Смерти подобна (СИ) - Мелевич Яна

Так вот у цесаревича оно тоже отсутствовало.

И Алексей Романов уловил изумление, промелькнувшее на моем лице. Будучи выше на несколько сантиметров, его высочество немного наклонил голову, шепча едва слышно:

— Следующее, что я спрошу у тебя: будешь верен моему отцу до конца своих дней? Будешь готов отдать жизнь за страну, служить верой и правдой короне? Скажешь да: выйдешь из этих стен и спасешь свою девушку, которой осталось жить меньше года.

Он немного отклонился. Я затаил дыхание, не способный сделать вдох, и сглотнул, едва не отскочив от Алексея Николаевича.

— А если ответ мне не понравится, я сгною тебя в этих стенах. Долго и мучительно, без права на амнистию, — озноб пробрал до самых костей от тона, которым его высочество произнес последнее предложение.

Я нисколько не сомневался: стоит мне ответить неправильно — отправлюсь на расстрельную площадь, достаточно Алексею Романову отдать приказ. Собравшись с силами, на секунду зажмурился, затем распахнул глаза и выдохнул:

— Я верен Богу, ваше высочество. Ему и… людям, живущим на этой земле.

Сказать — выше моих сил. Получая духовный сан, я клялся в верности Всевышнему и давал обет защищать человечество. Ни император, ни его сын не могли повлиять на это. Есть вещи, которые превыше всего.

— Что ж, Василий Рахматович, — отозвался Алексей Романович, отходя от меня на шаг, и вновь улыбнулся. — Иного я не ждал от диакона. Церковь вас хорошо воспитала.

Поклонившись, я приготовился к аресту. Цесаревич двинулся к машине. Услужливый охранник открыл дверцу, но его высочество не спешил сесть в салон. Он обернулся и сказал:

— Хаос нельзя подчинить, но им можно управлять.

Видя, что я вновь не понимаю его, цесаревич продолжил:

— Я хочу создать империю, где у каждого будет право выбора и свобода в рамках закона. Моя бабушка никогда не одобрила бы такого решения.

— Вы хотите отменить закон о преследовании людей с даром Хаоса? — дошло до меня наконец, отчего рот самопроизвольно приоткрылся. — Ваш отец будет против.

— Конечно, зачем бы мне понадобилось задавать вопрос о верности? — хмыкнул он.

«Моему отцу», — так сказал Алексей Романов. Я понял, к чему он был.

— А Призванные? Они ваши? — затаил я дыхание, сжимая кулаки. Пусть это не его рук дело, пусть. Не хотелось верить, что таким образом цесаревич пытался перетянуть власть в свои руки.

Взгляд у Алексея стал по-настоящему холодным и мрачным. Нет, не он. Облегчение пришло вместе с осознанием. Но, судя по дрогнувшим пальцам, его высочество что-то знал.

— Тот, кто за всем этим стоит, слишком близок к короне и слишком далек от морали, — сухо отозвался Алексей, не отвечая прямо. — Ему нужна страна, в которой не будет места никому из ныне живущих.

— А Кристина? — крикнул я, стоило цесаревичу сесть в автомобиль. Влад бросил на меня быстрый взгляд, но промолчал.

— Контракты со Смертью могут заключать не только некроманты, Василий. Разве вы не слышали? — отозвался Алексей, заставляя все внутри меня перевернуться.

Сердце, отданное в дар ради кого-то. Я ведь понял его правильно?

Глава 54

Месяц — тридцать один день. Ровно столько мы находились в Санкт-Петербурге среди его великолепия и пышности, но ничего не происходило. Время таяло на глазах, а я сходила с ума, мечась из угла в угол каждый раз, стоило подумать о Шумском. Никто ничего нам не говорил. В военном министерстве развели руками, из дворца вестей не было до сих пор. И сколько бы я ни посылала запросов, они оставались без ответа.

— Успокойся, дорогая, — протянула Иуда Авраамовна, расположившись на удобной софе посреди гостиной дома Анны Фаберже — супруги наследника известного ювелира.

