Януша Флейман - Наверное, звезды сошли с ума (СИ)

— Это слишком очевидно? — почему-то я зык не повернулся соврать и убедить манульца в том, что все хорошо.

Не знаю, почему, но к этому мужчине я испытывала довольно приятные чувства. Он был каким-то родным, особо притягательным, мне хотелось довериться ему и рассказать о приказе повелителя. Черные глаза сверлили меня внимательным взглядом некоторое время, будто заглядывая в самую глубину души.

— Ваши эмоции считываются очень легко.

Правда?! А мне казалось, что я само спокойствие.

— Я никогда раньше не участвовала в подобных мероприятиях. И это оказалось непросто.

— А на кого вы злитесь, Шания?

Я насторожено посмотрела в эти бездонные глаза. Неужели он видит меня насквозь? Опустила голову и долго молчала, не зная, как ответить на этот вопрос. Хорошая же из меня выйдет шпионка!

Триксен некоторое время терпеливо ждал, а затем произнес:

— Шания, вы сегодня хорошо справились со своими обязанностями. У императора нет никаких нареканий в ваш адрес.

Я благодарно кивнула в ответ, все еще боясь посмотреть в глаза манульцу.

— Давайте я провожу вас к столу.

Я хотела кивнуть, но меня вдруг осенило:

— Но ведь… мне нельзя принимать пищу при императоре…

Глаза Триксена начали переливаться, а уголки губ слегка дрогнули:

— Это не относится к пиру на самирской земле.

Ах вот как? Но вслух произнесла:

— Хорошо.

Триксен сделал приглашающий жест рукой в сторону главного стола. Там сидела чета повелителей, самирский посол, джеррский император и еще один манулец. Я так и не поняла, какую должность он занимает. Два стула пустовало. Неужели один из них предназначался для меня?!

Но вопрос отпал сам собой, когда Триксен отодвинул стул, стоящий около самирского посла, и перевел взгляд на меня. Поборов смущение, я опустилась на него. Манулец присел рядом, между мной и императором.

Не могу передать словами свои ощущения во время этого ужина. Мне казалось, что за мной наблюдает каждый из присутствующих здесь. Я пыталась что-то есть, но аппетит отсутствовал напрочь.

Меня просто разрывали изнутри противоречивые эмоции окружающих меня людей, которые я ощущала, как свои. С одной стороны — настороженность повелительницы. Она следила за мной из-под опущенных век. Простое любопытство или что-то другое? С другой стороны — липкое и малоприятное внимание повелителя. Я изо всех сил старалась побороть дрожь всякий раз, когда он бросал на меня мимолетные взгляды. Я хотела зацепиться хоть за что-то успокаивающее и настойчиво искала это. И нашла! Справа от меня. Со стороны манульцев. Триксен! Он настойчиво посылал мне мягкие разряды, которые я трактовала, как поддержку.

Я улыбнулась и перевела благодарный взгляд в его сторону, но наткнулась на черные глаза императора, сидящего справа от Триксена. Первым порывом хотелось по привычке опустить голову, но темный взгляд будто загипнотизировал меня. Непонятная дрожь побежала по телу. Но ощущения не были неприятными. Наоборот. Сердцебиение ускорилось, дыхание оборвалось и захотелось утонуть в этой черной бездне. И это длилось до тех пор, пока глаза императора не начали мерцать, а губы не скривились. Он первым отвел взгляд. И осталось ощущение недовольства с его стороны в мой адрес. Но зато теперь я отчетливо видела его татуировку на левом виске. Непонятный витиеватый рисунок меня просто заворожил. Я не могла заставить себя оторваться от него. Более того — хотелось прикоснуться к этой татуировке, пальцы рук настойчиво чесались. Я пришла в себя лишь тогда, когда Триксен рядом зашевелился. О звезды, ну что я за дура такая!

И тут повелитель Наян Армусский решил нарушить молчание и завел какую-то беседу. Император ответил ему и я на автомате перевела его речь. Мысли и эмоции разбрелись и вернуться обещали не скоро. Я начала активно молиться о скорейшем окончании этой пытки.

На следующее утро повелитель снова прислал за мной прислужника. С большой неохотой и плохими предчувствиями я пришла на аудиенцию прямо в личные покои его величества. Наян Армусский встретил меня в небольшой роскошно обставленной гостинной. Он стоял у окна и сразу же обернулся, глядя прямо в глаза.

— Шания, дорогая моя, присядь.

И он жестом указал на массивное современное кресло, выдержанное в зелено-золотых тонах. От обращения 'дорогая моя' пробрала внутренняя дрожь. Хотелось отказаться от столь любезного предложения повелителя, но я не посмела этого сделать.

Присев на краешек кресла, перевела ожидающий взгляд на собеседника. Тот некоторое время молча разглядывал меня, а затем поинтересовался:

— Как продвигается наше дело?

О звезды! Какая идиотская ситуация! Не хочу я никаких 'наших дел' с этим человеком. Что же ему ответить? Попробовать притвориться дурочкой?

— Вы имеете в виду, узнала ли я что-нибудь интересное об императоре?

Наян Армусский раздраженно прищурился и через мгновение ответил:

— Я имею в виду, что ты не стараешься выполнить то поручение, которое я тебе дал.

Ничего себе поручение! Это самое настоящее самоубийство! Да уж, влипла!

— Мне пока что не удалось остаться и поговорить с императором наедине.

— А ты хотя бы попыталась это сделать?

— Дело в том, что я…

— Шания, ты не понимаешь, — раздраженно перебил меня повелитель. — Все это очень серьезно. Он пробудет здесь еще два-три дня, не больше. Ты обязана втереться ему в доверие. Мне нужна любая информация. Мне нужен надежный человек в его окружении. Шания, завлеки его, заинтересуй! Ты красивая и обаятельная молодая женщина. Не мне же учить тебя всем этим женским штучкам, которые вы применяете для соблазнения мужчин!

От его монолога я просто потеряла дар речи. Неужели он и правда рассчитывает на то, что я буду затаскивать императора в постель?! Да он чокнутый на всю свою величественную голову! Мне надоело слушать этот бред!

— Я не смогу этого сделать! Найдите кого-то другого!

Я постаралась произнести это мягким и дипломатичным тоном, но взгляд повелителя потемнел от злости. Он некоторое время молчал, а затем прозвучал резкий ответ.

— Это исключено. Ты закончишь то, что начала.

Я поняла, что это типичная угроза. Но меня она не напугала, а почему-то неимоверно разозлила.

— Я не смогу сыграть эту роль!

Повелитель неторопливо подошел ко мне почти вплотную. Я ощутила от него мощную волну негодования и некоторого презрения. Он долго сверлил меня задумчивым взглядом. А когда заговорил, в голосе слышались всевозможные оттенки злости.