Улыбающаяся - Тростниковая птичка

  Юстимия, в очередной раз приблизившись к покойной, неожиданно резко склонилась над Найной, и тут же нетерпеливо защелкала пальцами, привлекая к себе внимание. Одна из совсем молоденьких послушниц подбежала к ней с небольшим чемоданчиком.

  - Змея, как есть змея, - ворчала Юстимия негромко, ловко орудуя кисточками и спонжиками, - мало мне нервов при жизни попортила, так и в смерти никак не успокоится!

  Я вцепилась зубами в выданный мне кружевной платок, отчаянно завидуя невозмутимости Эдварда.

  Юстимия, склонив голову набок, критически оглядела покойницу, кивнула сама себе, и торопливо убрала все кисточки и баночки обратно в чемоданчик, который юная послушница тут же поторопилась унести.

  Две младших дочери помогли Юстимии натянуть на простенький, без рисунка и украшений черный шальвар-камиз, в котором она ходила обычно, багряно-черное траурное облачение. Юстимия терпеливо ждала, пока помощницы превращали ее в подобие Новогодней елки, нанизывая перстни на пальцы, расправляя ожерелье и пояс, застегивая наручные браслеты, не уступающие размерами мужским брачным, и завязывая особым образом золотистый шарф. Наконец Юстимия устало тряхнула головой, и храмовницы отступили.

  - Хватит, хватит! Еще немного - и я шагу не смогу ступить под тяжестью надетого на меня богатства, - устало призналась она, - Помогите мне дойти до кафедры. И запускайте уже.

  И Старшая дочь, поддерживаемая под локти своими подчиненными, прошаркала до высокой, богато инкрустированной кафедры, расположенной справа от гигантских ступней Праматери.

  А потом огромные двери распахнулись, впуская в храмовый зал скудный свет пасмурного дня, влажный воздух и людской гомон. Людской поток медленно и печально тек мимо постамента с телом: мужчины в парадной форме и женщины, выглядящие сегодня скорее витриной для драгоценностей, с непременной парой бордовых местных многолепестковых цветов в руках. Мимо Найны проходили почти не задерживаясь - женщины преклоняли колени, клали цветы на специально расстеленную ткань, мужчины ограничивались кивком. По большинству посетителей было видно, что они просто соблюдают формальности. А вот рядом с Эдом потихоньку собиралась толпа из желающих выразить соболезнования. Впрочем, надо отдать Храмовым Дочерям должное - с людским потоком они справялись отменно, так что никакой давки или заминок в движении не было. Да и толпу вокруг Эда они прореживали мастерски. Мы же с Саем были скорей предметами интерьера. Время от времени кто-либо из воинов подходил и к нему, правда, соболезнований не было - даже мне было ясно, что отношения моего мужа с мачехой можно было назвать разве что нейтральными. Скорее уж - вооруженным нейтралитетом. Большинство из тех, кто отдал последний долг покойнице, не задерживаясь, покидал Храм, но все же, некоторые из пришедших рассаживались на лавках в ожидании. Я подняла на Сая вопросительный взгляд и указала на одну из таких женщин.

  - После прощания - общее поминовение, остаются те, кто пожелает, - тихо просветил меня Сай, - потом двери Храма закроют. Ночь принадлежит семье. С восходом солнца её предадут земле.

  Единственным светлым пятном в монотонной процессии оказались мои подруги - невесты. Я улыбнулась, заметив Брендона, куртка которого была щедро расшита огненно-алыми бусинами. Он с самым серьезным видом сопровождал цветущую Мию и перепуганную Хло, постоянно теребившую в руках несчастные поминальные цветы. А потом я увидела пару, при виде которой мне срочно пришлось прикрыть лицо платком и изобразить кашель. Доктор Джеремайя, выглядящий весьма элегантно в парадной форме, поддерживал за локоток обожающе глядящую на него Малышку, и слушал её щебет с выражением вежливой скуки на лице. В церемонии учавствовали и другие невесты - двоих сопровождали воины с бусинами на куртках, а остальные девушки так и прибыли - жмущейся друг к другу стайкой. К сожалению, поговорить с Мией и Хло возможности не было, но даже от простой встречи на душе стало теплее. Утром, улетая, как мне казалось, с Керимы навсегда, я не могла думать ни о ком, кроме Сая, а вот сейчас, сидя в Храме на церемонии, больше напоминавшей фарс, я поняла, что на Кериме есть люди, которых мне будет не хватать.

