Дарья Кузнецова - Модус вивенди (СИ)

Сложнее всего дело обстояло с работой, но мне почему-то казалось, что этот вопрос удастся решить достаточно безболезненно. Пока ещё я не знала, как именно, но чувствовала по этому поводу странное спокойствие.

А разделённое на двоих одиночество, судя по тому, что я уже успела увидеть, представлялось очень приятной формой существования. И я сильно сомневалась, что когда-нибудь изменю это мнение.

— Игорь, давай прервёмся? — через несколько танцев взмолилась я. Удовольствие удовольствием, но ноги уже не держали.

— Устала? — понимающе уточнил он. — Пойдём, присядешь. Может быть, тебя донести? — с лёгкой иронией, но явно на полном серьёзе предложил Одержимый.

— Не будем ещё сильнее эпатировать публику, — мягко возразила я, хотя соблазн был велик.

Мы добрались до выхода в соседнюю комнату, точнее — небольшую залу для отдыха, оказавшуюся первой из длинной анфилады. Здесь было почти тихо, в воздухе висел лишь лёгкий невнятный гул: несмотря на то, что людей было много, желающие могли отгородить свои «ячейки» звуконепроницаемыми полями, а в некоторых местах — и вовсе непрозрачными экранами, и таких желающих хватало.

— Очень хочется пить, — пожаловалась я. — Давай…

— Сейчас ты присядешь, принесу, — отмахнулся Одержимый.

— И ты вот так оставишь меня одну? — насмешливо уточнила я.

— Один раз оставил, больше не повторится, — весело фыркнул он. — Нет, я сдам тебя под опеку надёжным людям.

— Такие существуют? — искренне удивилась я.

— Нет предела совершенству, но эти лучше прочих. К тому же, я не вполне уверен, что придётся куда-то идти, — отозвался он. А потом я догадалась оглядеться и сообразила, куда именно мы идём.

— Мне кажется, я чего-то о тебе не знаю. Хотя цесаревич и утверждал, что к императорской фамилии ты не имеешь никакого отношения, я начинаю в этом сомневаться, — поделилась я.

— Вета, я несколько лет был его тенью. Наверное, у нас сохранились неплохие отношения, логично? — рассмеялся Ветров.

— Логично, но в таком случае ты вполне мог извиниться за досрочный уход и дистанционно, — возразила я.

— Мог, — неожиданно легко сознался он. — Но зачем?

— Игорь, ты… — начала я возмущённо, но осеклась, потому что мы как раз вошли в зону действия звуконепроницаемого полога, и пришлось поспешно изображать вежливую улыбку. Это Одержимый присутствующих, как выяснилось, знал хорошо, и мог позволить себе определённые вольности, а я в подобных верхах оказывалась нечасто и ненадолго.

Дальний угол этой залы был обособлен от остальных. Пусть никаких зримых преград вроде ширм или даже голографических стен не было, но разделение пространства обеспечивала расстановка мебели, в основном — изящных кресел и кушеток. На которых сейчас отдыхали, ведя неспешную беседу, наверное, самые влиятельные люди из присутствующих на приёме, кое с кем из которых мне уже довелось здесь пообщаться.

Лев-Людоед с канцлером, графом Ивлевым, коротали время за древней игрой, до сих пор не потерявшей своей актуальности, — шахматами. Молодёжь в составе цесаревича, уже знакомых мне по предыдущему приёму офицеров и нескольких девушек, тоже была увлечена игрой, тоже отнюдь не новой, но тоже интересной во все времена: пантомимой, или «крокодилом». Как раз сейчас симпатичная круглолицая блондинка в пастельно-персиковом платье, раскрасневшаяся от смеха, под общий хохот пыталась донести до зрителей какую-то информацию.

За весельем снисходительно наблюдали пара Одержимых, — так и не представленный мне генерал и белобрысый Марков, — и ещё несколько представителей старшего поколения. Адмирал Пахомов, командующий Центарльным военным сектором, со своей женой; кажется, юная блондинка была их дочерью. Министр внутренних дел, действительный тайный советник Угрюмов, человек редкой внутренней интеллигентности; он вёл неторопливую беседу со смутно знакомым мне весьма пожилым мужчиной, явно чувствовавшим себя очень неуверенно и отчего-то нервничающим. Спустя несколько секунд я опознала в последнем директора Института «Ксенологии и Познания Разума», так что на этом приёме он тоже был кстати. Был ещё генерал-лейтенант Аничков, тоже с супругой, но я никак не могла вспомнить, какой пост он занимает.

Нас заметили, и несколько секунд заняли взаимные приветствия и расшаркивания. Впрочем, без излишних церемоний, спокойно и как-то по-домашнему.

— Рад видеть, что вы помирились, — лучезарно улыбнулся цесаревич, жестом приглашая нас присесть. — Глядя на вас, даже начинаешь завидовать и задумываться, а не пора ли себе уже жениться?

— Ну и женитесь, — флегматично отозвался со своего места Ивлев, не отрывая взгляда от шахматной доски. — Вам Государь регулярно намекает, что неплохо хотя бы с невестой определиться.

— Да вот ещё, — рассмеялся наследник, тут же идя на попятную. — Сам Государь когда себе жену выбрал? Вот то-то же, мне до тех пор ещё больше десяти лет, и я совершенно не спешу!

— Вы ещё вспомните, сколько Их Величество девок к тому моменту изволили попортить, и поставьте себе целью побить рекорд, — уголками губ улыбнулся канцлер. Мужчины засмеялись солёной шутке, девушки зарделись и захихикали. А я вдруг поняла, что мне совсем не стыдно от подобных высказываний. А ещё подумала, что граф — почти ровесник Императора и, должно быть, они были дружны в юности. И, наверное, до сих пор дружны, если Ивлев находит уместным высказываться подобным образом.

— Ну, это уже крайности, — легко отмахнулся цесаревич. — Но от возможности ещё погулять и как следует определиться я отказываться не намерен. И вообще, я, может, хочу, как Игорь Владимирович, чтобы — ух! Со страстями и прочими прилагающимися, — проговорил он с бесенятами в глазах, подмигнув то ли мне, то ли Игорю.

— Владимир Алексеевич, как не стыдно! — с мягким укором посмотрел на него Угрюмов.

— Пороть, — резюмировал канцлер. — Нещадно. Надо было раньше.

Все опять засмеялись и вернулись к прерванным занятиям. Мы с Одержимым, потягивая взятое на специально для того предназначенном столике вино из бокалов, некоторое время прислушивались и наблюдали за игрой. А мне опять вспоминались вары; всё-таки, не столь уж он удивителен, их язык жестов, и не так уж сильно они от нас отличаются.

Ветров по счастью вёл себя вполне прилично и не пытался сгрести меня в охапку или пристроить у себя на коленях, хотя мою ладонь из своей всё это время не выпускал. Правда, стыдно сказать, сейчас этот факт несколько расстраивал. А когда мысли мои соскользнули на недавние события, оказаться на коленях у мужчины захотелось особенно сильно.