Чужая роза (СИ) - Росси Делия

Я наблюдала, как они смеются и перекидываются шуточками, видела потные лица, распаренные руки, ловко оттирающие жир с посуды и копоть с огромных кастрюль, ловила любопытные взгляды, и слушала откровенные истории чужих любовных утех, но сама не торопилась делиться с «товарками» историей своей жизни, отговариваясь незнанием языка.

Нет, за последний год я научилась неплохо понимать чужую речь, вот только говорила неважно. Никак не могла избавиться от чудовищного акцента.

— Куда ты мылом елозишь, бедовая? — посмотрела на меня Козима — крупная жилистая ньора с приметливыми черными глазами. — Разве не знаешь, что медь нужно содой с лимонным соком оттирать? Вот, смотри.

Она выхватила у меня из рук большой ковш, зачерпнула из плошки нужную смесь и несколькими быстрыми движениями отчистила закопченное дно.

— Видишь?

— Да.

— Держи. Всему тебя учить надо, чарита, — переделав на простонародный манер слово чужестранка, усмехнулась Козима.

Я только улыбнулась в ответ и взялась за очередную кастрюлю, алеющую потеками томатного соуса.

— Дочка-то твоя поправилась? — спросила Бьянка, тихая пожилая женщина с худощавым телом ребенка и лицом Мадонны.

— Да. Она лучше.

Моя девочка была еще слаба, но я больше не боялась, что болезнь вернется. Доктор сказал, что те, кто победил лихорадку, никогда не болеют ею вновь.

— Мой Джунито в детстве часто болел, — поделилась Бьянка. — А теперь вон какой красавец вырос.

— Ну да, красавец, ни одной девки в округе не пропустит, — хмыкнула Козима. — И как его ньор герцог терпит?

— Ньор герцог ценит моего Джунито, — вспыхнула Бьянка, а до меня дошло, что слуга герцога Джунио — ее сын. — Мой мальчик никакой работы не боится.

На милом лице проступила упрямая решимость защитить своего ребенка от злых языков.

— Да ладно тебе, чего ты разошлась? Ну, чисто тигрица! Тихая-тихая, а за своего тигренка убить готова, — усмехнулась Козима и повернулась ко мне. — Значит, прошла лихоманка? Это хорошо, не каждому удается выжить. Кормить ее нужно получше, чтобы сил набралась.

— Ты давай дочке козье молоко, смешанное с отваром каристянки, любая хворь отступит, — посоветовала Кончита. — Когда мой Джованни болотную сыпь подхватил, так я только этим его и выходила. Уж сколько динаров потратила, не счесть, каждый день святой Лючии молилась. Выздоровел мой мальчик, и месяца не прошло.

Она принялась в подробностях рассказывать о болезни сына, а я оттирала со дна большой сковороды пригоревший жир и наблюдала за женщинами. Крепкие, среднего роста, темноволосые и кареглазые, они были настоящими ветерийками. Просторные синие юбки не скрывали крутых бедер, серые полотняные блузки выставляли напоказ богатство груди, а черные косы прятались под белыми косынками, но только на время работы. В праздники и в выходные жительницы Навере делали затейливые прически, укладывая волосы вокруг головы высокой короной, и крепили на затылке кружевные покрывала, красиво оттеняющие смуглую оливковую кожу и яркие белки глаз. Помню, когда впервые попала в столицу герцогства, меня поразило, как достойно выглядят простолюдинки. Белоснежные рубахи, разноцветные шерстяные юбки с обязательным ярким фартуком, плотные корсажи, подчеркивающие фигуру, тонкие головные покрывала. Правда, потом я поняла, что это была праздничная одежда, а в будни женщины одевались гораздо скромнее, но все равно, обязательно подчеркивали свои роскошные формы.

— Козима, а ты не слышала, ньор герцог в Адую поедет?

Вопрос Кончиты заставил меня отвлечься от размышлений и прислушаться.

— Фабио говорил, ньор герцог в этом году отложил поездку. Якобы из-за непогоды, которую придворный маг предсказал.

— Да много они понимают, эти предсказатели, — презрительно хмыкнула Кончита, но ее голос утонул в грохоте упавшей на пол сковороды.

— О, Мадонна! — выкрикнула стоящая у соседней раковины Бьянка и отскочила в сторону. — Дрина, ты нас без ног оставить хочешь?

— Вот дьявольская сковорода, выскользнула из рук, словно живая! — проворчала Дрина и наклонилась, поднимая упавшую посуду.

