Волчье (СИ) - "Happy demon"

Разумеется, о том, чтобы сражаться на мечах взаправду, не было пока и речи, однако Элладан хвалил мои небольшие успехи, а Элрохир, смеясь, повторял, что для маленького волчонка это не так уж и плохо. Я же просто радовалась тому, что, наконец, могу заниматься тем, чем хочу, и пусть после каждой усердной тренировки мне казалось, что на дрожащие ноги я уже никогда не поднимусь, однако извечное упрямство раз за разом заставляло меня на рассвете скатываться с мокрой постели и плестись к миске для умывания. Зверь внутри меня, много лет спавший и лениво просыпающийся только во время редких прогулок по лесу, теперь радостно рвался из груди, вкусив сладкую свободу, и я иногда задумывалась о том, что не будь на мне то и дело нагревающегося амулета, сдерживающего превращения, из шкуры волка я бы так и не вылезала.

Очередное утро радовало глаз хмурым небом, затянутым тяжелыми тучами, и редким дождем, моросящим еще с середины ночи. Благодаря стараниям тех же близнецов, сегодня утром отправившихся к Элронду по какому-то срочному делу, проснулась я рано и без их помощи, несколько мгновений уныло посмотрела на пустынный внутренний двор, где в такую погоду никто прогуливаться не хотел, а после, оглянувшись на все еще закрытые двери покоев, решительно выскользнула из ночной рубашки, ежась от пробежавшего по обнаженным плечам ветра, наполненного запахом горьких полевых трав. Обычно в лес я отправлялась верхом с кем-то из братьев, а сейчас тащиться через всю Обитель к конюшням и седлать лошадь мне откровенно не хотелось, поэтому озорная мысль, мелькнувшая в сознании, показалась мне неплохой.

Решив таким образом, я на мгновение сжала в ладони свой медальон, с шумным вздохом прикрыла глаза и воззвала к волку, мирно дремлющему внутри.

По телу прокатилась горячая волна, алый камень на груди вспыхнул огнем, а сознание обожгло болью, когда животное, проснувшись, подняло морду, на которой ярко вспыхнули золотом хищные глаза. Звуки и запахи стихли, время застыло, а сквозь крепко сжатые зубы вырвался стон и я рухнула на колени, больно приложившись ими о холодный пол. Ногти болезненно заскребли по серому камню, спина выгнулась дугой, и на шее жалобно зазвенела серебряная цепочка, когда на смуглой коже начал пробиваться белоснежный мех. Конечности видоизменялись, кости словно ломались одна за другой, а мышцы болезненно сокращались, и дыхание камнем застыло в глотке, когда с губ вместо тихого скулежа сорвалось звериное рычание.

Превращение завершилось, боль ушла, и я с трудом поднялась на дрожащие лапы, чувствуя, как тело наполняется небывалой силой.

Настороженно оглянувшись на все еще запертую дверь и убедившись в том, что столь ранним утром никто не собирается нарушать мой покой, я поспешно затолкала лапой ночную сорочку под кровать, после чего потрусила к распахнутому балкону. Густая зеленая трава, все еще нетронутая осенним золотом, серебрилась холодной росой прямо под моими покоями, двор был по-прежнему пуст, поэтому я, не желая оттягивать неизбежное, порывисто оттолкнулась от пола, рванувшись вперед.

Сильные лапы мягко опустились на сочную зелень, мелкие капли росы влагой осели на теплой шерсти, и я, отряхнувшись, изо всех рванула к распахнутым воротам, ведущим на каменный мост, опасаясь, как бы меня не заметили, — о моей волчьей натуре в Ривенделле знали лишь Элронд, его семья и самые доверенные лица, для других я была просто обычно девочкой-сиротой, взятой Владыкой на воспитание, и подобное меня вполне устраивало. По крайней мере, не возникало лишних пересудов, а в спину не летели подозрительные шепотки, которые, вроде как, благочестивых эльфов были недостойны, но все же…

В лесу было довольно прохладно, мелкие капли, то и дело пробивающиеся сквозь густую крону, изрядно раздражали, а шерсть очень быстро из белоснежной стала темно-серой — многочисленная грязь, сухая трава и опавшие листья постоянно норовили прилипнуть к телу, как бы я ни пыталась, не могла выбрать пути, который был бы наименее грязен. В итоге, к тому моменту, как я сумела выбраться на знакомую поляну, меня невозможно было отличить от самого грязного дворового пса. Скептически осмотрев себя, насколько это было возможно, я лишь тяжело вздохнула, на какое-то мгновение малодушно решив, что один день ничего не меняет, однако тут же отогнала от себя эти мысли.

