Во имя Чести (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна

— Со способностями Зеркала это было несложно, — пожал плечами дориец, осторожно приобнимая меня, привлекая к себе и пристраиваясь на тех же перилах.

— Что, бабушка у нас тоже какой-нибудь тайный спецагент? — возмущённо фыркнула я.

— Варя, — укоризненно нахмурился отец, но глаза его смеялись. — Всё действительно очень просто, — вздохнул он. — Она не то чтобы не любит военных, она просто очень боится; нет, не военных, а за вас. За маму и за тебя. Все эти разговоры про недостаток интеллекта и мечты о мальчике из хорошей семьи, это всё последствия страха. Жена офицера — это очень трудная профессия, сопряжённая с огромным количеством нервных переживаний. Она очень любит Леську и тебя, и точно знает, как тяжело было вашей маме каждый раз меня ждать. Поэтому она меня… не то чтобы не любит, но не может мне простить вот этого ожидания. Учитывая, что я изначально считал её старой стервозной грымзой, отношения не заладились с первой встречи, — усмехнулся он. — А сейчас мы оба как-то втянулись.

— Ты это и учуял? — подняла я взгляд на дорийца. Тот пожал плечами и кивнул.

— Когда я сказал, что военный, она очень испугалась. Ну, и потом, мне показалось, что лучшей политикой в разговоре с ней будет честность.

— А что же она об этом никогда не говорила? — хмуро уточнила я. — Я бы может с ней гораздо меньше ругалась.

— Что, и во флот бы не пошла? — хмыкнул отец.

— Вот ещё! — возмутилась я.

— Ну вот, и она так же, — насмешливо улыбнулся он. — У нас вообще очень упёртая семейка, — и выглядел папа при этом крайне довольным. — А бабушка ещё и очень гордая, да и институт ей характер подпортил.

— Ага, попались! — вдруг раздался на крыльце звонкий голос мамы и звучный вяк Ромки. — Что это вы тут делаете? — подозрительно поинтересовалась она, с сыном на плечах полностью выходя на улицу.

— Курим, — с непрошибаемым спокойствием ответил отец. Мама машинально принюхалась, потом махнула рукой.

— Да ну тебя. А то я не знаю, что из вас никто этой гадостью не увлекается, и ни от кого табаком не пахнет, — хмыкнула она.

— А кто говорил про табак? — папа удивлённо вскинул брови. — Есть много других интересных вещей, которые можно курить.

— Дима! — возмущённо протянула мама. — Ладно — сам дурак, но Варьку-то…

А я захихикала, уткнувшись лбом в плечо Инга. Всё-таки, замечательные у меня родители, просто уникальные! И ведь кому расскажи — не поверят, что грозный глава контрразведки Земной Федерации курит дурь, а его миниатюрная домашняя жена его за это грозно отчитывает.

— Лесь, ну что ты как маленькая всему веришь? Не позорь меня в глазах ребёнка, — вздохнул он. — Это было лет тридцать назад два раза, и кто-то, помнится, совершенно не возражал.

— Ага, попался! — злорадно сообщила мама, показав язык. — Вот, годы практики — и у меня тоже иногда получается его подловить! — сообщила она нам. — Ладно, пойдём уже в дом, а то спрятались тут и заговоры плетут… курильщики.

И мы пошли. То есть, они пошли, а я большей частью болталась у Инга под мышкой, потому что от смеха не могла передвигаться самостоятельно. Нет, ну какие же они… клёвые! Учитывая историю их знакомства, я, кажется, начинаю любить их ещё больше. Вот за эту самую откровенность, искренность и отсутствие попыток строить из себя непогрешимое совершенство, что иногда случается, например, с бабушкой. И вообще с подавляющим большинством родителей.

Очень мне с ними повезло. И с Ингом тоже повезло; какой он замечательный! Особенно когда меня обнимает, и вот так улыбается — светло, искренне и радостно.

В эйфорическом состоянии любви ко всему миру и к своей семье я пребывала недолго, ровно до утра. И это ещё моё счастье, что маме надо было идти укладывать Ромку, и она не высказала мне всех восторгов в связи с предстоящим замужеством с вечера, когда я донесла до неё эту радостную весть. А утром, когда я, зевающая и пока довольная, в сопровождении своего невозмутимо-спокойного дорийца спустилась к завтраку, меня взяли в оборот.

Услышав план действий на сегодня, я с ужасом поняла, что для того, чтобы всё это успеть, нам придётся научиться телепортации. И даже в том случае, если у нас это получится, в один день мы точно не уложимся. В неделю — минимум; это если без перерыва на сон.

