В сердце Сумрачного царства (СИ) - Орлова Марина

А после меня безжалостно оставили умирать в мучениях, на забаву совсем другим хищникам…

Но я выжила. А теперь смотрю в лицо тому, кто сейчас, вероятно, даже не узнавал когда-то почти убитую им девочку четырнадцати лет.

Алукард Цепеш лениво рассматривал наше посольство и еле заметно кивнул, позволяя приблизится.

Словно во сне, я послушно подошла, мысленно погибая с каждым шагом, внешне же вежливо улыбалась, чтобы замереть перед ступенями, ведущими на тронный подиум, и в очередной раз поклониться в глубоком реверансе.

Сосредоточившись на подбородке мужчины, как-то мимо меня прошло очередное представление герольдом, торжественная передача верительных грамот Гилмером и его заверения в вечной дружбе. Затем как-то неожиданно я услышала низкий, грудной голос. Женский. И этот голос был обращен ко мне:

– Так с какой целью нас решила посетить столь юная и прекрасная леди?

Перевела взгляд на говорившую, что сидела на троне поменьше, по правую руку от Императора – Стефэния Цепеш – Императрица Сумрачного царства, прекрасная и ужасная в своей идеальной красоте, смотрящая на мир ярко-красными умными и безжалостными глазами убийцы. О ее жестокости ходили легенды. Не удивлена, что именно она стала женой такого чудовища, каким оказался Алукард Цепеш. Мне потребовалось больше десяти лет, чтобы узнать имя того, кто сломал мою жизнь и заставил перестать бояться смерти, а ждать ее как избавления.

Они идеально подходили друг другу, оба безукоризненно красивые и опасные, коварные, умные и не знающие, что такое жалость. Идеальные правители такой расы, как вампиры.

– Ваше Императорское Величество, – проговорила я, с легким поклоном, выражая свое уважение, и заметила проскользнувшее в красном взгляде одобрение. – Я была прислана моим королем – Маркусом Бесстрашным, с важной миссией.

– Как интересно, – услышала я голос, от которого мои внутренности сжались и задрожали в ужасе. Поборов себя, перевела взгляд на императора и нашла в себе силы безукоризненно улыбнуться и кивнуть.

– Мой король очень трепетно относится к судьбе своих подданных, – спокойно заверила я. – С этой целью, помня о пункте мирного договора, в котором говорится, что все люди нашего королевства, содержавшиеся на кормовых фермах вампиров, должны быть возвращены на Родину, – произнесла я и приготовилась к своему печальному приговору. Фактически, я сейчас нанесла смертельное оскорбление. Все равно, что высказала в лицо императора, что у нашего короля к нему нет никакого доверия, как и сомнений в том, что пункты договора не будут выполнены. Потому и прислали меня, чтобы в этом убедиться. Однако сказать иначе я не могла, так как в верительных грамотах прописана именно эта формулировка. Теперь мне оставалось лишь ждать приказа на казнь, а затем и его исполнения.  Ввиду новых открытий, бояться данного исхода я вновь перестала.

Судя по тому, как зашептались знатные нобили и гости попроще, они уже предвкушали кровавое представление с моим непосредственным участием.

– Другими словами, вы нам не верите? – протянула императрица, рассматривая меня с прищуром на идеальном лице.

Удивленно моргнула, так как не ожидала, что мне позволят объясниться, и с секундной задержкой, произнесла:

– Мы бы никогда не позволили себе подобного, – с чувством и искренностью во взгляде заверила я. – Однако мой король переживает, как бы не случилось проблем с отпущенными, одичавшими рабами. За тем, чтобы они не доставили хлопот Вашему Императорскому Величеству и всем высокородным господам, в процессе транспортировки, я и буду обязана следить.

Заметила одобрительную усмешку, скрытую в уголках коралловых губ императрицы, но затем она посмотрела на своего мужа. Я последовала ее примеру, с замиранием сердца вглядываясь в ненавистные черты лица и следя за тем, чтобы не выдать своего отношения. Нашла в себе силы прямо посмотреть в блеклые глаза на скучающем лице, желая умереть, смотря своему страху в лицо, но неожиданно его выражение поменялось. Выражение глаз из скучающе-изучающего стало стремительно подозрительным. После он осторожно потянул носом и впился в меня более внимательным и даже пристальным взглядом, разглядывая мое лицо, словно с недоверием. Вытерпела и это, сохраняя выражение лишь холодной вежливости.