На Большой Московской это здание было известно всем и каждому. Первые три этажа занимали ювелирный магазин и мастерская фирмы «Фаберже», а на четвертом располагалось жилое помещение. Фасад в стиле модерн с использованием мотивов средневековой архитектуры. Сложные по форме колонны и большие витринные окна выделяли нижний этаж, предназначенный для торгового зала. Арочные проёмы, высокий готический щипец и гранитная облицовка придавали зданию парадность и своеобразие, соответствовавшие известности владельцев.

— Почему они до сих пор не ответили? Бал в Зимнем дворце уже скоро, я должна поговорить с его высочеством! — я почувствовала волну скопившегося раздражения, которое хотелось на ком-нибудь сорвать.

Взгляд скользнул по комоду из натурального красного дерева, где красовались мини-копии известных «Яиц Фаберже», что были в коллекции императорской семьи. Инкрустированные бриллиантами, украшенные эмалью, они бы захватили мое внимание, не будь я настолько погружена в неприятные мысли.

От Васи ни слуху, ни духу. Ни Олег, ни Станка не получали писем, ни сообщений. Подруга поведала только о развернувшейся в городе военной делегации. Баро Степанович находился в Урюпинске по приказу руководства, а капитан Лисин занял временно здание полицейского управления, и теперь жители были под надежной защитой. Больницу отстраивали, Иннокентий Кошмарович лично проверял все объекты. И только у нас произошел застой во времени.

— Не так-то просто добиться аудиенции у императора или цесаревича, — сурово взглянула на меня мать Василия, чинно складывая руки на коленях. — Ты занималась сегодня?

— Вы серьезно верите, что меня сейчас волнует, какая вилка нужна для салата? — огрызнулась я, непроизвольно вздрагивая от воспоминаний.

Дурацкий этикет. Иуда Авраамовна мне всю плешь проела. Заставила учить древние правила владения языком веера, танцевать вальс и управляться со столовыми приборами. Вылепить из меня настоящую аристократку равно пытать в казематах — так она заявила. Мало что можно познать за месяц. Только сносно держать спину прямо, стоя на десятисантиметровых каблуках и в платье посреди зала.

О да, Анна Фаберже ради такого предоставила нам целую комнату для обучения!

— У меня чудесные новости! — пышногрудая блондинка впорхнула в комнату, точно воздушное облако.

На улице моросил дождь, но госпоже Фаберже это нисколько не помешало разгуливать по хмурым улицам Петербурга с маленькими кудряшками на голове и светлом шелковом комбинезоне. Анна сбросила пальто одним движением плеч, позволяя услужливому домовому быстро забрать его, поймав в подлете. Осенние ботиночки на невысоком каблуке подруга Иуды Авраамовны оставила в проходе, чтобы не пачкать дорогой паркет. Следом на мягкое кресло полетели кожаные перчатки, сумочка и шляпа.

— Мы едем завтра на осенний бал, — радостно размахивая смартфоном, вскрикнула Анна, падая на диванчик рядом с матерью Василия.

— Нас пригласили? — я метнулась к женщинам, заглядывая за плечо Иуды Авраамовны, которая разглядывала индивидуальный qr-код на экране.

— Да, я успела зарегистрировать нас, пока ехала из торгового центра, — хлопнула в ладоши Анна и взглянула на меня из-под длинных наращенных ресниц. — Так что, дамы, собираемся. Нам нужно быть во всей красе, особенно тебе, милочка. Его высочество падок на красоту.

— Будто меня волнуют такие мелочи, — вяло огрызнулась я, ощущая себя странно. Вроде облегчение, но все же не то. А если мне не удастся договориться с наследником престола? Или его уже казнили?

«Три раза за сегодня говорил. И раз двести вчера. Жив твой ненаглядный, иначе давно бы засветился в списках».

Голос Жнеца в голове немного успокоил, хотя я явно ему надоела своими бесконечными мыслями. Если первые пару недель слуга Смерти мне сочувствовал, то сейчас я его изрядно достала.

«О себе так не беспокоишься, как о Шумском. Не у него, к слову, осталось меньше года».

Знаю, Жнец. Однако за себя я перестала бояться давно. Близость собственной смерти помогает смириться с неизбежным.

«Кристина?»

— Да? — произнеся вопрос вслух, я не учла свидетелей. Анна Фаберже и Иуда Авраамовна, живо обсуждавшие будущую поездку, быстро замолчали и внимательно посмотрели на меня.

«Этот бал может стать твоим концом».