Избранная для Альфы - Мария Лунёва

Соседи нашего роду, да сама Катя позаботится о ней. Она уже взрослая девочка, не младенец. А уж потом будем решать, что с ней делать. Отправим куда-нибудь в закрытую школу и дел-то. Может, в ковен какой-нибудь пристроим. Не вечно же ей в грезах да неведенье жить. Кровь не водица, даст о себе знать.

Это был удар!

Настоящий, неподдельный.

Мои родители оказались жестокими и черствыми людьми.

Да как так-то!?

Разве можно речи такие вести. Ведь только сегодня дедушку земле предали, а они уже бабулю хоронят. А меня... За что так со мной?

Ярость затмевала глаза.

Я решительно вышла из своего укрытия и ткнула обличающе в них пальцем.

— Не прощу вам такого! — по-детски зло выговорила я. — Уезжайте отсюда и не возвращайтесь. Не нужны вы нам с бабулей, без вас жили и дальше проживем. И дом не получите наш! И деньги бабушка не отдаст! Мама вскинула руки и прижала их к груди.

— Доченька, ты многого не понимаешь, — ее голос вмиг стал ласковым и добрым. — Мала еще, вот подрастешь и все мы тебе объясним.

Она так противно улыбнулась, что у меня в висках от гнева закололо.

— Не надо мне ничего объяснять! — прорычала я. — Вы злые. Мерзкие! Дед умер, а вы дом продавать собрались и бабушку еще живую схоронить пытаетесь. А меня не пойми куда отправить хотите.

— Помолчи, Катюха, — рыкнул отец, — сопливая еще.

Такого я вытерпеть не могла.

— Да будьте вы прокляты!!! — прокричала в сердцах. Казалось, комната наполняется этим странным черным дымом. — Чтобы вы счастье век не видели! Ни денег, ничего вам! Убирайтесь! Вон! — Перед глазами в тот момент все закрутилось, стало серым и размытым.

Последнее, что запомнила — это страшный вскрик мамы, грозный рык отца и тихий голос бабушки.

— Получила свое, Ярина? А я тебе говорила, с таким отношением добра от дочери теперь не жди. Вот и живи с ее проклятьем.

Свет померк, и я упала в беспамятстве на пол.

Они уехали с утра. Я стояла у окна и наблюдала за скорыми сборами. Чуть рассвело и родители выскочили на крыльцо, покидали сумки в багажник. Прыгнули на передние сидения, и просто укатили на своей чистенькой белой машине непонятной мне марки. А я стояла и смотрела им вслед. И только одна мысль тогда пришла мне в голову, я сирота. Быть может, взрослые бы посмеялись, но именно тогда я и ощутила себя сиротой при живых родителях. Машина скрылось из виду. Скрипнула калитка — Кузя вернулся домой после ночных гуляний. Послышались тихие шаги в бабушкиной комнате. Наверное, она также стояла у окна и наблюдала, как улепетывают наши редкие гости. На влажной земле остался лишь след от их колес. — Чтобы вы дорогу сюда забыли! — зло проговорила я, задергивая тяжелую синюю штору. — Чтобы все вам в старости аукнулась. Позовете, не приду! Нет у вас больше дочери. Сердце колотилось так, что, казалось, птичкой выпорхнет. Жгучие злые слезы жгли глаза. Но я не заплакала. Молча проглотила обиду и приказала себе никогда не забывать этот день. А после я долго сидела на любимой дедушкиной лавке, пытаясь понять, что же не так с родителями. Разве можно с близкими поступать столь жестоко! Меня в интернат, бабушку схоронить, а дом продать. Деньги! Бумажки, за которые в магазине можно было купить хлеб. А оказалось для кого-то они ценнее, чем родная мать и дочь. Простые бумажки, я достала из кармана мелкую купюру и вгляделась в нее. Простая бумажка! В этот момент умерло во мне что-то. Наверное, моя детская наивность и вера в чудеса. Реальность ворвалась в мою жизнь, развеяв волшебство бабушкиных сказок. И я поняла, что далеко не у каждой истории счастливый конец. Порой волк съедает и Красную Шапочку и трех поросят. Бывает, что «злой мачехой» оказывается мать родная и «ведьмы» не такие уж и злые. Реальность намного сложнее, чем мне виделось раньше. Впервые я задумалась, а почему я живу в глухой деревне с бабулей. Почему не в городе с мамой и папой, как и должно быть? Почему? Что же не так с моей семьей раз так происходит? Но ответов тогда я не нашла. Их просто не было, а терзать расспросами единственного родного человека не решилась. Бабушке и так было тяжело. Она тихо ходила по кухне и, кажется, пыталась приготовить завтрак, но все падало из ее рук. В то утро... первое утро после похорон дедушки мы так и не поели. Это было самое тяжелое время в моей жизни. Время, когда я стала сильнее и смелее. Последующие месяцы нашей с бабушкой жизни были наполнены тоской и печалью. Больше некому было о нас позаботиться. Родители не давали о себе знать и словно забыли о нашем существовании. Приближались первые холода. Деревья сбросили листву, и по утрам на траве лежала изморозь. Из печных дымоходов соседних домов вырывался белый дымок. Выйдя как-то поутру во двор, я впервые за всю жизнь увидела бабулю с топором. Она неумело пыталась наколоть дрова. Помучавшись и поняв, что ничего у нее не выходит, она в слезах опустилась на землю. Заплакала и я. В душе взревело такое дикое пламя гнева. Оно прожигало насквозь и требовало выхода. Без деда мы стали слабыми и потерянными. Но меня это не устраивало. Да неужели я вот так позволю себе смотреть, как мой родной человек гробит себя с этими дровами?! Вспомнились слова отца: «Долго не протянет!» И такая лютая ненависть сковала душу. Не допущу! В ярости я схватила топор и с силой обрушила его на полено. Перевернув, ударила обухом о прочный пень. Полено раскололось надвое. Взяв половинку, я снова взмахнула топором. Откуда только у меня ребенка силы-то брались. Но они были! Бабушка удивлённо отскочила на шаг и прижала руки к груди. — Все же деда пошла Катенька, — прошептала она сухими губами. — Охотница ты моя! Кровинушка ты моя! Мне понравились ее слова. Они словно успокоили душу, затушили ту ярость, что застилала глаза. Да! Я внучка своего деда и я не позволю близкому и родному мне человеку гнуться под тяжестью невзгод. Не допущу и все тут. Вокруг меня росло количество дровишек, а вот руки отчаянно болели. Мышцы словно скручивало. Откинув топор, я глянула на ладони. На них