  Когда людской поток обмелел, Юстимия произнесла краткую речь в память покойной. Обтекаемые формулировки, ни одного обидного или оскорбительного слова - но мне все-время слышалась ирония в её голосе, когда она рассказывала о том, какой Найна была верной и преданной женой, и как заботилась о благополучии семьи и всего рода. Церемония была откровенно скучной, и поэтому я принялась рассматривать людей, оставшихся на поминовение, лениво перепрыгивая взглядом с одного лица на другое. Удивилась, заметив двух женщин возраста Найны, сидевших бок о бок, с выражением горя на лицах. Подруги? С другой стороны - с кем-то же ей надо было быть откровенной, делить горести и маленькие радости? Ну не могла же Найна прожить жизнь совсем без радости? Мысли, крутившиеся вокруг жизни Найны, как-то плавно сместились на наше с Саем будущее. Теперь я смотрела на все происходящее другими глазами - немного успокоившись после приснившегося мне кошмара я приперла мужа к стене (вернее - притиснула к простыням) и потребовала рассказать мне все! Сай пытался протестовать, но я заявила, что отказываюсь жить в мире, в котором, съездив в гости к маме, вполне можно вернуться к трупу собственного мужа в залитую кровью прихожую. И только потому, что я оказалась не в курсе какой-либо очередной 'милой' керимской традиции. Хитрый кот сперва принялся ласкаться, потом, поняв, что я настроена решительно, принялся доказывать мне, что он все предусмотрел, поэтому и выбрал беседку с ее мраморным полом. Но я тоже умела играть нечестно, и после пары показательных всхлипов Сай капитулировал.

  От мыслей меня отвлекла группа чужих воинов, сопровождающих невысокую, круглую женщину, немного похожую на Найну. Сай сказал, что это кузина Найны, дочь главы рода Щитомордника, приехала с мужем отдать долг памяти дочери их рода. Судя по всему, особенно теплых отношений с родственниками у Найны тоже не сложилось. Я разглядывала Щито... Щитоморд..., в общем - женщину Щитомордников, и гадала - как при похожих внешних данных могли получиться столь разные женщины - кузина Найны, в отличие от покойницы, была уютной и улыбчивой. Сразу за спинами официально-парадных Терри и Миста сидели рядышком невозмутимые Петька и Пашка при полном параде, прекрасно отыгравшие свою роль 'во имя установления долгосрочных и добросердечных взаимовыгодных отношений. Внешне все было гладко, но я могла поспорить на собственный платежный сос-чип, что сейчас эти четверо либо готовят очередную шкоду, либо вовсю режутся в какую-либо азартную игру. На задних самьях расположились несколько воинов 'в возрасте', которые еще подошли к нам после прощания - видимо, близкие знакомые Эда. Одному из них, 'дяде Эмилю', Сай откровенно обрадовался. И тут взгляд натолкнулся на совсем юного парнишку - моего ровесника, или даже младше. Узнавание получилось мгновенным: не смотря на то, что сейчас парнишка был одет, и между бровей у него залегла горестная складка, именно его я видела в ковровой лавке на Ак-Тепе. Он сидел с краю, сжимая и разжимая кулаки в бессильной попытке справиться с эмоциями - совершенно точно не воин, и совершенно точно - безо всяких шансов в случае потасовки. Он единственный из присутствующих так сильно и искренне переживал смерть Найны. Я занервничала, заерзала, помотала головой, когда встревоженный Сай, сжав мне плечо, поймал мой взгляд, и принялась гипнотизировать Юстимию. К счастью - та как раз сделала перерыв, и обводила нас глазами. Поймав мой взгляд и проследив за тем, на кого я показываю, жрица еле заметно кивнула, и буквально через минуту рядом с парнишкой оказались две Младшие Дочери, улыбавшиеся с такой ласковостью, что я невольно поежилась. Парнишку увели, а Юстимия, проводив их глазами и убедившись, что все в порядке, быстренько свернула свое выступление.