Институт будущих магисс (СИ) - Платунова Анна Сергеевна

Старуха прикусила золото единственным зубом, сокрушенно покачала головой и, кряхтя, потянулась за ключом.

— Идем!

Комната, куда попала Вертрана, больше напоминала холодный чулан. Крошечный камин, продавленная кровать, тумбочка и занавеска на окне, похожая на кусок половой тряпки.

— Понимаю, вы привыкли к другим удобствам…

— Меня все устраивает! — вздернула подбородок Вертрана.

— Я могу послать за дровами…

— Позже!

Верта протянула руку за ключом и непреклонно закрыла дверь за хозяйкой, будто разделяя жизнь на две половины. Потом легла, скорчившись, на постель, стремясь подольше удержать тающее тепло. Когда она осталась наедине с собой, маска бесстрастности слетела с лица и магисса горько расплакалась над разбитой жизнью.

«Он обещал свободу. Вот и получи ее сполна, Вертрана…»

Верта и сама не понимала, почему ноги принесли ее сюда, в эти трущобы, где она с семьей переживала худшие времена. Может быть, она пыталась подспудно доказать себе, что лучшего она недостойна? Уличная девка…

Промелькнула и тут же растаяла мысль о Мей, Тео и их гостеприимном доме. Нет, Конор первым делом отправится к лорду Ройму, надеясь застать беглянку там. Если она твердо и окончательно решила разорвать отношения, ей нужно спрятаться, залечь на дно.

Она смутно помнила о том, что ее с Конором до сих пор связывает клятва крови, принесенная на Небесном Алтаре. Помнила и о давнем разговоре, состоявшемся сразу после того, как они заключили соглашение.

— Как же я могу стать свободной? Магисса никогда не может оставить хозяина. Ей становится так плохо, что она чуть ли не на коленях приползает, умоляя принять ее назад.

— Только если хозяин ее позовет. Я никогда бы не стал применять этот варварский способ.

Вертране оставалось лишь надеяться, что лорд Конор не нарушит обещания. Не захочет причинять ей боль… Хотя куда уж больше! Да если даже прикажет явиться, Верта руками и зубами вцепится в дверной проем, но никуда не пойдет.

«Что же теперь?.. Нет, сегодня я не буду думать о будущем!»

Работа для девушки в городе всегда найдется. Наймется горничной, разносчицей, да хоть поломойкой. Главное, она больше никому не будет обязана! Потом, когда немного пообвыкнется с новой жизнью, напишет письмо Мей, чтобы рыжуля не волновалась.

Вот только… Как быть с той маленькой тайной, о которой Вертрана так и не решилась сообщить Конору? Все откладывала и откладывала, опасаясь, что вместо радости на его лице увидит негодование. А теперь…

— Вертрана, ты такая непроходимая тупица! — сказала она вслух, переворачиваясь на спину и разглядывая потолок в патине плесени и пыли. — Как можно было поверить? Надеяться на что-то! Вот и расплачивайся за это!

Верта больно-больно ущипнула себя за бедро. Останется синяк. И хорошо, заслужила. Это еще не больно. Гораздо больнее будет, когда придется совершить ужасный, но необходимый шаг…

Она никак не может обречь невинное создание жить в нищете. За них некому заступиться. Они умрут от холода и голода, едва ребенок появится на свет.

— Прости… — прошептала Вертрана. — Я тебя недостойна. Прости. Я не должна была быть такой беззаботной. Случай Мей ничему меня не научил. Хорошо, что у Мей есть Тео. А у нас никого нет…

«Уличная девка!»

Вертрана положила руку на живот. Убрала. Снова положила. Залилась слезами.

«Не сегодня, — подумала она. — Не могу…»

*** 67 ***

Она немного поспала, проснулась, дрожа от холода, но чуть посвежевшая. Первым делом попросила у хозяйки принести дров и воды. Из окна подозвала того самого парнишку, что показался смышленее других, и отправила в лавку, пообещав медяшку за труды.

Потом села к огню с чашкой чая в одной руке, куском хлеба в другой и отважно признала несколько важных фактов.

— Я беременна и не смогу убить ребенка, — вслух произнесла Вертрана, морщась от звуков собственного голоса: ей было страшно. — До его рождения еще несколько месяцев, за это время может произойти что угодно. В конце концов, разве я не боец? Разве я когда-то сдавалась?

