Лина Люче - Черная звезда на счастье

Телепатия, конечно, ошеломила. Первые месяцы на Горре прошли под знаком этого шока, кроме того, вначале ее физически изолировали, и она из-за этого сразу не поняла, насколько ее жизнь на новой планете ограничена естественным образом — в силу ее необразованности по местным меркам, плохого знания горианского, нехватки кругозора в местной культуре, традициях, даже развлечениях. Когда все дошло до нее в полной мере — стало хуже, хотя знакомство с другими землянками немного поддержало психологически.

Сначала анализировать все эти проблемы было некогда. Ариадна занималась с утра до вечера, до рези в глазах, до головокружений — пока не научилась сносно говорить на горианском, телепатически различать эмоции, вести себя прилично по местным меркам — например, не показывать большей части эмоций лицом, а вместо этого направлять их собеседнику телепатически.

Она не сразу свыклась с институтом пре-сезариата — с одной стороны, это очень успокаивало — знать, что Астан всегда рядом, всегда поможет, ответит на все вопросы и подстрахует, если она что-то начнет делать не так. Но с другой — он же и контролировал, и иногда это ощущалось как гиперопека, особенно в те моменты, когда их мнения по поводу значительности происходящего расходились. Сначала ей даже не верилось, что такой «надсмотрщик» есть у каждого жителя планеты — все казалось, это только для землян. Горианцы улыбались и постоянно объясняли, что речь идет о близких людях — мужьях, отцах, начальниках на работе, которые становились вторыми отцами.

«Зачем взрослому человеку второй отец?» — изумлялась она. Горианцы снова улыбались и объясняли что-то про необходимость оберегать хрупкую психику телепата, про необходимость стороннего взгляда. Но Ариадне порой не хватало свободы, а какие-то замечания опекуна просто раздражали.

Взять те же ругательства. Ариадна никак не могла отучиться употреблять легкие ругательства вслух — если прищемляла палец, например, или когда в последний момент вспоминала, что забыла о чем-то важном. Ее пре-сезар воспринимал это так, словно в его присутствии совершалось нечто страшное. Каждый раз он делал ей замечание очень серьезным тоном, со временем стал добавлять к ним строгий выговор, пока, наконец, не объявил, что вынужден ее наказать.

— Поставишь меня в угол? — развеселилась Ариадна. К тому времени она уже год провела на Горре и знала, что такое традиционные наказания. Ей было известно, что женщин и детей часто наказывают в уводе — по сути, иллюзорной поркой. Но каждый раз попытка представить такое в исполнении Астана ни к чему не приводила. Не то, чтобы ее пре-сезар казался мягким человеком, скорее каким-то нерешительным.

«Возможно, если его разозлить…», — размышляла Ариадна, вот только она ни разу не видела его злым. Этот горианец казался каким-то неуловимым для нее, каким-то никаким, как будто они существовали на разных волнах, и просто не были способны контактировать друг с другом таким образом, чтобы распознать. У нее было сильное чувство, что она, в свою очередь, остается белым пятном для Астана, который прилагал столько сил, чтобы узнать, что у нее на душе и в мыслях, но терпел полное фиаско, прежде всего, профессиональное, как психолог.

— Возможно, ты не готова к наказанию в уводе, так что я предлагаю поступить иначе, — чопорно начал Астан, но она перебила.

— Я не готова или ты? — еще насмешливее уточнила Ариадна. — А может, ты просто зря придираешься и надо признать, что я ничего такого не сделала, за что надо наказывать?

Если бы ее кто-нибудь спросил в тот момент, зачем она провоцирует своего пре-сезара, Ариадна бы не смогла ответить. Астан ее, безусловно, не пугал, его угрозы наказания — тем более. Но раздражение присутствовало. От придирок, от его нелепых «психологических» штучек — она даже сейчас чувствовала, что он не столько желает наказать ее, сколько с интересом изучает ее реакцию. И, кажется, она подкинула ему любопытный материал, сама того не желая.

— Так ты хочешь попробовать, как это? — горианец немного по-птичьи наклонил голову, вслушиваясь в ее эмоции, как лесные птицы вслушиваются в незнакомые шорохи — не идет ли хищник?

Его голос стал мягким и участливым, и Ариадну едва не передернуло от отвращения. Ничего она не хотела с ним «пробовать». Теперь это звучало как предложение каких-то извращенных сексуальных утех.

Ощутив ее эмоции, Астан слегка побледнел и стиснул челюсти:

— Ты не готова, — вынес он вердикт, резко мотнув головой. И добавил: «Ты наказана на всю следующую неделю — тебе запрещается находиться вне дома после школы».

«Как же ты меня достал», — с бессильной злостью подумала Ариадна, глядя прямо в светло-серые глаза, даже не пытаясь скрывать свои эмоции. Запрет на прогулки означал целую неделю не видеться с Лиской и Марией вне школы из-за какого-то нечаянно слетевшего с губ ругательства. А он знал, что для нее обеды с подругами-землянками — единственная отдушина. И пригласить их домой она не сможет, потому что она сама здесь не дома.

«Козел, козел, козел», — мысленно кричала ему она, эмоционально реагируя на наказание, словно маленький ребенок. Но вслух произносить оскорбления, конечно, не стала.

И самое отвратительное, за что Ариадна еще больше ненавидела пре-сезара впоследствии — наказание подействовало. Ее контроль за речью с тех пор резко усилился, и она больше не ругалась вслух.

В другие дни Астан вызывал у нее добрые чувства. Иногда ей даже казалось, что они вот-вот станут друзьями, ее тянуло поделиться с ним — и порой Ариадна рассказывала о своей земной жизни, что помнила. Помнила она, правда, мало.

Когда ее способности разблокировали, что-то случилось. Астан объяснил ей, что потенциал оказался выше, чем они думали, а риск травм — кратно больше, и ее память надолго закрыли. Осталось лишь детство, и то — не полностью, немного старшей школы и буквально несколько эпизодов взрослой жизни.

Насколько ей было известно, Ариадна никогда не была замужем и не имела детей, но у нее были длительные отношения. Работала агентом в турфирме, в качестве хобби занималась дизайном помещений и планировала учиться, чтобы сменить профессию. Но почти ничего этого она не помнила.

На ее вопросы в самом начале Астан облек ее жизнь в сухой пересказ, сразу оговорив, что рассказывает не все. В ее прошлом было что-то, ради чего закрывали память. И она все еще не могла вынести этих воспоминаний, считали горианские врачи. Так что ей предстояло еще минимум лет пять оставаться девушкой без прошлого — пока ее психика не стабилизируется.

Впрочем, что могло бы быть более нелепым, чем беспокоиться о том, чего не помнишь? Косы — вот что бесило ее по-настоящему.