Царевна-лягушка для герпетолога (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев"

— Держись, Ванечка, держись, милый, — приговаривала я, мертвой, почти птичьей хваткой вцепившись в большое обмякшее тело, каким-то образом прихватив еще и меч.

Я поднялась в воздух, силясь вырваться из стремительно ускорявшейся воронки и не угодить под ливень обломков. Почти достигнув ока урагана, я внезапно поймала крыльями восходящий воздушный поток и уже через пару минут приземлилась на крышу машины. Михаил Валерьевич и Лева, открыв дверь багажника, втянули нас внутрь. Профессор Мудрицкий выжимал газ, пока дорога не прекратила существовать. Лес за нами смыкался.

— Мы же не успели запечатать проход, — встрепенулась я, пока Лева обрабатывал мои синяки и ссадины, а Тигрис ласково мурлыкал.

Я вымоталась до предела. Раны на спине пекли, и остановить кровь подручными немагическими средствами никак не удавалось. Пришлось бинтовать и накладывать тугую давящую повязку.

— Леший и духи без нас справятся, — поцеловал меня любимый, поднося к моим спекшимся губам воду и вручая шоколадный батончик, чтобы я не потеряла сознание от кровопотери.

Раны Ивана, кажется, и вовсе требовали хирургического вмешательства, и привести его в чувство удалось далеко не сразу. Впрочем, остальные выглядели немногим лучше и чувствовали себя, думаю, соответствующе. Как только Андрею Васильевичу хватало сил вести машину.

Когда мы, преодолев с ходу крутой подъем, поднялись на перевал, то увидели, что на месте полигона, окруженное величественными стволами вековых елей и кедров, теперь простирается озеро, судя по насыщенному цвету воды, очень глубокое, а возможно, и не имеющее дна.

— Лана вернулась, — глянув на бирюзовую гладь, проговорил Михаил Валерьевич, по небритым щекам которого текли слезы.

— Она теперь свободна, — с улыбкой добавил Лева, указывая мне на клубы тумана, окаймлявшие берег.

Я подключила зрение Тонких миров и заметила полупрозрачную женскую фигуру, идущую вдоль кромки воды, не касаясь земли. Там, где она ступала, ковер травы расцвечивали самоцветы весенних цветов, а птицы заводили приветственную песнь. Из леса к ней приближались такие же полупрозрачные звери — освобожденные пленники Бессмертного, готовые снова возродиться в нашем мире.

— Вы ее видите? — с явной завистью спросил Андрей Васильевич Мудрицкий, который еще год назад поднял бы нас на смех. — Кажется, я тоже что-то разглядел, — взволнованно добавил он, когда Хранительница повернулась, поправила светлые волосы и, глядя на перевал, помахала ему рукой.

Какое-то время он смотрел, как лучи заходящего за кромку леса солнца, пройдя сквозь облака, отражаются в воде, словно связывая воедино едва не потерявшие друг друга миры. Потом тряхнул рыжей всклокоченной головой и вновь нажал на сцепление, выворачивая на знакомый проселок.

— Куда теперь? — задал он скорее риторический вопрос.

— Я должен найти Василису! — толком не вырвавшись из обморочных объятий, попытался куда-то рвануть Иван.

— Да где ж ее теперь отыскать? — горестно вздохнул Мудрицкий, крепче сжимая руль на спуске.

Хотя немецкий внедорожник разве что по лаве не проехал бы, а по камням прыгал не хуже альпийского козла, на бездорожье трясло в нем, как в Левиных пятиколесных «Жигулях» или уазике-«буханке».

— Думаю, я знаю, где ее найти в нашем мире, — кое-как уложив Ивана на заднее сидение и обработав раны, проговорил Михаил Валерьевич. — Помнишь, Андрей, дорогу к дому, где нас после похищения держали?

— Да я ее с закрытыми глазами найду, — играя желваками, отозвался профессор Мудрицкий. — Сколько раз там сначала с Ланой, потом с Василисой гостили.

— А я тебя предупреждал, еще в первый своей приезд, — напомнил ему Михаил Валерьевич.

— Да откуда я мог знать, кто он на самом деле такой? — с болью в голосе отозвался Мудрицкий. — Ты ж прямо не говорил, все какими-то намеками. И Василиса до последнего темнила. Меня, глупая, хотела защитить. Вся пошла в мать!

