Ночь в твоих глазах (СИ) - Ясная Яна

Гвардия действительно ворвалась так, будто планировала взять нас штурмом и это почему-то было смешно. Хоть они и не могли без позволения императорской крови узнать о том, что произошло в тронном зале, все равно невероятно забавно было наблюдать как они вбегают с крайне воинственными лицами, все наготове биться насмерть туда, где все случилось уже долгое время назад.

Еще некоронованный, но уже император убедительно рассказывал о случившемся — сухо, но детально, донельзя достоверно. Но в какой-то момент один из гвардейских капитанов вдруг повернулся к Мэлу, и на темном эльфе скрестились десятки глаз.

— Это правда? Простите, ваше величество, но я обязан задать этот вопрос, раз в зале присутствует эльф.

— Правда, — не дернув ни мускулом, подтвердил Мэл. И только я хотела восхититься и ужаснуться — да он врет и не краснеет, где?! Где эльфийское неприятие лжи?! Как он продолжил: — Его величество действительно трагически погиб от рук заговорщиков.

Я закусила губу. Сильно, практически до боли, надеясь, что слезы в моих глазах все примут за горе о погибшем правителе, в крайнем случае за нервы, а никак не за слезы от смеха.

И после этого все как-то… рассосалось.

Засуетилось, закружилось, но при этом как-то не трогая меня. Не трогая нас.

Теренс перетянул на себя всеобщее внимание и командование, успев напоследок обменяться с Мэлом многозначительными взглядами — “Я не забуду” — “А я если что напомню!”.

И нас выставили из тронного зала с почтением, за которым скрывалось “все, не мешайтесь больше тут, без эльфийских домов проблем хватает”.

— Идем, — Мэл куда-то потянул меня. Я обернулась назад, на Тау, но ее как раз осматривал целитель, над которым нависал Сомхэрл, контролируя процесс, и я поддалась, пошла, куда вели. Шагнула за поворот, а вышла уже в своих покоях в Алиэто-оф-Ксадель.

От облегчения захотелось расплакаться. Но прежде, чем я успела это сделать, Мэлрис обхватил руками мое лицо — как было: в грязи, в крови, в пыли — и глядя мне прямо в глаза твердо произнес.

— Даркнайт Ирондель эль-Алиэто. Я тебя люблю. Ты выйдешь за меня замуж?

Я моргнула.

— Что, прямо сейчас?..

— Нет, прямо сейчас мы оба слегка не в форме. И вообще…

— Нет, тебе признания с предложениями обязательно нужно было прямо сейчас?..

— А когда еще? — изумился темный. — Ты то сбегаешь, то не вылезаешь из работы, то вляпываешься в заговоры, я едва успел вклиниться между всем этим!

— Ну…

— Нэйти?

Я подняла правую руку и стряхнула мелкие камешки с “поседевшей” от пыли шевелюры, с сожалением погладила подпаленные косички.

— Я тоже тебя люблю.

Коронация его императорского величества Теренса Первого состоялась на рассвете, символично обещая жителям Империи новый день, новое правление, новую жизнь.

У меня в ухе была новая сережка. Единственное знаковое эльфийское украшение, на которое я дала согласие за неимением у остроухих знаковых колец.

У Мэла была новая жена. Не то, чтобы у него была старая, но человечка в роли жены главы эльфийского дома — оно всем новинка, экзотика, сумасбродство. Я подозреваю, что делать ставки на то, сколько это продлится, эльфам не позволяло только то, что делать ставки — типично человеческое мероприятие (еще немного гномское, но это совершенно не меняет дело, а очень даже наоборот).

У Тауры было новое княжество. Оно как раз было и старое, но я не уверена, что после всего случившегося Тау вернулась туда, как домой. И ей предстояло строить свой дом самостоятельно. Уверена, она справится.

У Тайернана…

Глядя на то, как он страстно целуется с княгиней Янтарной за колонной, и оба не обращают ни малейшего внимания на происходящее вокруг, я подозревала, что его впереди ждет ну о-о-очень много нового... 

