Во имя Чести (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна

«Держись, девочка. Мы все тебя любим. Я рядом. Помни, мы своих не бросаем».

Он что-то ещё хотел сказать, но связь прервалась: мы вышли в гипер.

— Инг, а ты точно уверен, что всё получится? — осторожно уточнил кто-то, выводя меня из состояния сосредоточенной задумчивости. Все мои душевные силы уходили на поддержание спокойного выражения лица, я даже щёки изнутри прикусила до боли. — Мне кажется, этот тип не очень-то беспокоится о своей дочери, может и не поддаться.

— Это Дело Чести. Не наше, — отмахнулся капитан. — Варвара, ты можешь идти.

Я машинально кивнула, отстегнулась от кресла и вышла. Это правильно, мне сейчас лучше побыть одной, а то на людях я или разревусь, или озверею. А в каюте есть душ, куда можно забиться часа на пол, и контрастом температур отрезвить мозги.

Было мне сейчас очень больно, грустно и обидно. Нет, не от гипотетического безразличия отца, — я слишком хорошо его знала, чтобы в подобное поверить, — больно и грустно было за родных. Особенно за маму, она у нас очень чувствительная.

Обидно было совсем немного, но уже за себя. Во-первых, от всей ситуации. У меня там контракт и церемония, а я тут сижу! И спешно деградирую от ничегонеделания. Надо срочно заменять игры чем-то полезным, а то погоны мои вместе с рекомендациями можно будет смыть в утилизатор.

А, во-вторых… Последний наёмник из глухой дыры знает, что Зуев — ни разу не подполковник в отставке, а вполне себе действующий генерал (выяснить бы хоть, по какой части), а я об этом узнаю случайно! И небось, если бы меня не спёрли, так бы и ходила в неведении, что я, оказывается, генеральская дочка. В моей жизни это знание, правда, ничего не изменит, но… это же круто!

Дальнейший наш путь продолжался буднично и безыдейно. Никаких тебе конфликтов, никакого мордобоя, никаких оскорблений с провокациями. Я разнообразила свой досуг помимо игр вдумчивым повторением всего, что требовала от меня моя профессия, и на том успокоилась.

Пару раз я забрела в один из ангаров, переоборудованный под тренажёрный зал, и понаблюдала за тренировкой нескольких мужчин из команды. Правда, хватило меня ненадолго; поучаствовать меня никто не приглашал, а любоваться было не так уж интересно. Они, конечно, были очень хороши, и того же Вовку, скажем, некоторые вполне могли свернуть в бараний рог. Вот только Ванечка, младший из трёх моих братьев, раскидал бы их во сне, с похмелья и отнюдь не по одному. Чемпион сектора потому что, и серебряный призёр последних галактических соревнований по боям без правил среди гуманоидов.

Аборигены всю дорогу вели себя со мной странно. Были подчёркнуто вежливы, старательно не смотрели на меня и вообще тщательно избегали. Не то я их так достала, не то это нормальное отношение к почётным пленникам (всех тонкостей этого звания я не знала), не то они просто считали, что я обречена, и боялись это от меня подхватить. При необходимости что-то выяснить приходилось обращаться к капитану, он единственный держался ровно и спокойно.

Поэтому когда в один прекрасный день в мою каюту опять постучали (оповещение о посетителях у них тут такое, а так полная звукоизоляция), я точно знала, кто ждёт за дверью. Поэтому скомандовало только (голосовое управление я настроила почти сразу):

— Открыть дверь, — и через стойку на руках вышла из мостика. Любит ко мне капитан во время разминки заявляться.

Выпрямившись уже на ногах, я растерянно оглядела снова зависшего капитана, неотрывно глядящего куда-то в недоступные простым смертным дали.

— Кхм. Инг? — позвала я. Реакции — ноль. Да что это с ним?

Я подошла поближе, помахала рукой перед лицом, — опять ничего. Может, он не человек, а андроид, и у него программа зависла?

— Инг, приём! — вновь позвала я, осторожно потрепав мужчину по руке. Логичней было, конечно, по щеке похлопать, но я не рискнула: мало ли, как он это воспримет, а за руки он меня сам трогал, так что ничего страшного в этом нет.

Мужчина заметно вздрогнул, очнувшись, опустил взгляд на меня и… меня, что называется, накрыло. Так, что дух захватило.

