Елена Саринова - Евсения. Лесными тропками

   - Покажите госпоже то, что хозяин вчера отложил, - прилизанного "душку" унесло в скрытую за бархатной занавесью комнату, а мы, наконец, смогли (опять же все трое), отмереть, так как остались в узком зале ювелирной лавки сейчас совершенно одни, тут же разбредясь взглядами, кто куда.

   В камнях я, хоть и неглубоко, но, разбираюсь - у батюшки Угоста их много, на все случаи жизни. Одни - в перстнях, другие - на шнурках кожаных. А несколько, так и вовсе - в отдельном маленьком мешочке. К тем мне и прикасаться-то строго запрещено, так как служат они лишь своим богам, светясь через плотную ткань, мощной магической силой. Но, то, что было здесь, среди золота, серебра, да меди дешевой... Все маленькое, обитое синим бархатом пространство прямо переливалось и пело на разные голоса, обещая блага своим носителям и грозя им справедливыми карами. Хотя, особо ценных было мало. В основном, для работяг. Тех, кто заработанные на прииске медени не все в здешних тавернах просадил и жене "откупной" гостинец решил сделать. А, чтоб настоящих покупателей, на настоящие деньги... Где их в Букоши то взять, кроме...

   - Вот, пожалуйста, - успевшая лишь расслабиться Любоня, на этот раз мимо моей лямки промахнулась. - Госпоже нравится?

   - Ну-у, да... - мужественно кивнула головкой первая весевая невеста. - А что... это?

  Лавочник, воодушевленный нашей реакцией, сунул моей подруге под нос дощечку, обтянутую все тем же бархатом с прикрепленными на нем объемными сережками и не менее внушительным колье и передвинул по прилавку канделябр:

   - Единичная и тончайшая работа. Имитация начала тысячелетия -блистательных времен Женевьевы Первой. Белое золото, бриллианты и сердце обеих композиций - великолепные, густо-сиреневые аметисты. Хотите примерить?..

   - Любоня?

   - Ась?..

   - Госпожа пока решает. Она желает еще что-нибудь посмотреть, - вновь и, как нельзя вовремя, встрял Русан, и, развернувшись, медленно пошел вдоль прилавка. Его же место тут же заняла, подтащившая от входа стульчик Галочка и, пыхтя, на оный взобралась:

   - Ну, надо же. А мне вон те бусики нравятся, - ткнула пухлым пальчиком в серебряный с гранатами браслет... Губёшка не дура у дитя, да только не по силам ей еще мощь этих кроваво-красных каменьев.

   Я же, воспользовавшись суетой с той стороны прилавка, тоже двинула, вслед за гридом, разглядывая украшения по проще - вот интересно, если б Лех мне что-нибудь из этой "вечной красоты" вчера выбирал, на чем остановился?.. - Ой, звиняй, не заметила, - натолкнулась на застывшего на моем пути Русана. - Скажи, а чтоб ты для своей... любимой здесь прикупил?

   - Я?.. Вот это.

   - Ага-а... - а ведь, действительно... "это".

  Маленький, будто рябиновый листик, сложенный с одного края "лодочкой", бережно держал на себе круглую, молочную жемчужину. Жемчуг - символ скромной девичьей чистоты и верный обережник от неразделенной любви. Камень невест и тех, кто верит в непременное счастье:

   - Можно мне вот это поближе посмотреть? - заслужила я настороженный взгляд от Русана и рассеянный - от лавочника. - Очень хочется. Тем более, к этому колечку еще и сережки такие же есть.

   - Одно мгновенье...

   Однако подруге моей пришлось тяжко. Я ж ее не один год знаю, и без секретных перешептываний понятно, что не по душе ей щедрый выбор жениха. И вправду сказать, где ей в таком, кричащем роскошью колье и сережках по нашей веси выгуливаться? Да к ним бедной Любоне шубу теперь надо соболью и платья из шелка да парчи. И о чем вообще этот Ольбег думает? Толи дело, Русан... Кстати...

   - Любоня, подойди ко к нам вместе с подарком. Здесь видно лучше... Ага. Примерь, серьги то.

   - А, может, не надо? Вдруг, погну?

