Рассвет Ив (ЛП) - Годвин Пэм

Со вспышкой надежды я внутренне сосредоточилась, ища связь, которая некогда гудела между нами.

Тишина. Мертва. Она не вернется.

Я обхватила его руками, вдыхала его и запоминала каждый каменно-твердый изгиб его торса, крепкую мощь спины и ощущение его подбородка, лежащего на моей макушке. И я плакала. Громко, сотрясаясь плечами, хныкая и проливая слезы горькой муки. Я плакала так сильно, что не могла выдавить ни единого связного слова. Но мне и не нужно было.

Он гладил меня по волосам, и его грудь вздымалась так тяжело, как я никогда прежде не чувствовала.

— Уходи, — прошептал он, и это прозвучало как «Останься». Затем громче, грубее. — Уходи!

Я отцепила свое тело от него, и его руки вернулись в карманы, каждый дюйм его тела напрягся и застыл.

«Он сделал это с нами. Отвернись. Уходи. Не смотри ему в глаза. Не…»

Я подняла взгляд и обнаружила, что эти переливчатые глубины пропитаны влагой, что они сделались такими бесплодными и опустошенными, что я прочувствовала его агонию до самых костей и даже глубже. Я умирала от желания поцеловать его. Я ужасно хотела остаться. Я хотела выбрать эту растоптанную, поруганную, жалкую версию себя вместо пустой, бездушной и уже не живущей.

Но остаться означало отринуть человечество. Здесь уже не осталось ничего, что могло бы нас спасти. А там у меня были мои солдаты, мои кулаки и мои стрелы. Там я могла направить муку на благородную цель.

Я заставила свои ноги шагать, рыдая, и вышла на свет, где он не мог за мной погнаться. К тому времени, когда я добралась до пассажирской двери, я отчаянно заливалась слезами. Даже само солнце не могло пробиться сквозь слезы в моих глазах. Они были подобны ливню, хлещущему с затянутого облаками неба — тяжелые, злые и бесчисленные.

Скользнув на пассажирское сиденье, я захлопнула дверь и поймала его отражение в боковом зеркале. Он беспрестанно рыскал по краю залитого солнечным светом пола, сердито глядя на полосу света. Пойманный в ловушку, как лев в клетке.

— Поезжай, — сказала я Эребусу. «Пока я не передумала».

Он надавил на газ и поехал вверх по склону на солнце. Я вытирала слезы и смотрела в зеркало, с разрывающимся сердцем наблюдая, как Салем падает на колени на тенистом краю своей тьмы. Он нарочно отослал меня днем. Он не мог побежать за мной, и я окажусь в безопасности за стенами плотины Гувера прежде, чем сядет солнце.

Пока мы уезжали, стальная дверь начала опускаться, и взрывной грохот вибрацией донесся из гаража. За этим последовал ужасающий рев, и я отвернулась, стиснув край сиденья, и расплакалась еще сильнее.

Пустыня простиралась вокруг нас, но я ее не видела. Вообще ничего не видела в своем страдании.

Викинг возле меня держал клыки за губами и не отводил взгляда от песка.

В итоге я взяла себя в руки, вытерла лицо и повернулась к нему.

— Что тебе мешает убить меня?

— Публичное заявление прав Салема защищало тебя в нашем доме. Теперь… зная, насколько ты для него важна, я бы никогда не причинил ему такую боль, — его пальцы сжались на руле. — Никто из нас этого не сделал бы.

— Это… — я покачала головой. — Это довольно нешуточная преданность.

— Все те дикие гибриды, которых ты убиваешь своими стрелами? — он бросил на меня сердитый взгляд. — У них есть страхи, надежды, мечты. Они чувствуют все то же самое, что и люди, но они в ловушке. Порабощены ментальной упряжью. Представь себе это. Представь, что ты все чувствуешь и можешь думать, но в твоем мозгу живет инфекция, которая управляет твоими действиями. Твой отец, доктор, он знает. Он был порабощен тем же ментальным программированием. Твоя мать помогла ему освободиться. Именно это Салем сделал для нас. Он нас освободил.

Я сглотнула и тупо уставилась на ветровое стекло.

— Если я не буду их убивать, они уничтожат человеческую расу. Сражение — это единственный известный мне способ.

— Найди другой способ.