Женщины загалдели, обсуждая неловкость подруги, а я отставила в сторону чистую кастрюлю и взялась за следующую. А потом еще за одну, и так до тех пор, пока в судомойне окончательно не стемнело.

***

Утро оказалось таким же сырым, как и минувшая ночь. На кухне было темно, работницы вяло переговаривались, перебирая привезенные крестьянами овощи, из приоткрытой двери тянуло холодом. Кухарка Сильвия с грохотом переставляла на плите огромные чаны с похлебкой и сковороды с париттой. На длинном столе громоздились стопки грязных плошек. Вроде день едва начался, а уже столько грязной посуды. И откуда она берется?

Я прихватила одну из стопок, обогнула корзины с капустой и нырнула в судомойню.

— Ты гляди, какая Сильвия сегодня щедрая, — увидев меня, хохотнула Козима. — На посуду не скупится. С самого утра раздает.

— А она всегда щедрая, — усмехнулась Кончита, отряхнув руки от мыльной пены и утирая потный лоб. — Никогда работы для нас не жалеет.

— Это да, — кивнула Дрина, а Бьянка улыбнулась тихой скромной улыбкой и молча забрала у меня плошки.

— Сполна отсыпает, — громким басом подтвердила Фина, крепко сбитая ньора, похожая на тугой кочан капусты. Она громко откашлялась и с удвоенной силой принялась драить чугунную сковороду. Женщины дружно рассмеялись и стали наперебой сыпать шутками о «доброте» майрессы, а я покосилась на запотевшее окно и шагнула к своему месту, но не успела до него дойти, как услышала негромкий голос.

— Алессия, приведи себя в порядок и ступай наверх, ньор герцог хочет тебя видеть.

В судомойне, за минуту до этого наполненной разговорами, смехом и звяканьем тарелок, неожиданно стало тихо. Все работницы замерли, а я оглянулась и увидела застывшую у входа ньору Альду. Майресса походила на ворону — черную, недовольную и худую. И нос у нее был точь в точь, как у птицы.

— Ты меня слышишь? — нахмурила ньора тонкие брови, отчего между ними образовалась некрасивая глубокая складка.

— Да, ньора Альда.

Я сняла длинный грубый фартук и пригладила выбившиеся из-под чепца волосы.

— Иди, — придирчиво оглядев меня, сказала майресса, и добавила, посмотрев поочередно на каждую судомойку: — А вы чего бездельничаете? Возвращайтесь к работе. Чаны сами себя не отмоют.

Женщины тут же склонились над раковинами, а я поправила складки на юбке и пошла следом за майрессой.

— Герцог сердится? — тихо спросила ньору, когда мы миновали шумную кухню и оказались в коридоре.

— С чего ты взяла?

— Он хочет меня видеть.

— А для этого обязательно сердиться? — усмехнулась майресса, и на ее лице мелькнул отголосок обычных человеческих эмоций, но она тут же снова закрылась, и сухо добавила: — Ньор герцог сам тебе все скажет.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж, подошли к знакомому мне кабинету, майресса коротко постучала и, не дожидаясь ответа, открыла дверь.

— Милорд, я привела судомойку.

— Хорошо, можешь идти.

Герцог стоял у окна и смотрел в окно, совсем как в тот раз, когда я впервые его увидела. Похоже, ему нравился вид на площадь. Дог привычно держался рядом с хозяином. Стоило мне войти, как он внимательно оглядел меня злыми глазами и в них снова мелькнули алые всполохи.

— Алессия, да? — повернувшись ко мне, спросил Абьери.

— Да, ньор герцог.

— И как тебе живется в моем доме, Алессия? Уже освоилась?

— Да, ньор герцог.

— А ты неразговорчива.

Я промолчала. Взгляд Абьери застыл на моем лице. Герцог смотрел пристально, не мигая, и только тьма, закрывающая половину его лица, едва заметно волновалась.

По спине пробежала дрожь. Странное дело, рядом с Абьери я испытывала одновременно и страх, и какой-то неправильный интерес, заставляющий всматриваться в черную дымку маски, тонуть в ее зловещем тумане, тянуться ближе.

— Альда тебя хвалит, говорит, что ты старательная, — негромко сказал герцог, и хрипотца в его голосе стала более явственной. Я ощущала ее почти физически — мягкие вибрации отзывались в теле давно забытой магией прикосновений и будили то, что я так старательно прятала подальше.