Дженнифер Эстеп - Прикосновение холода

Кроме того, это давало мне возможность сделать что-то хорошее с моим цыганским даром, опустим то, что приходится искать потерянные бюстгальтеры девушек, которые сами должны были бы знать, где они вообще их сняли.

Я осмотрела оставшиеся купюры в банке. Там было еще две сотни и несколько полтинников и двадцаток, видимо, у бабушки была хорошая неделя с предсказаниями.

Из другой комнаты все еще доносилось бормотание, поэтому я открыла холодильник, сделала себе томатный сандвич с солью, перцем и немного укропа. И в конце я закончила произведение толстым куском острого сыра и большим количеством кремового майонеза.

Все это я сложила на кусок моего любимого хлеба из кислого теста. На десерт я отрезала кусок сладкого воздушного тыквенного пирога, который бабушка оставила в холодильнике. Я облизнула остатки творожной начинки с ножа. Хммм. Так вкусно.

Все женщины Фрост были не только обладателями цыганского дара, но и ужасными сладкоежками. Честно, если что-то содержало сахар или шоколад, а лучше и то, и другое, бабушка и я сразу поглощали его.

Моя мама была такой же. Бабушка была прекрасным поваром и еще лучшим кулинаром, так что на ее кухне всегда были сладкие штучки, обычно только что из печи.

Я съела обед и собрала остатки пирога из тыквы с тарелки, затем все убрала. Как только все было сделано, я достала мой комикс "Супер-женщины" и уютно устроилась за кухонным столом, чтобы подождать, когда бабушка Фрост закончит со своим клиентом.

Да, вероятно, моя любовь к супергероям делала меня еще более странной, чем я и так была, но мне нравилось читать комиксы. Рисунки были первоклассными, характеры интересными, а героиня всегда выигрывала в конце, все равно какие катастрофы происходили до этого. Я хотела бы, чтобы моя жизнь была такой.

Тогда моя мама смогла бы пережить автокатастрофу, так как многие из моих героев делали это в комиксах.

Старая, привычная боль распространилась в моем сердце, но я откинула печальные мысли и погрузилась в историю, затерялась в приключениях, до тех пор пока не смогла забыть, или почти забыть, насколько ужасной была моя жизнь.

Я как раз перевернула последнюю страницу, когда на кухню вошла бабушка.

Геральдина Фрост была одета в пурпурную блузку из тонкого шелка, в сочетание с длинными черными брюками и шлепанцами, которые были загнуты вверх впереди и выглядели как у джина из бутылки.

Не то чтобы действительно можно было определить, что именно она носила, так как платки укутывали почти все ее тело. Пурпурные, серые, изумрудные. Все эти цвета перемешивались друг с другом, пока фальшивые серебряные монетки звенели на длинных концах бахромы.

Кольца с большими драгоценными камнями были одеты на угловатые пальцы, и вокруг ее правой лодыжки красовалась тонкая серебряная цепочка. Ее волосы стального цвета спадали на плечи, удерживаемые только платком, который она использовала как ленту на голове. На ее румяном, морщинистом лице сияли пурпурные глаза.

Бабушка Фрост выглядела так, как я всегда представляла себе настоящую цыганку, и именно такой образ ожидали увидеть ее клиенты от человека, который мог предсказывать будущее.

Бабушка утверждала, что люди всегда платили помимо ее предсказаний, так же и за ее внешний вид. Так что старая, мудрая и таинственная цыганка просто получала хорошие чаевые.

Я не знаю точно, что именно делало нас цыганками. Мы не вели себя как цыгане, о которых я читала. Мы не жили в повозках, не путешествовали из города в город, чтобы красть деньги из сумок. Но меня называли цыганкой, с тех пор как помню и так я видела саму себя.

Возможно, это зависело от того, что я была Фрост. Бабушка объяснила мне, что в нашей семье была традиция, чтобы женщины сохраняли девичью фамилию, так как наш цыганский дар, наша сила, передавалась от матери к дочери по наследству.

Поэтому, несмотря на то, что мои родители были женаты, я получила фамилию мамы Грейс, а не моего отца. Его была Форсети.

Или, возможно, это был наш дар, который делал нас цыганками, странные вещи, которые мы делали и могли видеть. Я не знала, и ни мама, ни бабушка не объясняли мне этого. Вообще-то я и не спрашивала, прежде чем пойти в Академию, где все точно знали, что они могли, откуда произошли и как много денег на счету их родителей.

Иногда я спрашиваю себя, сколько, собственно, знала бабушка Фрост об Академии, подрастающем поколении Воинов, Жнецах и всем остальном. Ведь она не возмущалась, когда профессор Метис появилась у нас, чтобы сообщить, что мне нужно поменять школу.

Бабушка казалось подчинилась судьбе, как будто она всегда знала, что Метис придет, рано или поздно. Конечно, я все рассказала бабушке о странных вещах, которые происходили в Академии, но она даже ни разу не моргнула.

И каждый раз, если я спрашивала ее об Академии и почему я действительно должна была пойти туда учиться, она говорила, что я должна попробовать все и когда-нибудь станет лучше.

Иногда я спрашиваю себя, врала ли она мне, несмотря на то что, она никогда не делала этого раньше.

– Привет, сладкая, – сказала бабушка Фрост, одарила меня поцелуем в макушку и провела пальцем по щеке. – Как дела в школе?

Я закрыла глаза и наслаждалась мягким теплом ее кожи на своей. Я должна была быть осторожной из-за моего цыганского дара, из-за моей психометрической магии, когда я прикасалась к кому-то, или кто-то ко мне.

Если даже предметы оживляли видения, прикосновение с кожей могло вызвать более сильные видения и позволить огромному потоку чувств обрушиться на меня.

Правда. Я могла видеть все, что кто-то делал, знала каждую грязную тайну, которую он пытался спрятать, узнавала хорошее, плохое и действительно ужасное.

Ну, я не была полностью робкой к прикосновениям других людей. Обычно все было в порядке, если речь шла о коротких, мимолетных прикосновениях, случайных контактах, которые происходили когда кто-то давал мне карандаш или я касалась пальцев другой девушки, потому что мы одновременно потянулись за одним куском чизкейка в кафетерии.

И многое из того, что я видела зависело от того, о чем человек думал в этот момент.

В классе, на обеде или в библиотеке я была уверена, что большинство людей вокруг меня только и думали о том, насколько скучно было на уроке или почему в этом месяце подавали лазанью примерно в сотый раз.

Тем не менее я оставалась осторожной рядом с другими людьми, так как меня и учила мама.

Хотя одной части меня действительно нравился этот дар, который давал мне возможность узнавать чужие тайны. Да, в этом отношении я была плохим человеком.

Но я уже давно узнала, что самый милый и хороший человек мог иметь самое темное, самое развратное сердце, как отчим Пейдж Форрест. Лучше было точно знать, какими люди являлись на самом деле, чем доверять человеку, который в конечном итоге просто хотел сделать тебе больно.