— Это тот дом, куда Бессмертный нас возил на пикник и куда потом вы в прошлом году с обыском приходили? — вновь пытаясь подняться со своего ложа, подал голос Иван.

— И ничего не нашли, — отозвался Андрей Васильевич, зарубцевавшуюся, но незажившую рану на душе которого сейчас вновь разбередили.

— Да там она, там, — с виноватым видом подтвердил так и ехавший с нами Никита. — Только она ж в морозилке, — добавил он тихо и неуверенно. — Вроде как не совсем живая.

— Живую или мертвую, я должен ее увидеть, — решительно проговорил Мудрицкий, прибавляя ходу. — Хоть похоронить по-людски, — добавил он, вспомнив, видимо, пустую могилу Ланы.

Такой же кенотаф семнадцать лет простоял на семейном захоронении Шатуновых. Каких усилий Михаилу Валерьевичу стоило оперативно восстановить документы, я даже не пыталась представить. Без ведовства тут точно не обошлось. Как потом поведала Вера Дмиритиевна, когда он в Левиной одежде пришел в их старый деревенский дом, на время ставший для родных штабом наших поисков, она не поверила собственным глазам, а потом без лишних слов бросилась мужу на шею и стала расспрашивать о сыне. Хотя нам казалось, что мы странствуем целую вечность, в нашем мире прошло чуть больше двух недель. Так что нас успели объявить только в розыск.

— Надо вызвать подкрепление, мало ли кто нас там ждет, — вспомнив о смывшихся с полигона братках, спохватился Андрей Васильевич.

Хотя в тайге сотовая связь отсутствовала, внедорожник аффинажного короля оказался оборудован спутниковым телефоном.

— Сергей Боровиков из следственного комитета только что получил ордер на обыск, — слегка повеселел Мудрицкий после разговора со знакомым из органов. — Его группа уже готова, как раз собирались ехать нас вызволять!

Оказывается, Михаил Валерьевич всего за неделю, прошедшую в нашем мире после его возвращения, успел поднять свои архивы, связаться со старыми контактами и, с рекордной скоростью выправив паспорт, прилететь сюда, чтобы помочь следователям прокуратуры. Константин Щаславович предпринял ответные шаги и, если бы он не жаждал заполучить свою иглу, то для профессора Мудрицкого и старшего Шатунова все могло закончиться там на свалке.

— Предупредите следователей, чтобы до нашего приезда не начинали, — всполошился Лева.

— В самом деле, Андрей, — поддержал сына Михаил Валерьевич. — Мало ли какими ловушками оборудован дом. Да и по поводу Василисы.

Он понизил голос, виновато переводя взгляд с Андрея Васильевича на Ивана и обратно.

— Лучше нам все-таки увидеть ее до судмедэкспертов.

Ох, не стоило ему заводить речь о ловушках. Впрочем, Михаил Валерьевич дольше всех нас боролся с Бессмертным и точно знал, что тот не уйдет без прощального подарка.

Еще издали мы увидели поднимавшийся над тайгой в районе особняка столб огня и дыма. Несколько километров, пока деревья закрывали обзор, мы еще пытались успокаивать друг друга предположениями насчет оптической иллюзии или лесного пожара. Но по мере приближения к знаменитому на всю область загородному дому аффинажного короля все версии одна за другой отпадали. Построенный из экологичных материалов трехэтажный терем пылал погребальным костром нашей последней надежды.

Вернее, не совсем так. Надежда, пускай и совершенно безумная, все еще оставалась. И именно она заставляла Андрея Васильевича гнать по бездорожью на пределе возможностей Гелендвагена, проверяя на прочность гордость немецкого автопрома. Ведомый ее зелеными парусами, мой брат чуть не выпрыгнул на ходу, рискуя переломать ноги. Михаил Валерьевич вовремя его удержал. Что же до меня, то я едва не обратилась прямо в машине, устроив еще один совершенно не нужный пожар.

— Зачем мы только этих охранников живыми отпустили? — стонал профессор Мудрицкий, на заасфальтированном участке разогнавшись до космических скоростей.

— Думаю, они тут ни при чем. Константин Щаславович наверняка на такой случай наложил на дом заклинание. Чтоб замести следы, — покачал головой Михаил Валерьевич, вызывая еще и пожарную бригаду.

Особняк стоял в лесу, и огонь ждал только порыва ветра, чтобы перекинуться на деревья.