от рассматривания своих ботинок и мыслей прищурившись в моё лицо. Морщины украшали его, а негустая бородка ещё не вся была затянута сединой. Руки, сложенные на палочке, испещрены синими выцветшими татуировками.

— Да чем ты можешь мне помочь, дочка. Вирус не отменишь распылённый в 2005, мы с Мартой тогда только решились ребёночка родить, да только не дали нам. Всё пытались и пытались, а без толку. Марту мою не воскресишь, она в седьмом году погибла при «Восстании Молодожёнов» в Новосмоленском районе, прямо у меня на руках умирала, а я выжил. Ой, ну и бойня была, людям ведь много не нужно было. Кровиночку свою передать, жизни радоваться новой, а нас на поражение глушили. Чтоб их так же стреляли, Глобалистов этих, корпоративных подстилок. А потом, как они к власти пришли в восемнадцатом году, так я в партизаны подался, ещё пять лет мы им спуску не давали, подрывали линии снабжения и районные центры их, а потом весь наш отряд положили, а я выжил. Двадцать лет меня перевоспитывали в колониях, да только не выйдет. Знаю я, кто враг, и живым не дамся им. Пусть хоть всю кровь выпьют, нет… — дедуля всё говорил, уставившись в мерцающий свет здания центра вдалеке, а я высматривала глазами медсестёр. На вид дедушке было 110, возможно, когда происходили все эти события, им с женой было по 50–60 лет. Увидев одного из персонала, я подняла руку. Кивнув на сигнал, мед. брат засеменил ко мне.

И вот каждый день я прихожу сюда, со мной кто-то заговаривает, и мы говорим, а потом я иду домой, потому что проголодался. Но от этого я тоже устал. Может пора, дочка? — внезапно спросил он и посмотрел на меня.

— Да что вы, я… мне кажется… — сильно опешив, умоляющим взглядом посмотрела на мед. брата, который только подошёл.

— Николай Николаевич, вы что-то поздно сегодня. Вы с термосом? — начал разговор мед брат.

— Да какой термос, ты чего? Зачем он мне на том свете-то? — возмутился дедуля, а я медленными шажками продвигалась дальше по тропке, не отворачиваясь от говоривших.

«Теперь мне уже точно не нагнать Эйп» — подумала я и, как только достаточно удалилась, повернулась в сторону бара. Возникла мысль позвонить и спросить, там ли она, но что если трубку возьмёт Эйприл? Нет, по телефону я с ней говорить не хочу. Хочу её видеть, обнять, поцеловать в последний раз, если разрешит.

Парк закончился оживлённой улицей с проезжающими электромобилями различных мастей и редкими машинами на бензиновой тяге. Я остановилась у перехода, старательно ожидая, когда закончатся сто десять секунд красного света, однако мою сосредоточенность нарушила припарковавшаяся на переходе машина. Стекло опустилось, и я услышала голос.

— Привет, красавица, подвезти? — мужчина облокотился на пассажирское кресло и попытался увидеть моё лицо, но этого не произошло, так как я была слишком высокая, два метра двадцать сантиметров на каблуках, а он припарковался слишком близко ко мне.