Целительница моей души (СИ) - Чекменёва Оксана

Лана выпустила кур и кроликов в бурьян заднего двора. Никуда они оттуда не денутся — Лана как-то с ними умудрялась договариваться об этом. На кухне осталась только кошка Приблуда — прибившаяся к нам лет пять назад чуть живым тощим котёнком, так и жила с тех пор с нами, хотя в деревенском быту была совершенно бесполезна — всех мышей, крыс и даже тараканов Лана изгнала из нашего дома, как только обрела свою магию.

Так что, в отличие от остальных деревенских кошек, наша не отрабатывала крышу над головой и блюдечко с молоком ловлей мышей, а жила у нас на правах друга и была любимицей младших детей, поэтому никому и в голову не пришло оставить её в деревне. Кур и кроликов мы взяли с собой из практических соображений, а вот пёстренькая, короткошёрстная, аккуратная и очень ласковая кошечка должна была внести уют в наш новый дом.

Ближайший рынок находился в четырёх кварталах от нас — не настолько близко, чтобы мешать шумом, но и не настолько далеко, чтобы надорваться, таская продукты. Мы шли, с любопытством разглядывая лавки, магазинчики, мастерские, небольшие склады, приёмные магов и тому подобное — ближайшие улицы, как и наша, именно из таких домов и состояли: торговое помещение на первом этаже, жилые комнаты на втором, иногда имелся и третий этаж, чаще мансардный.

Идти было легко и удобно — вдоль домов тянулись тротуары, так что, никакой грязи, и не нужно постоянно оглядываться и следить, чтобы не попасть под колёса какой-нибудь кареты или повозки, что приходилось делать в Бетелле, куда я довольно регулярно ездила. Тротуаров там не было в принципе, даже на главной площади, где располагались мэрия, храм, тюрьма и дома местного дворянства. Максимум — просто полоска земли, отделяющая мостовую от домов, да и замощён был только самый центр.

А здесь всё же столица. Уж не знаю, что творится на окраинах, но здесь, в кварталах крепкого среднего класса, всё было чистенько, аккуратненько, без особой роскоши, но было видно — за городом хорошо следят, вон, даже фонари, сейчас погашенные, стоят вдоль улиц, а один раз я увидела двух стражников в форме, патрулирующих улицы.

Ребятишки живо обсуждали всё увиденное, засыпая меня вопросами, я старательно отвечала на те, на которые могла, время от времени поправляя неправильное ударение или произношение. Моей главной задачей после нашего выживания было дать детям шанс на нормальную жизнь. Все мы — маги, и хотя для меня академия была тем, о чём можно забыть, у детей был шанс получить высшее магическое образование и хорошо устроиться, имея диплом и востребованную профессию. Поэтому я не только обучала детей азам управления магией, одинаковым для всех, независимо от самого дара, не только учила их читать, писать и считать, а также давала необходимый минимум по истории и географии, я много времени уделяла их речи и обучала самым элементарным правилам этикета, чтобы в академии они с первых же слов не стали париями.

Магами, в большинстве своём, становились аристократы, чем знатнее и древнее род, тем выше сила. Маги рождались и среди простолюдинов — аристократы во все века заводили любовниц не своего круга, а от этого рождаются дети, наследуя дар от родителя. Поэтому студенты-простолюдины в академии не редкость, туда принимали за способности, а не за родословную, но от насмешек за неправильную речь и неумение себя вести не был застрахован никто.

Поэтому дома мы разговаривали только на правильном, литературном языке, благо, свои отличные оценки я получала не зря, и мой «акцент», упомянутый герцогом в напутственном письме, был на самом деле столичным, аристократическим выговором, и потому сильно отличался от местного говора приграничных крестьян.

Было сложно. Особенно учитывая, что для детей это был неродной язык, а окружение говорило не так, как я, но в итоге мы пришли к некоему компромиссу — по сути, дети знали два языка, на одном общались со своими друзьями на улице, на другом — со мной и между собой дома. В первую же поездку в Бетелл на ярмарку с семьёй дядьки Рула, я раздобыла толстую книгу сказок, которую мы все вместе читали и перечитывали зимними вечерами, потом стала покупать другие книги, интересные детям, чтобы правильные слова отпечатались у них в мозгах. С произношением было немного сложнее, даже я потихоньку сбилась на местный, но хоть и с лёгким «акцентом», а изъяснялась я правильно, и детей приучила.

