Крыло Королевы (ЛП) - Торн Джессика

Я невольно улыбаюсь. Он всегда вызывает у меня улыбку.

— Спасибо, Второй.

— Крыло королевы, Третья, — отзывается Петра. О, предки, они сговорились. — Можно упрекнуть его в нарушении субординации. То, что кто-то слишком счастлив, — это не оправдание, знаете ли.

Моя улыбка становится ещё шире. Хорошо, что они меня не видят.

— Приму к сведению, Третья. Я подумаю о наказании. Для вас обоих.

Эллиш и остальные члены Крыла подключаются, следуя указаниям более спокойно, я бы сказала. Возможно, они мысленно задаются вопросом, на что же, чёрт возьми, они подписались. Но всё же продолжают перекличку, я слышу всех шестерых, и вот мы уже готовы к полёту. Слава предкам, никто больше не стал упоминать «Крыло королевы», хотя это словосочетание так и висит в воздухе. Нравится мне или нет, но название уже закрепилось.

Я взлетаю первой, они за мной, как ряд летучих мышей, глубоко под землёй летящих по пещерам, созданным древними антейцами — я отмечаю их стиль в том, с какой тщательностью и изяществом возведены туннели, по которым мы летим.

Мы покидаем освещённую зону, направляясь глубже в пещеры, и я включаю фары, янтарные лучи освещают дорогу. Остальные члены отряда следуют за мной, летя в ночи. Позади нас двигатели оставляют знакомые радужные волны.

Интересно, сможем ли мы когда-нибудь повторить наш полёт? Вернётся ли кто-нибудь из нас живым? Нельзя задаваться такими вопросами, только не в таких ситуациях, но я не могу ничего с собой поделать. Отец предупреждал меня, это проклятье нашей семьи. Говорили, что у моей мамы было плохое предчувствие, когда она отправлялась в свой последний полёт. Возможно, это просто семейная сказочка, но мне интересно, как кто-то мог об этом узнать. Такими вещами моя мать, как и любой другой воин, не стала бы ни с кем делиться, даже с самыми близкими. Но отец знал. Может, у него тоже было предчувствие. Или он додумал это уже после. Вероятно, он чувствовал себя виноватым. Но сейчас это всё не имеет значения, мне нельзя на этом зацикливаться. Что бы ни кричала интуиция, это ничего не изменит.

Я возношу молитву предкам, чтобы они присматривали за моим Крылом — Крылом Королевы, — чтобы оберегали нас и вернули домой в целости и сохранности. И, самое главное, чтобы защитили Кона, пока я не смогу это сделать сама.

— Сосредоточься, — бормочет Ренна в глубине моего разума. — Фавре говорит, ты заставляешь нервничать остальных.

— Да, маэстра, — отвечаю я, как сама покорность, и Ренна вновь ласково мурлычет.

Остальные тоже это чувствуют? Никто не скажет. Я могу только надеяться и верить в Рондет и в свой план.

В других верить намного легче. Мне бы хотелось, чтобы Кон был здесь, со своим блестящим умом. Или Шай с его навыками и опытом. Но у меня есть только я. И это ощущается так, будто я держусь на лету из последних сил, а корабль вокруг меня разваливается на части.

Мы покидаем туннели и взмываем в воздух. Две луны виднеются в небе, одна полная и яркая, другая — как тусклая полоса. Видимость снаружи лучше, чем мне бы того хотелось. Я выключаю фары. Остальные, следующие за мной, темнеют в спутной струе, которую оставляет за собой моя «Стрекоза».

Переходим на бесшумный ход. Это крайне важно для выживания. Но враги знают эту дорогу. Нам нужно действовать быстро. Это немного сложнее, чем просто скачок наружу. Я считаю про себя — самый простой и надёжный способ успокоиться — и приземляюсь, а затем снова завожу «Стрекозу».

— Давай, Ренна, — шепчу я.

На мгновение меня охватывает сомнение, когда земля начинает вздыматься передо мной, тёмная и на вид очень жёсткая. Если я столкнусь с ней, то, наверное, это станет последним, что я сделаю. Но моё Крыло последует за мной навстречу своей смерти. «Пожалуйста, Ренна», — думаю я, но не направляю эту мысль адресату. — «Не подведи меня».