— Найти способ, при котором мы не будем защищать собственные жизни? — изумленно переспросила я.

— Салем привел нас к этому, — он показал между нами, словно имея в виду, что мы можем находиться в одной машине, не убивая друг друга. — Но я по-прежнему раб этого, — он сверкнул клыками. — Меня все еще преследуют такие порывы, которые не дают спать ночами.

Я задрожала.

— Но ты же контролируешь жажду крови?

— По большей части, — он поерзал на сиденье. — Постарайся не пораниться и не… кровоточить иным образом в следующие два часа.

Мое дыхание перехватило. Вот почему Салем не позволял мне покидать его комнату, когда у меня были месячные. Я знала, что запах крови влиял на него. Но другие? Твою ж мать. Семьдесят с лишним гибридов в замкнутом пространстве, и все с пеной у рта жаждут моей крови? Этой крови? Я подавила тошноту и выбросила эту мысль из головы.

Остаток дня мы ехали в молчании. Поездка от Вегаса до плотины была короткой в сравнении с тем, какие путешествия я преодолевала в прошлом. Поездка до Канады, особняка и дома Салема продлилась год.

Прошел год с тех пор, как я видела Ши, спала в своей кровати и посещала сад своей матери.

Но когда на горизонте появился каменистый ландшафт дома, я почувствовала себя более пустой, более холодной. Лишенной смысла. Я взглянула в боковое зеркало, и пустое эхо прежней меня смотрела оттуда в ответ.

Это не вариант.

— Останови грузовик, — прошептала я.

— Нет. Мне приказано отвезти тебя прямиком…

— Останови грузовик! Я просто… — я закрыла глаза и потерла голову. — Мне нужно подумать.

Он остановился на холостом ходу.

Буквально за этими скалами, тридцать минут езды по петляющей дороге, и я буду дома. Я вернусь к борьбе, сражениям, бесконечному циклу бессмысленного ада. Сопротивление еле как сохраняло в живых нынешние поколения. Армия стрел — это не решение проблем для будущего нашего вида.

«Найди другой способ».

— Ты вернешься к нему, — сказал он будничным тоном.

— Нет. Ш-ш-ш.

Возле меня раздался вздох, затем двигатель затих.

Закрыв глаза, я заставила себя расслабиться на сиденье и просто дышать. Вдох. Выдох. Я упускаю что-то очень важное. Каково мое предназначение?

Призрак Анни предсказал, что существа будут эволюционировать. Моя мать истребила тлю. Пауки были следующей волной эволюционировавших существ, но их бесплодие уничтожило их. Пророчество Анни относилось к гибридам.

Я не была бесстрашной и могущественной, как моя мать. Я не могла стереть их силой мысли. Я была человеком — глупой девчонкой, которая не сумела сохранить клыки, чтобы защитить собственное сердечко. Может, когда-то у меня был мятежный дух, но я никогда не была достаточно храброй, достаточно сильной, чтобы меня называли спасительницей.

Может, мне никогда не было суждено сражаться стрелами и клыками. Может, мне вообще не суждено сражаться.

Я открыла глаза и посмотрела на грубые черты лица Эребуса. Я охотилась и убивала его вид всю свою жизнь. Для этого меня взрастили, и это ничуть не приблизило человечество к спасению.

— Почему ты на меня так смотришь? — Эребус прищурился.

«Найди другой способ».

Я никогда не пыталась узнать, каково это — быть гибридом.

Я никогда не проявляла милосердие.

Что, если мне суждено спасти его вид?

Пророчество гласило, что моя мать не сможет спасти последующие поколения от инфекции, но ее дочь сумеет это сделать.

Без человечества именно гибриды являлись последующими поколениями.

Мое сердце бешено заколотилось. Вот оно? Вот ответ? Это их я должна спасти?

Адреналин заструился по моей крови и заставил дыхание участиться. Я дернула ручку двери и выскочила наружу.

— Погоди, — Эребус последовал за мной и с топотом обошел передний бампер. — Возвращайся в грузовик.

Я подняла палец, а другую руку прижала к пустому сердцу.

Окружающая пустыня простиралась до массивных скал на востоке. Серое небо отбрасывало на бесплодный ландшафт чудовищные тени, загоняя солнце за горизонт позади меня.