Абсолютное оружие (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна

— Хм. Вообще-то, да, ты прав, — задумчиво протянул Райш. — Это действительно выглядит странно.

— Ну, разумеется, я прав, — раздражённо огрызнулся холодный.

— Есть какие-нибудь предположения, как такое могло произойти?

— За пять лет? — ехидно уточнил холодный. — Удивительно, но кое-какие появились.

— Ладно, сам виноват, нечего издалека заходить. Рассказывай давай, что произошло.

— Ну, виноваты, как обычно, Йали, тут вариантов немного, — хмыкнул Ханс. — Только на этот раз уже первичные.

— Подожди, а Совет в курсе…

— Райш, ты у нас один помутнением рассудка страдал, остальные вполне работали, — презрительно отмахнулся холодный. — Не перебивай. В общем, можешь считать, что твоя тха-аш не настолько глупа, как это может показаться на первый взгляд. Просто последние несколько лет её волей управлял йали. Подозреваю, это началось ещё в «плену», но тогда было почти незаметно, а потом ещё у тебя этот булыжник в каюте валялся всю дорогу до Колыбели. Кроме того, не вызывает вопросов и то, как у него это получилось; в этом вопросе она довольно беззащитна со своим бессознательным восприятием психополя. А вот зачем ему это понадобилось, уже интереснее. Пока существуют две основных гипотезы, паранойяльная и вероятностная. Во-первых, он мог возжелать таким образом деморализовать тебя, что у него неплохо получилось; мне этот вариант нравится своей солидностью и глобальностью, но имеет ряд недостатков. Главное, непонятно, зачем всё это. Ты у нас, конечно, невероятно уникален, но решения ты принимаешь только на поле боя, а эта функция у тебя великолепно работала даже в помутнённом состоянии. Тем более, что первичному было гораздо выгоднее, чтобы мы решили его проблему со вторичными йали. А вот вторая гипотеза, которая лично моей широкой натуре глубоко противна, но зато по-своему логична и имеет гораздо меньше пробелов, предполагает, что Экси он выбрал случайно. Просто потому, что на неё было проще всего повлиять, и на неё это воздействие не оказывало столь сильного разрушительного воздействия. В этом случае понятен и выбор планеты; на ней его до сих пор ещё не было, а теперь он там укоренился. Даже можно найти объяснение, почему он не оставил её в покое по прибытии: его интересовал ребёнок. Или он боялся, что Экси сбежит, и его выкурят с планеты. Или ещё что-нибудь столь же осмысленное; что можно ожидать от обыкновенного камня, да ещё достаточно тупого для того, чтобы создать йали-вторичных? В любом случае, рассматриваются все возможные версии, не только эти две, так что волноваться не о чем.

— То есть, это до сих пор не удалось выяснить точно?

— Для того, чтобы это выяснить, нужно сначала досконально разобраться, что из себя представляет йали-первичный и его экранирующее воздействие, а, главное, найти его основную планету. Конечно, защиту от блокировки связи выработали довольно быстро, и она во всю работает, но это не совсем то же самое. Тебе рассказать, где находится единственный экспериментальный образец сканера? — язвительно вопросил холодный. — В общем, какой вариант ни является верным, Совет решил, что человечеству пока по пути со стремлениями этого галактического булыжника. Он же хочет сократить популяцию жукоедов, и мы этим активно занимаемся. Вот, вкратце, всё. А теперь ты, Млен. Появилось желание извиниться?

— Сволочь ты, Ханс. Циничная, хитрая и злопамятная сволочь, — поставил диагноз доктор. Но, как мне показалось, сказано это было с некоторым одобрением. — Конечно, есть такое желание. Экси, извини, что я на тебя накричал, я был не прав.

— Замечательно, — раздражённо вклинился Ханс, не давая мне ответить. — А теперь вы двое, идите уже в каюту, и чтобы по меньше мере четыре нормочаса я вас не видел. А я пока над вашим потомством пару экспериментов поставлю, — сообщил он уже от выхода.

Я, было, испуганно вскинулась от подобного заявления, чем наверняка несказанно порадовала холодного, но Райш меня удержал, подхватил на руки и вышел вслед за ноль-ведущим, кивнув на прощание Млену.

— Не слушай его. Ханс — вообще последний человек, который может причинить Найриш вред.

— Он так любит детей? — не поверила я.

— Он терпеть не может детей. Но, к счастью, Найриш для него не ребёнок, а ценный и совершенно уникальный объект исследования. С ним ей, совершенно определённо, ничего не грозит.

— Надеюсь, что так. А меня ты теперь всегда будешь вот так носить? — уточнила осторожно.