Это очень помогло старшим в академии, хотя поначалу над их деревенским акцентом всё же посмеивались, но не более — сила их магии вызывала уважение даже у самых заносчивых аристократов, хотя и зависть тоже, не без этого. Тройняшкам будет проще, втроём они были силой, с которой приходилось считаться окружающим, по характеру — явными лидерами, причём Льюла могла дать насмешнику в глаз без колебаний, ничем не уступая братьям. Эти не позволят себя обидеть, в отличие от тихой Велы, которой поначалу пришлось сложно, при том, что Рин, уже успевший за год завоевать авторитет среди однокурсников, сестру в обиду не давал.

Младшим будет ещё проще — ко времени их поступления тройняшки ещё будут учиться, и я готова поставить фамильное колье против медной цепочки, что на младших братьев и сестёр этой банды никто не посмеет даже просто косо посмотреть. Да и за несколько лет в Винторпе речь младших окончательно выправится в новом окружении. Они уже не будут провинциалами, станут местными жителями, что тоже немаловажно, и это стало ещё одной из причин нашего переезда в город.

Нам оставалось пройти полквартала, улица, по которой мы шли, в конце расширялась, превращаясь в рыночную площадь, откуда даже сюда доносился громкий гул голосов, из которого выделялись крики зазывал, расхваливающих свой товар. Улица тоже была гораздо более многолюдной, чем наша и те, по которым мы сюда шли, многие люди шли не только по тротуару, но и по мостовой, благо, транспорта здесь было немного, и двигался он черепашьим шагом.

Я велела детям держаться рядом — всё же прежде в подобной толпе оказываться им не приходилось. Адрес нового дома они знали наизусть, дорогу мы тоже запоминали вместе, отмечая особые приметы, да и не трёхлетки уже, я чуть старше была, когда главой семьи стала, но всё же трудно изжить в себе многолетнюю привычку волноваться за тех, кого мне поручили совсем малышами.

И тут, прямо у нас на глазах, едва не случилась трагедия. Я прекрасно видела, как небольшое ландо, запряжённое одной лошадью, подъехало к рынку, кучер спрыгнул с козел и помог выбраться из него немолодой женщине, вторая, то ли служанка, то ли компаньонка — ей он руки не подал, — только собралась последовать за своей хозяйкой, как лошадь, громко заржав и едва встав на дыбы — помешали оглобли, — рванула вперёд.

Хорошо, что прежде, чем высаживать пассажиров, кучер развернул ландо, и лошадь помчалась по мостовой, а не врезалась в толпу на тротуаре. Плохо, что и по мостовой тоже шли люди. Чудом разминувшись в едущей навстречу телегой, лошадь бежала, ничем не сдерживаемая, под громкий визг своей пассажирки, вцепившейся в борт, чтобы не вывалиться, и громкие крики перепуганных людей, которые едва успевали отпрыгнуть с её пути.

Всё произошло в считанные секунды, и не все успели отбежать. На пути лошади оказалась молодая женщина, с тяжёлой корзиной, держащая за руку маленького ребёнка, мальчик чуть постарше бежал рядом. Услышав крики, она успела обернуться и застыла столбом, в ужасе глядя на приближающуюся смерть, мальчик же кинулся бежать, но не в сторону, а прочь от лошади по той же дороге, что было совершенно бессмысленно. Ещё секунда — и все трое погибнут.

От тротуара на мостовую метнулось трое мужчин в чёрном, двое схватили женщину и младшего ребёнка и отдёрнули их с пути взбесившейся кобылы, третий кинулся за мальчиком. Добежал, опередив лошадь на доли секунды, прыгнул наперерез и на лету буквально выдернул ребёнка из-под копыт, упал с другой стороны дороги, по инерции прокатился по мостовой и замер. А лошадь пробежала ещё немного и замерла, услышав твёрдый приказ:

— Стоять!

Отведя глаза от места едва не разыгравшейся трагедии, я увидела, что посередине мостовой, с выставленной вперёд ладонью, стоит Лана, а перед ней — тяжело дышащая, взмыленная, но уже спокойная, точнее, покорная лошадь. Я даже испугаться за дочь не успела, впрочем, вряд ли стала бы — с тех пор, как в ней проснулся дар, самые бешеные племенные быки ластились к ней как котята и слушались, как новобранцы прославленного генерала, а дикие звери ели с руки. Что ей всего лишь какая-то перепуганная лошадь?