Другие: Она чужая (СИ) - Мэйз Евгения

Кэш открыла глаза, высовывая нос из-под теплого пледа. Рука стюарда до этого лежащая на ее плече, быстро исчезла с него. Она все-таки уснула. Сон вышел таким реалистичным, прозрачным, кажется, что она не спала, а просто вспоминала произошедшее несколько месяцев назад.

— Мы уже прилетели?

Она села в кресле, сонно хмурясь. Пробуждения никогда не были для нее легким делом, ей всегда требуется время, чтобы раскачаться, прийти в себя и «расшевелить» свое хорошее настроение.

— Нет, осталось полчаса до прибытия. Вам следует пристегнуться.

Кэш кивнула, стягивая с себя плед и возвращая его заботливому персоналу. Перелет через Атлантику обошелся малой кровью, она проспала львиную часть времени.

— Спасибо. Вы не принесете мне кофе и что-нибудь к нему, если что-то осталось от ужина, может быть булочку какую-нибудь?

Юноша, складывая плед, улыбнулся ей одними глазами и исчез за перегородкой. Удивительно, как многим стюардам удается общаться с пассажирами, произнося при этом минимум слов: только кивки, улыбки, выражения глаз, движения губ. Интересно, этому учат в школе бортпроводников или это приходит с опытом?

Кэш наклонилась, подбирая с пола кроссовки и натягивая их на ноги. Она еще не проснулась до конца и чувствовала то ли раздражение, то ли все еще не прошедшую дремоту, девушка покосилась на пустое кресло Криса, в котором лежала ее сумка. Помедлив немного, девушка достала из нее телефон, проверяя пропущенные звонки и новые сообщения. Пусто. Кэшеди поколебалась несколько секунд, затем набрала его номер: гудки потянулись неимоверно долго, но Кристофер не брал трубку. На седьмом гудке, она сбросила вызов.

Дура. Не надо было звонить. Каждый раз так происходит, каждый раз она ненавидит себя, что не смогла сдержаться.

Она откинулась на спинку кресла, глянув на светлую обшивку потолка, покусав при этом губу, Кэш проклинала себя за собственную слабость. Когда же все придет в норму, когда она вернется к своему прежнему состоянию и вернется ли? Не навсегда ли это, не стала ли она пленницей собственной совести, не проходящего чувства вины?

Она зашвырнула прямоугольник телефона обратно в сумку, решительно поднимаясь и не обращая внимания на то, как ровно он приземлился и не выпал ли он из сумки. Плевать, что это подарок Кристофера!

Так всегда!

Дела захватывают его и ему нет никакого дела до нее. Может сутками не звонить, мало того еще и на звонки не отвечать, про сообщения и говорить нечего.

Задолго до встречи с ним, Кэш взяла себе за правило не звонить первой, никогда не навязывать своего общества, но с ним, словно забыла про это правило. Чувство вины за то, что она оступилась когда-то не отпускает и тяготит ее.

Крис много раз говорил, что простил ее, и Кэш будет вечно благодарна ему за это, а он никогда не забудет этого, сколько бы не утверждал обратного, и как бы ни делал вид, что ничего не произошло.

Кэшеди и Эмили сидели в огромной гостиной, рядом с камином, в котором уже весело занялось пламя, они наряжали елку. Стивен и Марк рубили дрова, «веселые» перестукивания топоров доносились с улицы, добавляя дополнительные нотки к ощущению праздника, мужчины растапливали огромный камин и печь на кухне.

Совсем недавно мужчины затащили в дом елку, установив ее в массивном треножнике, перед этим спрятанном в высокую, плетеную корзину. До этого колючее дерево пролежало в снегу, на заднем дворе огромного дома. Марк и Сиена сделали заказ на его доставку еще до своего приезда в Альпы, но, приехав, решили, что Марку не затащить его в дом в одиночку и надо дождаться остальных. Подрядить хозяев шале затащить его в дом и установить неподалеку от камина, никто конечно же не догадался. В итоге, колючая красавица пролежала в снегу не меньше трех дней и к ее веткам налипло большое количество снега от внезапно разразившейся оттепели.