— Нет, только до каюты.

— Может, я и сама туда дойду? А то я так ходить разучусь, — я неуверенно хмыкнула. Я бы не сказала, что мне действительно хотелось встать на свои ноги, но такой способ перемещения сейчас почему-то вызывал ощущение неловкости. То ли из-за чувства вины, то ли я просто отвыкла от горячего рядом.

— Не дойдёшь, — слегка качнул головой Райш и многозначительно усмехнулся. — Потому что сейчас, когда я держу тебя в руках, я могу убедить себя, что ты моя добыча, которую непременно нужно утащить в логово.

— А если я буду идти рядом? — всё ещё не понимая, куда именно он клонит, уточнила я.

— Тогда тебя нужно будет поймать. Некоторое время я ещё буду сдерживаться, но до каюты меня точно не хватит. И вот тогда мне будет плевать, есть ли вокруг люди, нет ли, кто там куда идёт мимо, кто куда смотрит…

— Кхм. Поэтому тебя Ханс в каюту отправил, а ты так спокойно пошёл?

— Отчасти. А отчасти по привычке; всё это время ведь он командовал, я-то был несколько не в себе, — он невозмутимо пожал плечами.

— Прости, — вновь повинилась я. От этих слов сердце вновь болезненно сжалось.

— Давай просто закроем эту тему, — поморщился капитан. — Тебе не за что извиняться, точка. А всё остальное будем считать просто страшным сном.

— Кстати, о снах! — вспомнила я. — Сколько я пролежала в медблоке? И зачем?

— Около полутора нормосуток. На этом настоял Ханс, но я так и не понял, зачем; а расспросить подробно не было возможности. Я будто вышел из комы; события последних нормолет отпечатались в памяти урывками, и приходится навёрстывать. В тот момент мне хватило объяснения, что это важно для твоего здоровья. Наверное, дело в воздействии на тебя этого проклятого камня. В любом случае, ты очнулась как раз вовремя; ещё немного, и моё терпение окончательно лопнуло бы. Не представляешь, как я соскучился. А по поводу твоей службы, и всего прочего… — продолжил горячий. — Я научусь меньше тебя контролировать. Но учиться этому я начну не сегодня и даже не завтра. Дай мне хотя бы десяток нормосуток снова привыкнуть быть живым, а потом посмотрим.

— Не надо.

— Что не надо?

— Не надо больше мучиться из-за меня, — я качнула головой. — Я, может, и не отвечала за свои поступки, но в этом тумане случались просветы. То есть, я сейчас понимаю, что это были именно они, а тогда… Когда я тебя увидела… — я запнулась, чувствуя, что если продолжу в том же духе, то опять заплачу. Поэтому решила не вдаваться в подробности и, сделав глубокий вдох, продолжила. — Я не хочу, чтобы ты перешагивал через себя каждый день. Ничто не мешает мне освоить профессию, из-за которой ты не будешь за меня волноваться.

— Ты думаешь, такая профессия существует? — рассеянно усмехнулся он.

Я хотела развить дискуссию, но в этот момент мы вошли в каюту, и я успела только тихонько взвизгнуть от неожиданности, когда через мгновение была уже крепко прижата к кровати сильным телом мужчины.

— До сих пор не верю, что это наяву, — тихо выдохнул мне в губы горячий.

— Я тоже.

А потом стало не до слов.

Возведённая временем стена отчуждения, незаметно возникшая между нами, создававшая ощущение неловкости и неуверенности, исчезла. И как будто действительно не было всех этих лет, а был один долгий страшный сон. Одна мысль о том, что этот сон может вернуться, приводила в ужас. Я как в бреду твердила имя горячего, звала, цеплялась за его плечи и руки как за единственное подтверждение реальности происходящего. И отзывом получала своё собственное имя, обжигающие прикосновения и жадные поцелуи. Кажется, его мучил тот же страх; Райш прижимал меня так, будто ждал, что я вот-вот исчезну. Острые когти впивались в кожу, и это тоже было прекрасно, потому что было не во сне, а по-настоящему. А потом, когда реальность вдруг канула во мрак, смытая волной наслаждения, страх тоже пропал. Потому что страшно только в одиночестве, а никакому сну не под силу разделить нас. Ведь дело не в сплетении тел; я и сама уже не могу понять, где в этом пылающем сгустке тепла, дыхания, желаний, радостного торжества жизни, необходимости обладать и принадлежать и пронзительного наслаждения заканчивается мойшер-лорд и начинается еготха-аш. Даже пульс у нас один на двоих, и по общим венам течёт раскалённая лава…