Дракон злой королевы (СИ) - Вострова Екатерина

Она ведь действительно решила перевернуть эту страницу, просто забыть этот случай. Зачем он снова делает ей больно? Заставляет вспоминать тот ужасный день, когда сначала он бросил ее, а потом она потеряла все, ради чего вообще затеяла свою борьбу.

Заживет ли когда-нибудь это шрам на сердце?

— А вот я осталась прежней. Может быть, в этом проблема? — добавила она с застывшей улыбкой на лице.

Нельзя позволять себе ни малейшей слабости. Так учили её родители.

— Я понимаю, тебе было не слишком приятно, что я вот так ушел...

— Не слишком приятно? — Киара аж поперхнулась.

Он был ее первым мужчиной. Это был первый раз в ее жизни, когда она кому-то настолько доверилась. А он просто встал и ушел от нее, как от портовой девки, не сказав при этом ни слова.

— Я просто вспомнил кое-что…

— Котелок где-то на огне оставил? Побежал снимать, пока не выкипел? — съехидничала она елейным голоском, помимо воли встревая в перепалку.

— Кое-что из далекого прошлого, — Амоа пропустил колкость мимо ушей. — Но воспоминания были не цельными. Они пришли разом, как галлюцинация, как морок. Я начал путать реальность с тем, чего нет. Не мог понять, где я нахожусь. Мне потребовалось достаточно много времени, чтобы уложить все в этой голове.

Сказав это, он посмотрел на нее будто с… просьбой? С каким-то затаенным вопросом во взгляде.

— Что ж, тогда понятно, — Киара тяжело сглотнула, кивая ему. — Можешь считать, что извинения приняты. Теперь мы можем идти?

Она соврала. Ничего ей было не понятно. Какие еще в бездну воспоминания?!

Вот только от его слов стало еще больнее. Словно вся тяжесть мира обрушилась на ее плечи. Словно бы его объяснения не снимали вину с него, а лишь перекладывали ее на Киару. Ведь она поддалась этому чувству, позволила всему случиться, а теперь оказывается, что из-за этого у Амоа поехала крыша, начались какие-то галлюцинации, и именно поэтому она не смогла спасти родителей.

— Я просто хотел сказать, что кое-что вспомнил про проклятие, — тяжело вздохнул он.

— Ты уже говорил. Ты же вылечил Филипа, помнишь? Вот только кроме него лечить больше некого. Или ты имеешь в виду меня?

— Я боюсь, что с тебя его уже не снять. Как и с принца-птицы, — он как-то странно сверкнул глазами. При этом выражение его лица можно было интерпретировать как: «Ой!».

— Два момента. Во-первых, Стивен умер. Во-вторых, ты хочешь сказать, что мы сейчас улетели из Заира за тридевять земель в очень важный для меня момент, только для того, чтобы ты сказал, что вспомнил, что проклятие с меня не снять?

Не кричать, не брызгать слюной, как иногда поступали члены совета – слишком эмоциональные, подверженные страстям. Нет, Киара не такая. Она умеет взвесить все «за» и «против», умеет принять самое сумасшедшее решение с холодной головой и умеет быть спокойной, когда магия уже готова вырваться изнутри и обрушиться на голову этого самовлюбленного эгоистичного болвана. Хотел побыстрее облегчить свою душу, чтобы она его скорее простила?

— Во-первых, — его тон напоминал передразнивание, — твоя чокнутая птичка живее всех живых, иначе ты бы не переживала за его длинный язык. Во-вторых, ты просто меня не слышишь.

Он сделал еще одну попытку приблизиться, но она в ответ на это отступила на шаг.

— Киара, ты очень дорога мне. И я чувствую вину и ответственность…

— Не бери на себя слишком много, — тряхнула она головой. — Я же уже сказала, что принимаю твои слова. Что тебе еще может быть надо? Стивена не спасти, ну дак его это и не волнует. А то, что не спасти меня… Пока ты со мной, я ведь остаюсь жива, разве нет? Возможно, когда-нибудь сумеем добраться до твоего подгорного короля и разобраться и с этим. Или ты хочешь уйти? На это намекаешь? Ну так вперёд, иди, как уже ушёл однажды.

Она скрестила руки на груди, смотря на него с вызовом.

— Ты вечно будешь мне это помнить? — в голосе нианца впервые за все время проскользнули нотки злости. — Ты не понимаешь, как мне сейчас сложно? Я же фактически наизнанку перед тобой выворачиваюсь.