Земля раскалывается, складывается сама на себя, открывая новый туннель. Я ныряю в него, как в игольное ушко, и только затем вспоминаю, как дышать, вновь включая фары, чтобы осветить дорогу перед собой. Этот проход гораздо уже, чем я надеялась. Лететь нужно максимально осторожно, но мы справимся. Иначе никак.

Я постепенно сбавляю скорость. К моему облегчению туннель расширяется. Всё ещё нужно лететь аккуратно, но делать это уже становится чуть легче.

— Сюда, — наконец-то сообщает Ренна. — Приземляйтесь здесь.

По моему сигналу все снижаются. Летательные аппараты приземляются, изящно, как насекомые, в честь которых они названы. Я закрываю глаза, мысленно вознося благодарности. Как же хорошо. И никто не пострадал.

Выбравшись из «Стрекозы», я прижимаю ладонь к её боковой части, загадывая увидеть её вновь.

Огромные ворота украшены рельефными рисунками существ, летающих высоко над Антеесом. Драконы. Я улыбаюсь и оглядываюсь на свою «Стрекозу», после чего касаюсь ворот, пробегая пальцами по каменной поверхности, следуя линиям рисунка.

— Видите? — обращаюсь к Ренне. — Крылья.

— Это было так давно. Мы уже и не помним, — ответила она голосом капризного ребёнка. Она и не хочет вспоминать.

Это уже слишком. Почему они не могут просто довериться мне? Такое чувство, будто они просто не хотят этого знать.

— О предки! А все называют упрямой меня. Просто покажите мне, как открыть ворота и соединить туннели.

— Это в моих силах, — голос как у задаваки. То есть она всё-таки знает что-то, чего не знаю я. Невыносимые создания. — Я всё слышу. Но это не имеет значения.

Ворота открываются, грохоча. Так медленно, что больно смотреть. Сначала открывается только узкая щель, и я вглядываюсь в темноту. Проходы ведут в нескольких направлениях, и только один — в сторону Лимасилла. Так куда же ведут остальные?

Рондет хранит очень много секретов.

Сейчас не время разбираться, хоть мы и ждём пока остальных. Ещё бы не хватало сейчас потеряться. Время мучительно тянется, пока мы бездействуем. Никто ничего не говорит. Здесь не о чем разговаривать. Кажется, что проходит целая вечность — время, которого у Кона нет.

Моя так называемая армия прибывает спустя несколько часов. Джондар настроен решительно, непреклонно, но я понимаю, что другие заметно колеблются. Нервничают, разумеется. За последнее время они научились бороться за выживание, добывать продовольствие, привыкли к засадам и партизанским вылазкам. Но нападение, пускай даже неожиданное для врага, — это совсем другое дело. Они проделали долгий путь во тьме, чтобы прийти к неизвестности. И всё, что у них есть в конце, это я. Моё присутствие поднимает боевой дух — я вижу, как озаряются их лица, — но не у всех.

— Ты должна сказать что-нибудь, — подсказывает Том.

О нет. Только не это. Но он прав. Кто-то должен.

Я стою с открытым ртом. Мой отец знал бы, что нужно сказать, естественно. Что-нибудь волнующее и ободряющее. Это то, чего они ждут. Но как подобрать слова? Что я могу им сказать?

С другой стороны, когда у моего отца было время на вдохновляющие речи?

— Не думаю, что это поможет, — отвечаю Тому. — Я скорее напугаю их.

Джондар делает шаг вперёд к перешёптывающейся толпе. Его голос заполняет пространство, сильный и уверенный. Голос, который они знают и которому доверяют. Но что ещё лучше, это голос одного из них. Брата Матильды. Ну конечно, именно он должен обратиться сейчас к ним.

— Вы все знаете, зачем мы здесь. Мы собираемся найти нашего антейма и вернуть его. Или так, или умереть, пытаясь. Потому что без него что будет с Антеесом? Он часть нашей земли, часть нашей души, часть каждого из нас. Беленгария и вейрианцы готовы нам помочь, но сделать это должны мы, антейцы.

Я оглядываюсь на Тома, он улыбается до ушей, не сводя глаз с принца. Затем смотрю на Петру, она кивает мне.

— Вот видишь? — Ренна хихикает в моей голове. — Достаточно самых простых слов, если дело благое.

Или если люди хотят в это верить.