   - Или до пола уши оттяну, - вперилась я внимательным взглядом в разрумянившуюся от старания подругу. - А ты знаешь, как камень этот, аметист по-другому называется?

   - О-о, - тут же вмешался в наш разговор, присквозивший следом лавочник. - Это - очень древний камень, известный еще с Библейских времен... - залился он жаворонком, под мои поощряющие кивки. - Самым первым его знаменитым носителем был сам Апостол Павел. Теперь же он - непременный спутник священнослужителей. Их верный талисман.

   - А называется он... - открыла я рот.

   - Глаз Христов, - торжественно закончил оратор.

  Бря-як...

   - Ай! Ой, простите. Не удержала в руках, - ну да, и всего-то чуточку я тебе в этом поспособствовала. - Я не могу такой камень носить. Мне...

   - Ей то Мокошь не позволяет. Ой, Любоня, глянь. А вот эти тебе Мокошь позволит носить? Какие они красивые и с жемчужинами, прямо, как туман на нашем озере. Помнишь, когда мы в нем на рассвете плескались?..

   До нужной мне улицы с одноэтажной, такой же "хлипкой" на вид почтой, ехали молча. Галочка, теребя свои новые бирюзовые бусики, купленные на выданные матушкой деньги. Я - старательно пряча улыбку на случайных прохожих и воронах по обочинам и Любоня, задумчиво вздыхающая, в новых сережках с жемчужинами на листиках и в таком же колечке. Наконец, подруга моя не выдержала:

   - Мне этот "подарок" гораздо более люб, но, все ж, как-то нехорошо вышло. Хотя...

   - Хотя, деньги немалые жениху своему сберегла и сама верных съуроков[19] избежала, - с готовностью вступила я в ожидаемый разговор. - К тому ж...

   - К чему ж? - скривилась на меня совестливая подружка.

   - Ольбег же тебе сам велел выбрать то, "на что глаз упадет". А он как раз и упал из твоих трясущихся рук вот на эти сережки, которые в тот момент на прилавке лежали.

   - Глаз?

   - Ну, да. А кто ж знал, что глаз этот "Христовым" окажется? Про то твой жених не уточнял. Или уточнял?

   - Не-ет, - не выдержав, прыснула Любоня, увлекая и меня за собой...

   Воду я люблю. И шумную, в маленьких радугах, живущих на каждом из речных порогов, и смирную, как на нашем Купавном озере. Да любую ее люблю, но, только не грязную. Грязь для воды, как болезнь для живого существа. Она, даже если и на дне осядет, все равно в любой момент о себе напомнить может, как батюшка Угост говорит, "встряской". А вот Козочка была "больна". Уже шесть лет. Еще одна причина, по которой я Ольбега не жалую (кроме той, что он мужского рода, с липким взглядом вечно припухших глаз и скоро с подругой меня разлучит). Потому как из-за его "породных разработок" наша вертлявая речка несла сейчас в своих водах песочную муть с прочими донными шлаками. Да еще ни куда-нибудь, а в Купавное озеро.

   Особенно отчетливо эта безобразная картина была видна мне сейчас, с самой середины узкого, на ширину полутора подвод, дощатого моста, перекинутого через Козочку в миле от новой Букоши и на тракте, ведущем к нашей веси и дальше на юг вдоль Рудных гор. Еще одно "новое веяние" - новый мост. Старый, правда трухлявый, но, еще вполне себе действенный, обвалили вскоре после начала рудокопной канители. А новый был построен уже ближе к прииску и исключительно на деньги его хозяина, а, значит, и проезд (проход) по нему являлся исключительно же платным. Мало того, с обязательным личным досмотром (а вдруг кто камушки неучтенные заныкал?). Обычно, этим делом специально нанятый маг занимался. "Просвечивал" своим магическим взглядом, особо никого в пути не задерживая, и зевал себе в кулак. Но, сегодня его явно на мосту не наблюдалось. Зато наблюдался большой затор. Причем, довольно длительный. Причиной ему стали несколько груженых подвод, досмотр коих в сложившихся обстоятельствах требовал большой тщательности. "Тщательность" эту уже протащили мимо меня в сторону охранной будки в двух объемных бутылях и одной, накрытой полотенцем корзине, но, заметных подвижек что-то не наблюдалось.