Карен Монинг - В огне

- Я сказала, брось свой гребанный меч.

Я шумно выдыхаю. И не потому, что мне стало жаль себя. Жалость к себе - штука совершенно бесполезная. Она лишь продлевает страдания, заставляя вспоминать о неприятных событиях твоей жизни. Чувак, ты выдержал. Оставь это в прошлом и двигайся дальше.

Но есть события, которые я бы изменила. Например, я бы хотела, чтобы Ровена не забирала меня в аббатство после маминой смерти, чтобы сделать из меня своего «личного ассассина» и не учила убивать, до тех пор, пока я сама не разобралась бы, что правильно, а что нет. Потому что когдаты всё-таки догоняешь, что же такое «правильно», и при этом выясняешь, что поступаешь совсем по-другому, ты тут же ступаешь на коварное минное поле своего разума, на котором нужно уметь лавировать. Вина и сожаление настолько чуждые мне понятия, что я даже не знаю правописания этих слов, но несмотря на это, погружаюсь в них каждый раз, как вижу Мак.

К счастью, сейчас она за моей спиной, так что можно не задумываться о том, насколько она похожа на свою сестру, можно обойтись без болезненных воспоминаний о том, как в последний день своей жизни Алина стояла на четвереньках и умоляла меня не дать ей умереть.

- Серьезно, ребенок, брось его. Повторять не стану.

- Я не ребенок, чувиха.

- Дэниэль.

Фу! Она знает, как я ненавижу это девчоночье имя! Снова пробую перейти в стоп-кадр. И снова провал. Понятия не имею, как долго суперспособности будут отсутствовать. Пять секунд, пять минут или пять часов. Не знаю, почему это происходит со мной, и уже начинаю нервничать. Откинув плащ так, чтобы она могла видеть мою руку на мече, я поворачиваюсь и встречаюсь с ней лицом к лицу. И, хоть я и пыталась сдержаться, меня всё равно передергивает.

Она не похожа на ту Мак, с которой я познакомилась год назад. Гламурная штучка превратилась в элегантную воительницу. Она и так была хорошенькой, когда приехала в Дублин, теперь же стала стройной, сильной и прекрасной. Когда-то она назвала меня милашкой и сказала, что однажды, повзрослев, я стану настоящей красавицей. Да мне до лампочки.

Интересно, о чем она думает, тыкая в меня своим копьем и отдавая приказы направо и налево? Она же не знает, что я застряла в режиме обычного движения. Об этом никто не знает. И упаси боже, если об этом расползутся слухи!

Она пристально смотрит на меня, прищурив от ярости зеленые глаза. У нее есть полное право попытаться меня убить. Будь я хорошим человеком, может быть из-за чувства вины и раскаяния, даже не стала бы ей мешать. Но я не хороший человек. Каждое утро я просыпаюсь с единственной установкой: жить. Во всех смыслах этого слова. Смерть сможет протянуть свои тощие ручонки только к моему бездыханному телу.

Может, у нее появились новые способности ши-видящей, о которых я еще не слышала, которые позволяют ей вот так хладнокровно и самонадеянно стоять передо мной. Моя гиперскорость гарантирует мне победу над любой ши-видящей, если я не ошибусь. А я не ошибаюсь. Я в замешательстве, потому что на ней нет МакНимба. Никто не ходит по улицам Дублина в темноте. Даже я. А может эти ДВЗ, оккупировавшие крышу, являются ее маленькой личной армией, защищающей ее от Теней и прочей нечисти.

Я хмурюсь, когда на ум приходит следующая мысль. Неужели она подстроила все так же, как той ночью, вплоть до мельчайших деталей? Как говорится, око за око...

Темная аллея.

Я.

Голодные Темные.

В голове всплывает картинка, что я умираю так же, как и Алина. По глазам Мак видно, что она тоже думает об этом.

Хотелось бы сказать ей, что месть - это дьявол, которому не стоит поклоняться. Что, уничтожая своего врага, ты сам себе становишься врагом.

- Ты отведешь девчонку в аллею к югу от реки Лиффи. Там вас будут поджидать Темные, - иногда в голове все ещё звучит голос Ро, хоть мы и сожгли ее тело, а пепел развеяли над морем. Не то что бы она меня преследовала, это просто призрак воспоминаний, которые хранятся глубоко в моем подсознании, там, где я прячу все, что когда-либо делала для нее, пока жила в аббатстве.

- Зачем? - хочется спросить ее, но она касается моего лба чем-то вонючим и влажным, бормочет незнакомые слова, и после этого я не могу сказать ни слова.

- Я знаю, что ты там, - слышу я голос Ро, как будто издалека. - Вспомни, через какой ад тебе пришлось пройти. Ты именно то, что мне нужно.

О чем она вообще? Вообще-то я стою тут, прямо у нее перед носом, и смотрю на нее. Хотя ощущение такое, будто я на расстоянии тысячи километров от нее.

- О, дитя, - говорит она. - Сама я не смогла бы вырастить тебя настолько раздвоенной и удобной для использования. Когда я нашла тебя, пятилетнюю, то сразу поняла, что сам Бог выковал это необыкновенное оружие. Специально для меня.

Старая ведьма даже возраст мой запомнить правильно не могла. Мне было восемь, когда она нашла меня едва живую в клетке. Это был единственный случай в моей жизни, когда я ждала смерти и считала каждый свой вдох, гадая, какой из них станет последним. У меня пропали воспоминания о целой неделе из того периода, они просто исчезли. С приходом Ро из памяти начали исчезать часы, и я оказывалась в непонятных местах непонятно как. Как правило, то, что я там видела, мне совсем не нравилось. Иногда я оказывалась сторонним наблюдателем, без возможности контролировать или влиять на происходящее. Словно я сидела в коляске мотоцикла и не могла дотянуться ни до руля, ни до педали газа, и уж тем более до тормоза, когда начинали происходить эти странные события. Мне ничего не оставалось, кроме как ехать дальше, будто я была приклеена к сиденью. Так было и в ту ночь, когда я убила сестру Мак. И это был второй наихудший поступок в моей жизни, он преследует меня в ночных кошмарах, во всех ужасающих подробностях. Иногда я задумывалась над тем, был ли у чокнутой старой ведьмы выбор: позволить мне наблюдать за событиями, участником которых я становилась по ее приказу, или же скрыть их от меня.

Если я буду постоянно думать об этом, то просто свихнусь. Ненависть разрушительна. Ро достаточно напакостила мне, пока была жива. Она мертва, и если я, блин, позволю ей портить мне жизнь и дальше, то это будет уже мой выбор, а значит она победила. Даже со своей водной могилы она умудряется красть часы, дни и недели у меня. Иногда, мысли об ужасах, которые с нами приключились, стоит засунуть в дальний угол своего сознания, в который мы никогда не заглядываем, потому что они могут отобрать у нас самое ценное - жизнь. Некоторые раны невозможно излечить. Нужно просто вырезать участок истерзанной плоти и жить дальше.

- Брось меч, и я уберу копье, - говорит Мак.