— Мам, а ты уверена, что это всё необходимо? — робко проблеяла я, пытаясь вклиниться в её радостное щебетание на третьем десятке магазинов свадебной моды. Такое впечатление, что к этому светлому событию она готовилась всю мою жизнь начиная с рождения. Потому что, по моему скромному мнению, найти столько информации за несколько часов просто невозможно.

— Разумеется! — праведно возмутилась она. — Ты одета? Вот и отлично. Дим, когда Ванька проснётся, передай, что я взяла его драндулет. Всё, не скучайте без нас, мальчики! — чмокнув на прощание оставленного на попечение мужчин Ромку и откровенно потешающегося отца, мама на буксире выволокла меня из дома.

— Погоди, ма, а когда ты успела научиться водить аэробайк? — сообразила я, что именно царапнуло меня в её прощальной фразе.

— Да что там учиться? Сел и поехал! — беспечно отмахнулась она. — Да не бледней ты, шучу, у меня даже права есть. Так меня твой отец и пустит за руль без уверенности в том, что я не убью транспортное средство и себя с ним заодно, — со смесью веселья и нежности сообщила она.

— И после этого ты мне гравидоску запрещала?! — возмутилась я.

— Кхм, — смущённо хмыкнула она, открывая запрятанный под навесом шкаф и вручая мне потёртый подшлемник-«балаклаву» и шлем со встроенным генератором силового поля, заменявший всю защиту целиком. — Примерь, Ванькин должен подойти, у вас обоих головы большие и умные. А я, честно говоря, недавно научилась. Сидела дома, скучно было, вот и… упросила Димку поучить. Кто же знал, что это окажется так увлекательно и совсем не страшно.

— Мои шаблоны трещат по швам, — со вздохом призналась я, натягивая «балаклаву» и поправляя под ней волосы, чтобы в глаза не лезли. Благо, догадалась заплести их в тугие косы. Тяжёлый чёрный Ванькин шлем плотно обхватил голову, подстраиваясь под её форму и приглушая звуки.

— Бывает, — весело улыбнулась мама, натягивая собственную защиту жизнерадостного зелёного цвета.

Блестящий вороной аэробайк, воплощение традиций и законов дозвуковой аэродинамики и предмет лютой зависти всех окрестных мальчишек, плавно поднялся в воздух и скользнул к горизонту. После такого введения я морально была готова к чему угодно, но оказалось, что я не настолько уж плохо знаю маму. Во всяком случае, водила она не как Ванечка, а по-женски аккуратно, хотя и без типично женских «изюминок», из-за которых в массовом сознании наших мужчин «баба за рулём — к несчастью». В общем, чувствовалась папина дрессировка.

А потом наступил мой личный Апокалипсис, потому что прогулка на аэробайке стала последним счастливым событием дня.

Я перемерила нарядов столько, сколько не сменила, наверное, за всю свою жизнь с рождения, если считать даже испорченные в детстве подгузники. Поначалу ещё пыталась высказывать собственные возражения и замечания, но очень быстро поняла, что они не решают ни-че-го. Мы были здесь ради процесса, и именно процесс выбора платья так нравился маме. Так что я приняла соломоново решение терпеть и верить, что рано или поздно ей это надоест.

Но часа через два к нам присоединилась тётя Вера, и я поняла, что это было только начало.

Меня вертели из стороны в сторону, прикладывали какие-то украшения, обували в какие-то туфли, прикладывали причёски и варианты макияжа. Я не сопротивлялась, с тоской понимая ощущения детских кукол и бесконечно им сочувствуя. Как хорошо, что в детстве я всё больше играла в солдатиков и роботов, и ни во что их не переодевала: совесть моя оказалась чиста.

В итоге домой мы вернулись уже в темноте, с кучей каких-то кулёчков (к слову, не имеющих ко мне никакого отношения) и в очень разном настроении. Мама лучилась энергией и рвалась действовать и планировать украшения дома к празднику и составлять список продуктов, а я чувствовала себя несвежим покойником, по недоразумению поднятым из уютной могилки. Сочувственно улыбающийся Инг принял мою тушку с рук на руки и уволок для реанимационных мероприятий. Тщательно отмоченная в горячей ванне, я отключилась минут через пять осторожного бережного массажа, и что дальше происходило с моей бренной оболочкой до утра, не имела ни малейшего представления. Но проснулась в охапке дорийца более-менее отдохнувшей и морально готовой к новому дню.