Ну, уж нет, раз я пришла тренироваться, то этим и займусь, незачем давать Элрохиру повод вдоволь надо мной посмеяться.

Одежда, вытащенная из-под корней бука, была почти насквозь мокрой, в сапогах хлюпала вода, и от отвращения хотелось тихо выть. Впрочем, я попыталась взять себя в руки, лапой разворошила оказавшийся не таким уж надежным сверток и обернулась в человека. Очередная вспышка боли, судорогой сведшая тело, нехватка дыхания, обжегшая легкие, и вот я уже спешно пытаюсь натянуть на голое тело отсыревшие вещи. Ощущение холодной влажной ткани было просто мерзким, однако жаловаться я не привыкла, справедливо рассудив, что согреться можно и во время тренировки.

Спутанные волосы, которые утром я так и не сумела разодрать, пришлось заплести в нечто, отдаленно напоминающее неопрятную косу, однако для меня главным было то, чтобы они не мешали, на остальное было наплевать.

Поблескивающий серебром меч удобно лег в ладонь, и я остановилась напротив тренировочной мишени, уже рефлекторно принимая правильную стойку, над которой мы с Элладаном и Элрохиром бились не один день. Жидкая грязь и опавшие листья, превратившиеся в одно сплошное месиво, разъезжались под ногами, холодные капли катились по лицу, изрядно отвлекая меня от цели, однако на подобные мелочи я не обращала внимание, полностью сосредоточившись на мече, медленно рассекающем воздух, словно приноравливаясь. Сузила глаза, оценив щербатую мишень, а после, на пробу, нанесла первый удар.

Мышцы еще изрядно ныли после вчерашней тренировки, однако с каждой прошедшей минутой, с каждым новым ударом острого лезвия, высекающего щепки с мишени, становилось намного легче, а боль отступала. Тело вспоминало знакомые, старательно изучаемые все это время движения, мокрые листья и трава разлетались во все стороны, подхваченные ветром, и я кружилась стремительным вихрем посреди большой поляны, старательно выверяя каждый свой шаг. Замкнутый внутри зверь рвался на свободу, подливал масла в огонь моего упрямства и громогласно рычал, заставляя двигаться все быстрее и быстрее, словно в каком-то смертоносном танце.

Волосы растрепались и то и дело лезли в глаза, ноги постоянно разъезжались на мокрой траве, однако сознание было необыкновенно ясным, и в этом самом сознании меня окружали бесконечные полчища Черного воинства, волнами накрывающего знакомую поляну. Я кружилась вокруг своей оси, наносила удары и уклонялась от вымышленных атак, и ни мгновения не стояла на месте, постоянно пребывая в движении. Скользила по земле, перекатывалась и поднималась на ноги, не обращая внимания на то, как пачкается одежда и становится влажной ткань, а сердце билось, будто безумное, грозясь выломать ребра. Дыхание сбивалось, в висках пульсировало, и я даже не замечала, как постепенно нагревающийся медальон, из последних сил удерживающий зверя, хлестко рассекает воздух вслед за каждым моим движением.

Окружающее меня пространство смазалось мутной пеленой, хищный блеск стали завораживал, и я, чувствуя, как вскипает кровь, изо всех сил нанесла удар по манекену.

Где-то совсем рядом под тяжелой подошвой треснула ветка.

Неправильно проведенный выпад тут же дал о себе знать болезненно хрупнувшим запястьем, по которому прокатилась огненная волна, громко зазвеневший меч выпал из мгновенно ослабевшей руки, а я, сдержав болезненный вскрик, рванулась от неожиданности, повернувшись лицом к источнику звука и едва сдержавшись, чтобы не оскалиться. Сфокусировавшийся взгляд скользнул по деревьям, подмечая темную фигуру в нескольких шагах от меня, а дыхание буквально перехватило, когда я узнала в своем непрошенном зрителе того самого мужчину, который несколько дней назад стал причиной непонятного приступа, сковавшего мое тело и разум.