Меган Уотергроув - Подари мне вечность

Не знаю, чего мне хотелось сейчас больше всего: разрыдаться или пустить себе пулю в лоб. Но ни того, ни другого я естественно не сделала. Вместо этого я взяла вазу и со всей силы кинула ее в стену. Вот теперь мне стало легче. Намного.

А когда взошло солнце, я, наконец, дала волю слезам.

Я брела по пустому дому, чьи стены потрепались от старости, а полы потрескались. Ведь я была здесь совсем недавно, а, кажется, будто вечность назад. Мои шаги отчетливо отдавались в тишине. Я переходила из комнаты в комнату в поисках чего-то, сама не знаю чего. «Что же я хочу найти?» — спрашивала я себя, проводя рукой по пыльным перилам лестницы, которая вела вниз, в кромешную тьму. Там все случилось. В той комнате внизу. Мои мысли снова возвращались к одному и тому же.

Мне не хотелось думать о том, что Хэлла больше нет. Это было слишком больно. Невыносимо. Жестоко. Но мыслям наплевать, чего мне хочется, а чего нет. Они текут, как хотят.

Я медленно спускалась по ступеням. Темнота окутывала меня, словно теплое одеяло. Колени подкашивались, руки тряслись, но я все равно продолжала идти. Спустилась. Вот она. Дверь в ту комнату. Я остановилась. Прислушалась. Тишина. Ну, конечно же, тишина, а что я ожидала? Может, ждала, когда Хэлл возьмет и откроет эту чертову дверь, и я брошусь к нему в объятья, обниму, поцелую и скажу, что безумно люблю. Но он не открыл. Сердце вдруг забилось сильнее, и лишь одна слеза скатилась вниз по моей щеке. Я так и не осмелилась войти.

 Мой рейс в Нью-Йорк задерживался. Какие-то неполадки. Вот же гадство. Я сидела в аэропорту, и ждала. Уже почти час. Мое терпение было на исходе. И вот, наконец, приятный женский голос возвестил о том, что пассажиры могут пройти на посадку. Я встала, взяла чемодан и пошла. По дороге я думала о том, что со мной произошло за последние месяцы. А произошло на самом деле многое. Во-первых, моя семья окончательно распалась. Мама сейчас жила в Мадисоне, там строилась целая сеть антикварных магазинов (я узнавала). Жилось ей замечательно. По крайней мере, я так думала. Ведь теперь она думала, что свободна от обязательств. Будь то обязательства перед мужем или перед детьми. Я была рада за нее, но очень скучала. Хотелось снова почувствовать себя нужной ей. Хотелось, чтобы она отругала меня за то, что я так поздно возвращаюсь домой и что совсем не хочу учиться. Хотелось, чтобы она спросила «Как дела, дорогая?» или «Приглядывай за братом, пока меня не будет». Кстати, о брате. Я не видела и не слышала Томаса с тех самых пор, как в последний раз была в доме Скримов. Я уже несколько раз порывалась позвонить ему, но все как-то не решалась. Может, я надеялась, что он сам мне позвонит? Когда-нибудь.

Теперь очередь «во-вторых». За то время, что я прожила в Милуоки, я познакомилась с самыми замечательными людьми. Одним из них был Стивен Харрис. Как говорится, парень на все сто. Привлекателен, умен, добр. Но встреча со мной перевернула его жизнь с ног на голову. Я до сих пор винила себя в его смерти. Это я не уберегла его. Временами я думала, что не встреться он со мной, он был бы жив и здоров. И все бы у него было хорошо. Наверное. «Прости меня, Стивен. Прости за все».

В третьих. Джуд Линч. Моя головная боль и одновременно панацея от всего. Джуд, безусловно, занимал какую-то часть моего сердца. Он умел меня развеселить и порадовать, но не все так радужно, дорогие. Джуд — хладнокровный убийца. Он всегда говорил, что любит меня, хотя мне иногда казалось, что в любой момент он может просто взять и свернуть мне шею, если я сделаю или скажу что-то не так. Это странно, но это так. Ту записку, что он мне оставил, я сохранила. Я тоже, как и он надеялась на встречу. Но только он надеялся снова воссоединиться со мной, а я, наоборот, мечтала о мести. Я просто грезила о том, что в один прекрасный день я встречусь с ним лицом к лицу, и прикончу. Раз и навсегда. Вот тогда я успокоюсь.

И, наконец, в четвертых. Это самое трудное. Вспоминать о Хэлле было тяжелее всего. Он погиб (скорее всего) из-за меня. Он пришел, чтобы спасти меня, а получилось… Я долго пыталась отрицать, что люблю его, но последние дни изменили все. Он был лучшим из всего, что было в моей жизни. И я буду любить. До кончиков ресниц. До перекрытия кислорода в легких. До потери пульса. Любить. ЕГО.

Продолжение следует…