Косой луч света и застывшая в нем тонкая фигура — классический профиль, высокая грудь. Длинная черная коса, украшенная бусинами и заколками, стекающая ниже ягодиц…

Женщина плела чары, и руки ее танцевали. Жили своей жизнью.

Невесомые и прекрасные, исполненные гармонии движения сплетались в совершенный узор.

Озаренная, работавшая сегодня с магическим сердцем Алиэто-оф-Ксадель, творила волшебство, не имеющее отношения к магии, и огонь творения полыхал в ней жемчужным светом ярче, чем в день нашей первой встречи.

В ночь. В ночь нашей первой встречи!

Моя личная, персональная Ночь плела что-то сложное, многокомпонентное. Приглядевшись, я определил, что это что-то из области бытовой магии, и хмыкнул: Мастер-Хранитель сердца жаловался, что бытовая магия — сложная сфера, озаренные не хотят с ней работать, но, тем не менее, в последнее время в Алиэто-оф-Ксадель были заметны существенные подвижки в этом направлении.

Теперь же было очевидно, и с чем они связаны: моя драгоценная супруга столкнулась с бытовым неудобством и в очередной раз нашла повод бросить все свои обязанности (а их у мастера-наставника мало не бывает), и безвылазно окопаться возле обожаемого Сердца.

—  Одну минуту! — невесть как обнаружив мое присутствие, жена не прервала работы.

—  Этот камень тебе подсуживает, — проворчал я.

Других версий, как она обнаруживает мое присутствие сквозь Вуали, у меня не было.

Но, в целом, я давно смирился с тем, что не понимаю и половины во взаимодействии двух моих драгоценностей.

Заклинание, меж тем, обрело завершенность, но вместо того, чтобы отправить плетение в цель, Даркнайт медленно отпустила его над Сердцем, и закусив губу, напряженно наблюдала, как чары уходят в черный камень, встраиваясь в массив знаний артефакта.

Прежде, чем Сердце освоится с новыми данными, переведет их в разряд навыка, понадобится уйма времени и десятки, а то и сотни повторений заклинания-образца озаренными. И еще больше времени потребуется, на то, чтобы новый навык применялся разумным артефактом верно и в правильный момент — но по-другому магическое Сердце замка не обучить.

Это единственный путь — пусть он и длинный.

—  Тау весточку прислала, детей к себе приглашала, — подала голос Нэйти, сосредоточенно контролируя процесс поглощения чар.

Всё любование прекрасной озаренной с меня слетело вмиг:

—  После того, как она отправила их к оркам?

—  Орки тоже были не в восторге, — без малейшего смущения откликнулась любящая мать. —  Но они же не жалуются.

“И ты не жалуйся” — слышалось в этой фразе невысказанное продолжение.

Скормленное артефакту заклинание было успешно усвоено, и Нэйти, наконец-то, повернулась ко мне, легонько поцеловав куда-то в линию челюсти.

Надо же, больше десяти лет прошло, а я до сих пор изумляюсь, насколько она миниатюрная…

—  Не переживай. Орки никогда не причинят вреда ребенку.

—  Нэйти, понятие вреда можно трактовать очень избирательно. А эльфов орки не любят.

Я предложил ей локоть, один шаг — и мы в ее кабинете.

Нарочито грубая кладка каменных стен, массивная деревянная мебель, медные светильники на стенах — ни за что не скажешь, что здесь обитает (причем большую часть времени обитает!) приличная супруга (большую часть времени — приличная) главы темноэльфийского клана и маг-наставник. Обстановка больше подходила какой-нибудь добропорядочной гномке, но Нэйти нравилось, а менять что-то в комнатах озаренной против ее воли безумцев не находилось.

—  Этим детям полезно хоть иногда оказываться там, где их не любят. Иначе у них формируется искаженная картина мира, — тяжело вздохнула она, возвращаясь к прерванному разговору. —  Если честно, я очень рассчитывала в этом вопросе на Корзу, но мастер Теней возложенную на него миссию провалил.

—  Ошибка с твоей стороны, душа моя. Как он может не любить наших детей, если рассчитывает с их помощью когда-нибудь устроить заговор и свергнуть меня с места главы клана. —  И, чуть смутившись, признался, — Я, честно говоря, тоже на это рассчитываю.