Много времени и сил ушло на то, чтобы убрать мусор, дождаться, когда растает снег и сбежит вода, намыть полы, а уж только после этого взяться за коробки с игрушками, упаковку с мишурой, за гирлянды и за золотые, серебряные звезды из фольги, что уже были подвешены к нижним балкам потолка. Сиена, к немалому удивлению Кэш, неожиданно вызвалась быть дежурной по кухне, обещая приготовить что-то фантастическое и даже гениальное к праздничному столу.

— Пойду, помогу ей! Слышу по грохоту, что кое-что из техники выше ее разумения. У меня вызывает подозрение обещание чего-то гениального. Плохо, когда готовишь что-то новое, ни разу не опробованное.

Кэш поднялась, оправив майку, закрыв резинку теплых легинсов и отдернула объемный джемпер, что тут же закрыл ей попу. В доме тепло, но от то и дело открывающихся дверей по полу проносится сквозняк, что оставляет неприятное ощущение зябкости. Эмили осталась сидеть на полу в окружении игрушек, мишуры, фонариков и еще не вскрытой упаковки с гирляндой. Она быстро подняла к ней свое усеянное веснушками лицо.

— Тебе разве не надоело? — Эмили расправила широкую золотую ленту, наматывая ее обратно на катушку, — Сиена не зря решила быть дежурной по кухне, зная, что ты и Марк целыми днями пропадаете в ресторане.

Кэш покачала головой, глядя на рыжеволосую подругу в ярком свитере с рождественским принтом. Алый свитер, белые олени и слепяще-золотой стеклярус, девушка в нем, цвет волос которой потускнел оттененный сиреневой краской или мелками для волос, сейчас смотрелся особенно тускло на фоне этого праздничного безобразия. Кэш тем не менее в своем наряде выглядит рядом с ней мрачным темно-серым пятном.

— Нет. В ресторане я больше занята бумажной работой, все реже подхожу к плите. Максимум, что разрешает мне Марк — приготовить кофе. Он стал таким тираном, стоило назначить его шеф-поваром.

Эмили опасливо покосилась на входную полукруглую дверь, а потом в сторону кухни. Все дверные проемы в уютном швейцарском шале были круглыми, напоминая о творчестве Рональда Толкиена, складывалось впечатление, что они остановились в Хоббитоне и сейчас того и гляди из кухни выйдет Бильбо Бэггинс с подносом полным снеди.

— Сиена говорит, что дома он практически не готовит, максимум — кофе ей утром делает, вся остальная готовка лежит на ней.

Кэш только нахмурилась в ответ на это, но в этом не было ничего удивительного, уже не первый раз она слышит о том, что повара придя домой, практически не готовят, оправдывают себя тем, что некому по-настоящему оценить их старания. Но правда кроется в другом: они просто устают и хотят попробовать чужую стряпню, пусть не такую сложную и без изысканной подачи, со всем разнообразием вкусов, но все-таки приготовленную чужими руками. Другое дело Марк, что вечно козыряет тем, что и дома он творит, не позволяя себе перекусить банальными бутербродами с ветчиной и сыром.

— А мы кого сейчас боимся: Сиену или Марка? — осведомилась Кэш, также шепотом, подстроившись под заговорщицкое поведение подруги.

Эмили тихо рассмеялась, осознав всю комичность ситуации. Сиена ни за что не станет обижаться на такие вещи, не сегодня так завтра обязательно «ковырнет» этим Марка, как только он начнет зарываться, рассказывать о своих подвигах на кухне ресторана и чувствительными вкусовыми рецепторами.

— В любом случае, мне будет полезно вспомнить с чего все начиналось. Тысячу лет ничего не готовила, сейчас у меня появилась отличная идея, что приготовить на ужин — это будет запеченный окорок в пряной панировке, глазированный апельсином, грибная и луковая подлива, а к ней пюре со сливками…

Эмили улыбнулась, замахав руками, что-то зазвенело в ее руках. Кэш с екнувшим сердцем проследила за ее пальцами, увидев знакомый колокольчик.

— Хватит! Ты так аппетитно рассказываешь, мне уже есть захотелось. Я только «за», ты же знаешь, как я люблю твою стряпню, но может для начала перекусим чем-нибудь попроще? Заморим червячка?

— Хорошо, я что-нибудь придумаю для перекуса подстать празднику.

Эмили привстала на коленях и протянула ей серебряный колокольчик-брелок, что вывалился из кармана Кэш, потерявшись в блестящем разнообразии елочных игрушек.