Иные города (СИ) - Линдт Нина

— Лорелей, — прошептала Настя. Сколько раз в детстве, купаясь в озерце, она представляла, что играет с русалкой?

Лорелей провела рукой по своим зеленоватым волосам с вплетенными кувшинками и показала Насте направление, в котором нужно идти.

— Спасибо, Лорелей!

Все вдруг приобрело смысл вокруг. Пока Настя шла дальше в лес, без страха ступая по земле, она была уверена, что интуиция или чутье ведут ее дальше. Она словно стала той маленькой девочкой, что следует за клубком ниток или за зовом леса. Потому что доверяет ему.

Иногда она слышала шаги за собой, знала, что демон следует за нею, но понимала, что ведает, куда идти, только она одна.

Но тут в темноте между стволов деревьев мелькнули серые тени, Настя остановилась, сердце учащенно застучало в груди.

В просвет между мелким кустарником и деревьями вышли волки. Их шкуры на загривках стояли дыбом, а десна и клыки обнажены. Они облизывали свои носы языками и рычали.

Настя в ужасе отступила. Они продвинулись вперед.

Она вспомнила, как говорил граф про волков и лес, и все в ней заледенело: он привел ее сюда, чтобы они ее растерзали! И волки сделали еще шаг вперед, рыча и хищно пригибая морды к земле.

— Если ты сейчас в своем лесу, то кто эти волки? — раздался голос графа за спиной.

— Волки! Я не знаю! Просто волки! — паника не давала дышать. Она огляделась в поисках оружия, коряги, хоть чего-нибудь, но ничего не было. Что он говорит про лес? Почему Лорелей помогла, а волки хотят растерзать?

— Это твои страхи.

Один из волков шагнул на нее. Она снова отступила. Адреналин мощными порциями выбрасывался в кровь.

— Они растерзают тебя, если не справишься и уступишь, — голос Демона был ровным и безучастным.

— А ты? Ты обещал защищать меня! — она чуть не плакала от страха.

— Ты должна сама справиться с ними.

За ее спиной он был готов выхватить в любой момент мечи, но старался говорить безразлично, чтобы она не чувствовала его защиты. Это ее испытание. Девушка была скована страхом, ужас исходил от нее волнами. Волки тоже это чувствовали, а потому наступали. Неужели он ошибся в ней?

— Это всего лишь мои страхи, это всего лишь мои… — она чуть не завизжала, когда волк сделал еще шаг вперед. — Это всего лишь мои страхи!

Она сжала кисти в кулаки. Если верить демону, а ей уже нет причин ему не верить, это не настоящие волки. Это то, что она выкармливает в себе, взращивает своей неуверенностью. Не пора ли?

Она сделала шаг вперед. Волки зарычали и ощетинились еще больше.

— Мамочка! — нервно отреагировала она. И потом зачастила: — Вы всего лишь мои страхи. Вы мои. Вы просто мои страхи. Я вас не боюсь.

Она шагала вперед, уже крича на них, волки рычали, но в какой-то момент вожак отступил, совсем немного, но от Насти это движение не укрылось. И она пошла вперед, на волков, не переставая по всякому переиначивать фразу, и они сначала отступали, потом расступились, пропуская ее и демона вперед.

Демон молчал, Настя не хотела поворачиваться к нему. Она шла по лесу широкими шагами, приходя в себя от столкновения с волками. Он заставил ее пережить ужас и не раз, она немного злилась на него. Но еще была горда собой, благодарна ему и почему-то с каждой минутой все больше счастлива.

Впереди мелькнул свет. И вскоре они вышли на широкий луг. Ярким пламенем горел высокий костер. Женщины в белых рубахах водили вокруг него хоровод.

При виде Насти и демона они остановились.

— Они зовут себя весталками, солнечными девами, — послышалось у Насти за спиной. — Это тоже часть твоего леса?

— Нет, — ответила Настя.

— Значит, это начало.

ПРОДА

Одна из весталок уверенно подошла к ним, а остальные остались ждать у огня. Она взяла Настю за руку:

— Пойдем, девочка. Не бойся. Демон не сможет пойти за тобой, с нами ты в безопасности. Дай, я расплету твои волосы.

Она разложила волосы Насти по плечам. Прикосновения были нежными и заботливыми, словно руки матери.