— О, так значит, это тебе сложно? — Киара уже даже не пыталась скрыть иронию. — Ты у нас теперь мученик. Святой Амоа.

— Кая, ты перегибаешь палку, — процедил он сквозь зубы.

— Не я затеяла этот разговор, — она резко оборвала себя, осознав, что ее действительно заносит. Но Создатель! Они вообще не должны были быть здесь! — Нужно было просто делать то, что я тебе сказала.

Этим она хотела поставить точку в их споре, вот только глаза ниаца опасно свернули, и даже ростом он, казалось, стал выше.

— Я могу сам решать, что делать, — в тоне слышалось нечто звериное, первобытное. — И не только за себя.

— О, то есть, ты намекаешь на то, что и за меня будешь решать теперь ты?

— Я вполне мог бы это делать.

— Неверно, котенок. Потому что ты, моя прелесть, забыл один маленький, но один очень важный факт. Ты мой раб, а я твоя хозяйка. И ты будешь делать то, что я скажу!

— Ну так попробуй заставь меня, — выдохнул он на грани слышимости и, шагнув к ней, обхватил за плечи.

— Отпусти, — процедила она. Киара попыталась заставить его разжать руки, воздействуя метельно, но изменившаяся связь все еще не желала поддаваться ей, и нианец не повел и бровью.

Лишь там, где его пальцы касались ее кожи, по телу начало разливаться знакомое тепло.

— Нет, — он свел брови к переносице и чуть покачал головой, словно сам не до конца был уверен, словно и для него это было открытием. — Нет, пока ты наконец не поймешь. Я не оставлю тебя больше, Киара…

Голос звучал проникновенно, а связь обостряла чувствительность и туманила разум. Противиться этому притяжению было практически невозможно. Но какая-то затаенная обида все же заставила Каю буквально выплюнуть:

— Если ты сейчас же не уберешь руки, котенок, то глубоко пожалеешь об этом.

— Я далеко не котенок, Киса, – не сдержавшись, произнес Амоа в ответ, а змеиные глаза полыхнули настоящей злостью.

Стоило ему договорить, как в пещере эхом отразилась звонкая пощечина.

Амоа замешкался, кажется, даже не поняв, что произошло, и, воспользовавшись заминкой, Киара оттолкнула его.

Внутри буквально все горело от ярости и злости. На ладонях заплясали магические импульсы, и, не в силах больше сдерживаться, она метнула в него молнию.

— Мое имя — Киара, — еле слышно слетело с ее губ.

Нианец играючи отбил голубоватую вспышку, словно просто отмахнулся от назойливой мухи. Разряд срикошетил и попал на камни, с громким треском разбивая. И это только усилило ее гнев. Она запустила в него еще одну молнию, затем еще.

Пыль вперемешку с мелкой каменной крошкой взвилась в воздух, заслоняя обзор. Внутри поднялось что-то темное, первобытное, звериное.

В душе вспыхнула полная уверенность в своих действиях, полное принятие своей правоты, своего превосходства. Не только надо этим конкретным мужчиной, а над всем миром.

И в этот момент она снова мысленно попыталась ухватить их связь, в первое мгновение стало нестерпимо больно, а затем вдруг ей показалось, что все пространство пещеры наполнилось чёрной магией, разливающейся по каменным сводам. Так похожей на зловонную дрянь, что образовалась из-за проклятья. Вот только это больше не пугало.

— Кая, Валаад! Стой! — Амоа вдруг оказался позади нее. В его взгляде скользнула обеспокоенность.

Она ощутила какой-то ментальный укол, словно начала чувствовать отголоски его эмоций. И, испугавшись этого, инстинктивно выпустила еще один разряд прямо ему в грудь. Нианец отлетел к стене с глухим стуком.

— Киара, я не собираюсь с тобой драться, — судя по голосу, он было очень и очень близок к тому, чтобы ответить ей чем-нибудь.

Амоа смотрел на нее исподлобья, и взгляд этот не сулил ей ничего хорошего.

— Ты просто не можешь, — холодно произнесла она, шагнув к нему ближе, затем наклонилась, проводя рукой по волосам мужчины. — Даже пальцем пошевелить не можешь.

Он коротко выдохнул, расширив глаза от удивления. От того, что читалось в них, сдержать улыбку было просто невозможно.