– Не сметь трогать, – продолжая смотреть на меня, но обращаясь к зрителям, произнес император, а после отвернулся, словно ему вновь стало неинтересно происходящее. Послышался возмущенный и обиженный ропот тех, кто уже предвкушал расправу надо мной. Император поднялся, строго посмотрев на присутствующих, и моментально наступила гнетущая тишина. В последний раз бросив на меня взгляд, мой персональный кошмар молча растворился в воздухе, покидая прием.

– Ну, а теперь, когда мой муж и император оставил нас, можно и повеселиться, – произнесла Стефэния, многообещающе улыбаясь, почему-то, опять лишь мне…

***

Под весельем Стефэния имела в виду пир, в который плавно перетек официальный прием. А еще я пришла к мнению, что на приеме мне нравилось гораздо больше. Все дело в том, что на приеме людей, помимо официальных послов, не было. А вот на пире… каждый аристократ посчитал своим долгом появиться со своим… «питомцем», как они это себе представляли. На деле же покорный человеческий раб в ошейнике. Покорный и обреченный. А вот обслуга была исключительно из вампиров, что поразило и оскорбило одновременно, так как открытым текстом указывало, что вампиры не считают людей годными даже для прислуживания.

Вместо этого, посылая мне и моим товарищам насмешливые взгляды, они демонстративно показывали свою власть над рабом и степень своей мерзости. Так я стала свидетелем, где одна богатая аристократка предложила своей знакомой попробовать своего раба буквально. Что та и сделала на месте, вгрызаясь в вену на запястье несчастного, который позволил себе лишь безмолвно поморщиться, но даже не произнес и слова, пока я наблюдала, как и без того бледный молодой человек затравленно смотрит, как из-под губ вампирши, по его предплечью стекают струйки крови. Как только аристократка оторвалась от него, тот – ПОБЛАГОДАРИЛ!!! – за доставленное удовольствие и низко поклонился, явно обученный свей хозяйкой.

Другой запомнившийся мне момент – как один из мужчин, с легкостью отдал совсем юную девушку, не более шестнадцати лет от роду, двум своим друзьям, которые совершенно недвусмысленно, не стыдясь, ощупали ее, беспардонно спустив корсет с молочной, небольшой груди. Затем довольно кивнули, прежде чем утащить покорную девушку куда-то за штору, которая позволила себе лишь раз оглянуться на хозяина.

И я, видя подобное, не имела права даже внешне выказать свое отношение к происходящему. Свою горечь я безжалостно топила в бокалах крепкого вина, досадуя, что алкоголь всегда неохотно влиял на меня.

– Все они будут жить, – неожиданно появившись возле меня, отчего я чуть было не поперхнулась, произнес Дорин, как всегда с невозмутимым лицом, заложив руки за спину. Так как мы находились у дальней стены, надеюсь, моего конфуза никто не заметил. Как я уже говорила, проявлять слабости здесь нельзя.

– О чем вы?

– Я о всех присутствующих здесь питомцах, – спокойно пояснил он. – Включая ту девушку, за которой вы так внимательно следили. Она тоже выживет. Все питомцы дороги своим хозяевам, иначе они бы их не взяли на пир самого императора, – поведали мне с присущей мужчине невозмутимостью, а мне захотелось сплюнуть от того, как спокойно и обыденно он отзывается о моих соплеменниках.

– Но захочет ли после этого жить? – с горечью спросила я, спрятав лицо в бокале вина.

– Вы неверно смотрите на ситуацию, – понаблюдав за мной, произнес мой собеседник.

– Разве могут быть варианты? – покосилась я на него с большим сомнением. Смотреть на уже привычное лицо было приятнее, чем на торжествующую в зале анархию.

– Конечно, – пожал он плечами. – В первую очередь вы неправильно трактуете понятие «питомец».

– Как по мне, раб он и есть раб, как ты его не обзови.