Настя сделала шаг и оглянулась на демона. Он оказался вдруг далеко, на самой опушке леса. А весталки — совсем близко и обнимали ее, приветствовали, одна из них сняла с головы венок из луговых цветов и надела Насте на голову. Они были разных возрастов и сложения, но когда все встали вокруг костра и взялись за руки, Настя вдруг почувствовала силу единства с ними, словно лишь прикасаясь, стоя в одном кругу, она стала одной с ними крови. Бешеная сила и невероятная легкость вдруг охватили тело. Они двигались вокруг костра, женщины пели, пламя взметалось то и дело вверх, обдавая своим жарким дыханием лица, белые рубахи придавали им полупрозрачность духов, казалось, Настя водит хоровод с лесными нимфами. Лишь крепкие пожатия соседок придавали ситуации капельку реальности. Искры костра яркими пятнами взмывали в темное небо и исчезали в нем. Женщины двигались, то поднимая, то опуская руки, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Они пели, и песня, словно следуя ритму костра, то взметалась вверх, то прилегала к земле, то рвалась клочьями искр, то выравнивалась.

Где-то раздался волчий вой, протяжный и прохладный. Женщины подхватили его. Настя, чуть опьянев от запахов луга и костра, от песен и ритма, запрокинула голову и посмотрела в небо. Миллионы звезд сверкали на нем, и огромная луна, казалось, все приближалась и приближалась к земле. Восторг вдруг охватил ее. Странное чувство причастности к дикому и первозданному миру, дерзкому и восхитительному, естественному и настоящему. Словно она перестала быть кем-то определенным, перестала быть Настей, а стала частью целого, волосы превратились в стебли травы, кости стали ветвями, плоть — землей. Она превратилась в песчинку, ласкаемую прибоем, в капельку росы, заснувшую на листе, в камень, обвеваемый ветром, в перо на совином крыле, стала темной ночью, цикадой и далекой звездой, искрой от костра. Стала волчицей.

Этот восторг вдруг вырвался из ее груди воем: воплем радости, песней о свободе и единстве с сестрами. Она вновь опустила взгляд на пламя, готовая выразить восторг и огню, но осеклась, увидев вместо пламени высокий камень с сидевшей на нем старухой. Женщины отпустили руки друг друга и поклонились старухе, Настя сделала так же, со страхом подмечая, как похожа она на сказочных ведьм: горбатая, лохматая, с длинным крючковатым носом, беззубым ртом и острым подбородком. Костлявым пальцем с острым когтем старуха поманила девушку к себе.

— Боишься, девочка? — голос скрипучий и сухой, как трескучий хворост. На одном глазу бельмо, а другой смотрит зорко, все время меняя свой цвет.

— Да, — призналась Настя.

— А демона не боишься! — расхохоталась старуха.

Настя пожала плечами. Странно было сказать старухе, что демон красив, чертеняка, обходителен. Мужественен. Как бояться того, кого видишь в своих лучших эротических снах? Только, кажется, старуха и эти мысли прочитала. Усмехнулась, так что стала еще уродливее.

— Красавец, говоришь? Да. С красотой сражаться сложно, это демоны знают лучше всех. Богатство тоже их удел. Но никогда не могут они ни себе, ни другому дать свободы. Ты сейчас полна ею, но ненадолго. Стоит отойти от этого камня, и снова прибьешься к нему сердцем.

Ведьмам нужно говорить правду. Настя сжала кисти так, что ногти впились в ладони.

— Я его люблю. Он говорит, что это не любовь. А я… мне кажется, не существую, если я не рядом с ним.

— Он прав. Это не любовь. Это зависимость. Что же… он привел тебя, чтобы вылечить?

Старуха пожевала губы в задумчивости.

— Глупых девчонок, которые себя не мыслят отдельно от объекта их пустой страсти, выдуманной и плоской, я не лечу.

Глаза защипало от слез.

— Я стараюсь, — Насте перехватило горло от эмоций, и она повторила чуть громче: — Я стараюсь стать отдельной от него. Стать кем-то, как он советует. Стать самой собой. Но мне не хватает сил, я всего лишь глупая девчонка, а он — демон. Он меня привел сюда, чтобы ты мне помогла. Я не знаю, как. Но раз он прислал меня сам, разве не видишь, что я не справляюсь?