Елена Янук - Я отыщу тебя в прошлом!

  В одну из обычных ночей, когда шампанское казалось особенно кислым, а Лондонский полусвет невыносимо вульгарным, плюнув на все, я сбежал от "друзей и подруг" в трактир.

  Последнее время мои вкусы радикально изменились и, я все больше ночей сидел в трактирах, потягивая "излюбленное" питье - джин, и "бристольское молоко". Возвращаясь только под утро, ввалился в гостиную. Я позабыл прикрыть дверь, когда в нее вслед за мной кто-то вошел, это неожиданно появилась Элеонор, запальчиво рассчитывающая на возобновление отношений. Подловив меня в пьяном виде, глупая леди пыталась добиться моего расположения...

   Шатаясь, я повернулся на звук шагов, а заметив ее, выдохнул:

  - Элеонор? В такое время?! - хрипло воскликнул я, пьяно хлопнув себя по ноге. - Дамочка, что ты здесь делаешь под утро?!

  Она без какого-либо приглашения уже присела на диван. Я с трудом поднял брови, выслушивая незваную гостью, которая с высокомерным видом начала вещать:

  - Ты живешь в Лондоне почти месяц и ни разу не навестил меня! Словно вообще не признаешь наши отношения! И когда и где еще можно тебя найти, если ты целыми днями кутишь по тавернам?!

  - Милая Элеонор, помнится, я не признавал никаких "наших" отношений с момента брака. Однако ты чересчур настойчива... Ты не находишь?! - леди, так ничего и не поняла.

  - Я прибыла со своей щекотливой миссией только ради того, чтобы переговорить с тобой! И ты знаешь, почему...

  - Да? А что я знаю и почему? - мне хотелось расхохотаться от такой наглости! Но тогда в гостиной появится мисс Лили и незваной гостье не поздоровиться.

  - Артур, я не могу жить без тебя! - она, резко подскочив с дивана, трагически вытерла слезу, а я чуть громко не захлопал с криками "браво!". Не сдержавшись, все же ответил:

  - Нашла время разыгрывать передо мной челтнемскую трагедию! - с раздражением сквозь зубы сплюнул я. - И если ты забыла, я женат!

  - Ты пьян! И не ведаешь, что говоришь! - сказанные с чистым отвращением вопли полные трагизма.

  А! Точно! Я пьян! Так... Где-то здесь стоял графинчик?! Я медленно направился к столику с графином...

  Налив себе янтарного напитка, тяжело опустился в кресло и осушил бокал бренди до дна. Элеонор, стоя как дуб, молчала. Я вопросительно покосился на гостью:

  - Ты будешь бренди?

  Она в ужасе отпрянула, нервно закачав головой.

  Я равнодушно пожал плечами и налил себе еще...

  - Артур, так нельзя! Ты знаешь, что говорят о тебе? Сумасброд Инсбрук - возвращается!

  - Да? Мило... а что ты не садишься?! Если ты нашла в себе силы гоняться за мной по ночам, то садись уж, когда хочешь, без приглашения!

  - Но Артур, - она вся затрепетала, - ты же не мальчик, чтобы о тебе говорили в столь пренебрежительном тоне! И я не гоняюсь! Мне надо было побеседовать с тобой!

  - Слушаю... только чуть побыстрее, время спать!

  - Бессердечный ты человек! - она всхлипнула, легко присела назад.

  - Правда? Это хорошо! Бессердечным людям жить легче! - мои губы сами растянулись в деланной усмешке, но взгляд оставался жестким.

  Леди молчала, провожая с ненавистью каждый выпитый мною бокал. Наконец она вздохнула:

   - Прими мои соболезнования по поводу внезапной кончины твоей супруги, но я ни за что не поверю, что тебя настолько подкосила смерть жены! - тут же гневно выпалила нахальная гостья, сверля меня глазами.

  - Не смерть, а предательство! Подлое предательство! - буркнул я, обозревая пустой графин. - А ты, если закончила... - я перевел холодный взгляд на гостью, - позволь дать тебе совет... Запомни, охота - прерогатива мужчин, так что, милая, тебе пора домой!

  Элеонор в гневе вскочила и куда-то кинулась. Я, не дожидаясь ее ухода, пошел к себе и на всякий случай закрыл дверь на замок. Позади что-то разбилось, раздался какой-то грохот, затем хлопнула входная дверь. Вот мерзавка. Видимо это древняя китайская ваза в гостиной, утром мисс Лили будет волноваться...

  Я рухнул в кресло, возле камина схватившись за голову... Как же мне хотелось придушить эту прицепившуюся колючку и себя заодно...

  Я знаю, что это по ее вине Джил решила уйти!

  Меня вновь разбередили ее слова о "смерти" жены... Я глубоко вдохнул, но это ничуть не уменьшило боли в груди.

  Свет внешне сочувствовал моей потере, сказались старания пожилых матрон: виконтессы Клифтон и графини де Вер показать наш брак в самых романтических тонах. Но в результате безумного одиночества, я теперь с большим рвением искал утешения в картах. Пьяный проигрывал столько, что это стал притчей во языцех.

  Сколько лет я чинно придерживался рамок приличного поведения, как того требовало общество! Отец своими скандальными проигрышами навлек достаточно позора на нашу семью, так что после его смерти я всеми силами старался восстановить семейное состояние и родовую честь Инсбруков.

   После окончания войны с Наполеоном и продажи офицерского патента, я проводил по полгода в тихом уединении родового поместья, пытаясь восстановить проигранное наследство. А появляясь в Лондоне, старался вести себя, как подобает высокородному графу...

  А тут сорвавшись, словно с цепи, взялся порочить с таким трудом восстановленное доброе имя Инсбруков и свою безупречную репутацию, благодаря которой в свете забыли о бесчинствах отца и деда, хотя последние события показали, что слухи об их скандальных похождениях живы и по сей день.

  "Отца то, он уже переплюнул!"

  "Кровь свое взяла! Я никогда и не сомневался..."

  "А что вы хотели с таким отцом и дедом?!"

  Случались моменты, особенно в темные, бессонные предрассветные часы, когда внутри у меня все бушевало - эдакий кипящий котел из ярости, замешательства, обиды и ненависти к себе и Джил...

  Матушка поседела, пытаясь вернуть меня к жизни, но все напрасно...

  Однажды после особенно пьяной ночи, свалившись на пол мимо кровати, я нашел под матрасом картинку из альбома, нарисованную Джил.

  Там был изображен я. На Вороном.

  Видимо в тот самый первый раз в Гайд парке, когда мы уснули, сидя на скамейке, прижавшись друг к другу...

  Она с такой любовью выводила каждый штрих, что эта картинка буквально грела... Рассматривая свой портрет, я видел ее... Как она разговаривала, лихо скакала на лошади, рисовала, с любовью целовала меня, ласково щебетала с бабушкой...

  Я взглянул в зеркало.

  Боже! Во что я превратился: глаза залиты кровью так, что не поймешь черного или красного цвета, лицо стало землистым, как у мертвеца. Под глазом наливается зеленью синяк - последствие то ли драки, то ли неудачного падения... не помню.

  Надо что-то делать! Я встал и подошел к камину, на котором в шкатулке с драгоценностями жены лежали те теплые жемчужины...