Она откусила кусок хлеба грубого помола, запила горячим напитком, по телу разлилось тепло, а вместе с теплом возвратилась надежда.

— Я в бегах, и, если Эмбер каким-то образом почувствует брата или сестру, она меня найдет, — проговорила она второй факт. — Значит, я не могу задерживаться на одном месте дольше, чем на один день.

Бродячая и бесприютная жизнь ее пока не пугала, наоборот, хуже увязнуть в местечке, подобном этому, как в болоте.

— Я… — она сглотнула, прежде чем смогла сообщить пустым стенам и очагу последний факт. — Я люблю этого гада… И не сразу сумею забыть.

Но однажды пройдет и эта боль. Просто надо двигаться вперед — день за днем, маленькими шажками. А каждый день будет складываться из мгновений, таких, как это — горячая чашка в руках, тепло камина. Или ветер и дождь. Череда комнат и лиц. И когда-нибудь боль притупится, отступит на второй план.

Денег пока достаточно, а потом… Потом она решит, что делать дальше.

— Я ухожу, — сообщила она утром старухе, которая сегодня поверх вороха платьев нацепила дырявое пальто.

— Я не верну деньги! — злобно прошипела та. — Ты заплатила за неделю.

— Оставьте себе, — устало согласилась Верта: не было сил ругаться.

Впредь нужно тщательнее планировать расходы. Для жизни ей не надо много — крыша над головой да ужин. А на завтрак вполне сгодится чашка чая. И придется, пожалуй, прикупить пару простых платьев, иначе люди станут коситься, а лишнее внимание ей ни к чему.

Отыскать бы маму и Тима. Где они сейчас? Каким вырос брат? Он уже совсем взрослый. Наверное, работу нашел. Помечтать о тихом маленьком доме в деревне было сладостно, да толку нет. Вертрана отныне сама по себе и станет рассчитывать лишь на собственные силы.

Больше недели Вертране удавалось следовать плану. Каждое утро, проснувшись, она покидала временное пристанище. Бродила по улицам, пыталась подработать. Иногда получалось наняться в трактир разносчицей, но чаще, увидев, что новенькая совсем не умеет обращаться с клиентами, ее отправляли на кухню мыть посуду. Вертрана сменила платье из дорогой, добротной ткани на простенький наряд, накидку обменяла в лавке на меховую телогрейку. Волосы закрывала платком и старалась поменьше разговаривать, потому что правильная речь никак не вязалась с образом простолюдинки. Вот только горбиться не получалось. Прямая осанка и вздернутый подбородок в глазах людей превращали ее в гордячку. За это ей не раз влетало от временных работодателей.

— Вниз, вниз гляди, дура! — возмущался хозяин трактира, куда Вертрана нанялась подавальщицей. — Думаешь, если морда смазливая, так можешь нос задирать! И не таких обламывали.

Знал бы этот плюгавый человечек, брызжущий слюной, что новая работница может отправить его на тот свет щелчком пальцев, удержался бы от оскорблений. Но Вертрана решила, что он того не стоит. К тому же ей, сильной магиссе, никак невозможно было проявить свой дар. Это выдаст ее быстрее, чем клеймо на лбу «Воспитанница Института».

Вечером, расположившись на новом месте, торопливо поглощая незамысловатый ужин, Верта нет-нет да думала о Коноре. Он уже забыл ее? Вычеркнул из памяти в тот же вечер, пожав плечами: «Что же, она получила то, что хотела»? Или пытался отыскать? Он мог позвать ее в любой момент, но запретил себе, чтобы не причинить боли? Но, скорее всего, он вздохнул с облегчением, избавившись от обузы. Он вернул дочь. Зачем ему теперь Вертрана…

Между тем зима отступала. Она долго не сдавала своих позиций, но, разразившись напоследок снежной бурей, выплеснула злость и покинула поле боя. Уже на следующий день ярко сияло солнце, снег потемнел, кое-где виднелись проплешины с торчащими из-под земли отважными, но такими хрупкими травинками. Борются ведь, не сдаются! Вертрана улыбнулась, на секунду поверив, что все будет хорошо.

А вечером того же дня услышала зов. Давно забытый, ненавистный голос госпожи Амафреи приказывал всем воспитанницам явиться на обряд отречения.