Ричард Матесон - Где-то во времени

Я мог бы сейчас быть на пути в Денвер.

Перестань. Читай.

В кратком предисловии говорится, что она была одной из самых почитаемых актрис на американской сцене, в течение многих лет приманкой театральных касс. (Как же тогда получилось, что нет книги о ней?) Родилась в Солт-Лейк-Сити 11 ноября 1867 года; бросила школу в 14 лет, чтобы стать актрисой, работающей на полной ставке. В 1888-м приехала в Нью-Йорк с матерью и впервые выступила в «Казначее» вместе с Э. X. Саузерном[22]. Прежде чем стать звездой, в течение пяти лет была ведущей актрисой Джона Дрю[23]. Она была очень застенчивой и избегала светской жизни. Хрупкая от природы, она за всю карьеру ни разу не пропустила спектакля. Ни разу не была замужем и умерла в 1953 году.

Интересно, почему она никогда не была замужем?

Вторая книга: «История американской сцены в фотографиях» Мартина Элсуорта. Еще больше фотографий, и скомпонованы они не на нескольких страницах, а проходят через всю книгу, представляя ее роли в хронологическом порядке – от «Маленького бродяги» в 1878-м до «Венецианского купца» в 1931-м. Долгая карьера.

Вот ее снимок в роли Джульетты, когда она играла вместе с Уильямом Фавершемом[24]. Держу пари, она была великолепна.

Снова «Маленький священник». Начиная с премьеры в Нью-Йорке в сентябре 1896-го, этот спектакль, должно быть, игрался здесь впервые.

Боже мой, какой водопад волос! Они кажутся светлыми – не белокурыми, но и не золотисто-каштановыми. На плечах у нее накидка. Она смотрит прямо в камеру: на меня. Эти глаза.

Третья книга: «Бродвей» Пола О'Нила.

В ней рассказывается об ее импресарио, Уильяме Фосетте Робинсоне. Она в точности соответствовала его представлениям, его концепции (а также и концепции времени) о том, какой в идеале должна быть актриса. На десятилетия предвосхищая поклонение перед кинозвездами, она стала первой актрисой, представшей перед публикой в ореоле таинственности – ее никогда не видели на людях, о ней никогда не писали в прессе. У нее словно не было жизни вне сцены, она являла собой совершенный образчик изоляции.

О'Нил пишет, что Робинсон это одобрял. До 1897 года у них были разногласия, но начиная с этого года она полностью посвятила себя драматическому искусству.

О'Нил говорит, что она обладала магическим актерским даром. Даже в возрасте около сорока лет она могла сыграть девочку или маленького мальчика. Ее очарование, как писали критики, было каким-то божественным, искрящимся, светлым. О'Нил добавляет: «Эти качества не всегда можно разглядеть в ее фотоснимках».

Да будет так!

«Однако за этой бесхитростной внешностью скрывалась дисциплинированная исполнительница, в особенности после 1897 года, когда она впервые начала посвящать себя исключительно работе».

Тем не менее О'Нил замечает, что у нее не было природной актерской одаренности. В ранние годы игра на сцене ей не удавалась. После того как Робинсон стал ее импресарио, она работала над этим и добилась успеха. Публика со временем стала ее обожать, хотя критики считали, что «она очаровательна, по общему признанию, но ей недостает глубины».

Потом наступил 1897-й, когда критики, как и публика, заключили ее, как пишет О'Нил, в «нескончаемые объятия».

Барри инсценировал для нее свой роман «Маленький священник». Позже он написал для нее «Куолити-стрит», затем «Питера Пэна», потом «То, о чем знает каждая женщина» и наконец «Поцелуй для Золушки». Ее величайшим триумфом стал «Питер Пэн» (хотя любимым спектаклем всегда оставался «Маленький священник»). «Никогда не видел в театре подобного ажиотажа, – писал один критик. – Это была какая-то истерия. Ее поклонники буквально забрасывали сцену цветами». В ответ на что, добавляет О'Нил, она, затаив дыхание, произносила ту самую, известную всем речь перед занавесом: «Благодарю вас. Благодарю вас – за всех нас. Доброй ночи».

Несмотря на огромный успех, ее частная жизнь оставалась для всех тайной. Две-три ее близкие подруги не имели отношения к актерской профессии. Цитируются слова одной из ее коллег по театру: «На протяжении многих лет она была совершенно очаровательной и беззаботной. Потом, начиная с 1897 года, постепенно превратилась в чудаковатую женщину, пожелавшую остаться в одиночестве».

Хотелось бы мне знать почему.

Другая цитата; слова актера Нэта Гудвина: «Элиза Маккенна – хорошо известное имя. Это имя олицетворяет истинную добродетельную женственность. Находясь в зените славы, она соткала себе мантию и набросила ее на пьедестал, на котором стоит в одиночестве. И все же, глядя в эти желтовато-коричневые глаза, я недоумевал. Я заметил на этом обворожительном лице тонкие морщинки и вертикальные складочки между бровями. Ее кожа казалась мне суховатой, жесты – напряженными, а речь – отрывистой. Мне хотелось взять одну из этих изящных ручек в свои и сказать: "Маленькая женщина, боюсь, вы бессознательно отказываетесь от самого замечательного в жизни – от любви"».

И что я о ней знаю? То есть помимо того, что я в нее влюблен.

Что до 1897 года она была общительной, успешной, искусной в игре на сцене и конфликтовала со своим импресарио.

Что после 1897-го сделалась, во-первых, затворницей, во-вторых, истинной звездой и, в-третьих, стала полностью соответствовать представлению своего импресарио об истинной звезде.

Пьесой переходного периода, если можно так выразиться, стал «Маленький священник», впервые сыгранный в этом отеле примерно за год до премьеры в Нью-Йорке.

Что же произошло в этом году?

Краткие выдержки из последней книги, второго тома «Истории американского театра» В. А. Бентли.

«После 1896 года она очень быстро заслужила шумное одобрение критики. Правда, до этого, несмотря на успех и обожание публики, в ней не проявлялся по-настоящему выдающийся драматический талант. Позже не было ни одной роли, которая не была бы сыграна великолепно».

В книге упоминается о том, что символом этих перемен явилась ее Джульетта. Критики сдержанно приняли ее исполнение в 1893 году, а в 1899-м она получила всеобщее признание.

Несколько слов посвящено ее импресарио. «Будучи по природе человеком излишне напористым, Уильям Фосетт Робинсон не пользовался любовью окружающих. Не имея по-настоящему хорошего образования, он тем не менее во многих своих начинаниях проявил предприимчивость и дерзость».

Боже правый. Он нашел свою смерть на борту «Лузитании».

Интересно, любил ли он Элизу. Должно быть. Я почти ощущаю его чувство к ней. Малообразованный, возможно грубоватый, он за всю историю их отношений, вероятно, ни разу не говорил ей о своих чувствах, считая ее намного выше себя и прилагая немалые усилия для того, чтобы она оставалась недосягаемой, в том числе и для всякого другого.