Это у меня с практикой всё плохо, а теорию каждый любознательный ребёнок выясняет уже годам к десяти максимум. Поэтому сомневаться, симптомами чего является прерывающееся дыхание, ощущение клубящегося в животе тепла и, — ой, мамочки! — влажного жара между ног не приходилось. Скорее, стоило задуматься, с какой радости мой организм так внезапно взбеленился, но сделать это мне не дали. Через какое-то мгновение меня уже жадно вдохновенно целовали, и было совсем не до мыслей. Сложновато задумываться о чём-то постороннем, когда сильная мужская ладонь, забравшись под бельё, очень неприлично, но крайне волнующе сжимает твою попку, притискивая бёдра к бёдрам этого самого мужчины, и через плотную ткань его брюк весьма отчётливо ощущается, насколько тебя рады видеть и осязать.

И это я уже не говорю о том, что верхняя часть моей одежды оказалась в какой-то момент задрана по подмышки, и на груди вовсю хозяйничала вторая рука капитана. А сам поцелуй… ух! В глазах темно, в ушах стучит, во всём теле ватная слабость, и бросает одновременно в жар и холод.

А вот когда я нашарила вход под футболку мужчины, и с удовольствием запустила туда обе руки, кайф мне попытались обломать: капитан вдруг начал выдираться.

— Варвара, подожди. Не надо, ты сама пожалеешь, — забормотал он, выуживая мои ладони из-под собственной одежды. Это было тем более странно, что действовал он одной рукой, а вторая продолжала меня сжимать пониже спины. Потом до него, видимо, дошло, что что-то он делает не так, и эта самая вторая рука нехотя перебралась на плечо, сжав его почти до боли. — Варвара! — почти простонал он, когда мои ноготки пощекотали его живот, а пальцы уцепились за ремень брюк. Пару секунд, пока упрямая я воевала с пряжкой, он стоял как истукан, явно собираясь с силами, потом рывком отстранился, сдёрнул с кровати одеяло и завернул в него меня, обхватив руками сверху. — Варвара, это не твои эмоции. Пожалуйста, постарайся справиться!

— А чьи? — машинально уточнила я, весьма шокированная подобным завершением поцелуя. Улетевшая по своим делам кукушка внезапно вернулась и, оглядевшись по сторонам, прифигела. И если мозг очухался быстро, то тело категорически не желало успокаиваться обратно: ему было хорошо и хотелось продолжения.

— Мои, — выдохнул капитан, усадил меня на койку и, отойдя к двери, сообщил. — Через полтора часа мы прибудем на место, — и позорно сбежал, оставляя меня в одиночестве. Ладно, не сбежал, совершил продуманное тактическое отступление.

М-да. М-да-а! Хм? М-да…

Первые пару минут более связные мысли в моей голове формироваться отказывались. Категорически. Сплошной шок и междометия.

Когда гормональная буря немного поутихла, я даже смогла от души выругаться. Подумала, и снова выругалась, но уже вслух.

Его эмоции, значит. То есть, этот мужик через взгляд (или всё-таки через прикосновение? Или и то, и другое?) может… что? Передавать свои чувства? Вот же… бред!

С другой стороны, и ведь не поспоришь. Инг, конечно, мужик видный и симпатичный, хотя и занудноватый немного (они тут все такие), но за без малого три недели на корабле я к нему похожих эмоций (даже близко похожих!) не испытывала. То есть, моими чувствами вот это всё быть не могло. Гормоны, ша! Не могло, сто процентов.

Гадом буду, гипноз в первый день на корабле был той же природы, и было это именно его спокойствие!

Но это всё лирика. Гораздо интересней решить, что со всем этим делать и как на это реагировать.

С одной стороны, ничего хорошего во всей ситуации нет. Во-первых, не очень-то приятно, когда тебе навязывают какие-то чувства, тем более — настолько сильные. Тем более, что работает это всё, похоже, только в личном присутствии, а потом наступает отходняк, раскаяние и обида. Во-вторых, сам факт наличия у капитана ко мне вот таких эмоций напрягает. Сейчас он, конечно, показал себя благородным и честным, но сколько это ещё продлится? Ладно, будем надеяться, там, куда мы летим, он сможет найти себе красотку, которая его утешит.