Песня для оборотня (СИ) - Мун Эми

Ярость вспыхнула быстрее сухой травы в костре, диким хмелем ударила в голову и выплеснулась в ночную тьму громким рыком и скрежетом клыков. От испепеляющей жажды свернуть тощенькую шейку, кровь превратилась в огненный пар, что багровым туманом клубился перед глазами, выжигал дотла сопротивление дурного зверя, толкал сделать то, что было проще всего. Только один шаг! И крохотное усилие, избавляющее его от позора и муки. Зверь ошибается. И смерть мальчишки будет легкой…

Громко застонав, Кайрон кинулся вбок. Спасаясь, словно от лесного пожара, бросился в темные воды ледяного озера. Холодом и резкими рывками боролся против самого себя, нырял в стылую бездну, задерживал дыхание до боли в груди, рвался на поверхность за острым глотком воздуха, и снова нырял, безуспешно пытаясь остудить голову и найти среди тьмы и хаоса утерянный навсегда покой. Почему эту хилую тварь не убили на несколько минут раньше? За что Мать Волчица провела его так близко, что среди крови и боли он смог уловить этот проклятый аромат истинной? Истинного!

На берег Кайрон выбрался едва ли в лучшем состоянии, чем мальчишка. От усталости шатало, словно он перепил сока забродивших ягод, и тело было деревянным от холода.

Айвилл лежал на земле. Все еще мелко дрожал и глаза были закрыты.

— Идем обратно, — прохрипел Кайрон.

Самец с трудом поднялся на ноги. Темные волосы липли к одутловатому лицу, губы сжаты в одну плотную линию. Несколько шагов, и слабые ноги подломились.

— Вставай, — зарычал оборотень, теряя терпение.

Кое-как мальчишка снова встал. Оступаясь и падая, побрел вперед. Тусклый месяц убывающей луны следовал за ними попятам. Вокруг царила тишина, в небе мерцали крупные звезды, но теперь Кайрону было не до любований ночным лесом. Сгорбленная фигура в мокром балахоне отравляла все вокруг своим уродством. Ненужное, грязное пятно в их землях и его жизни. Рычанием и ругательствами оборотень гнал его обратно. И, видит Мать Волчица, узкая спина и сутулые плечи внушали ему больший ужас, чем сотня самых сильных и злых человеческих воинов.

Глава 7

Остаток ночи Кайрон провел у Нельги. Янтарные глаза волчицы сверкали торжеством, несмотря на то, что в этот раз он отверг ее ласки. Они просто лежали у огня на шкурах. Кайрон любовался отблеском пламени в медовых локонах, неторопливо пропускал их сквозь пальцы и упрямо пытался убедить себя, что чистый запах горного ручья и сочной камнеломки куда приятней, чем вонь размякшей мешковины и грязного тела.

Но настырное, как весенний гнус, понимание, что даже такой запах не вызывает у него отторжения, никак не желало исчезать. Как и чувство необъяснимой, невесть откуда взявшейся тревоги.

Внезапные слезы Айвилла злой солью ели мысли. Тревожили, заставляя по несколько раз перебирать каждое воспоминание о хилом самце. Смутное, совершенно непонятное ощущение серой мышью шмыгнуло под сердце и свило там гнездо. Он впервые видел мужские слезы, которые почему-то не казались ему мужскими.

Айвилл плакал как… женщина? Кайрон хмуро сдвигал брови, упрекая себя в излишней мнительности и одновременно страшась мысли, что рассудок уже начал видеть в самце самку. Сначала губы, затем слезы, а потом что? Начнет искать у него грудь? Да мальчишка плоский, как доска! Или нет? Кайрон что-то не мог припомнить форм его тела. Люди носили кучу ненужных тряпок. Их шкуры были слишком нежны для снежного и холодного Айсвинда.

Нельга сонно заворчала, когда он перенес ее на кровать. Не открывая глаз, обняла за шею и наградила требовательным поцелуем.

— Ты только мой, — прошептала в губы, — никому не отдам!

В былое время Кайрон отблагодарил бы волчицу жаркой лаской и сам бы заверил, что не желает уходить. Но, как и большинство, медлил с браком. В этот год должно было созреть много девушек и юношей, являя ждущим оборотням свой неповторимый аромат. Если Мать Волчица будет благосклонна, то на исходе лета завяжется несколько пар.

Но уже в прошлый год Нельга недовольно кривила губы, когда они посетили общий сбор кланов. Ревниво принюхивалась к каждой новой самке и висла на руке, всем видом демонстрируя, что мужчина не свободен. Юные волчицы пугливо смотрели себе под ноги. Признаться, он и сам рычал на молодых самцов. Но они так и не встретили своих пар. Тогда Кайрон не испытывал сожаления. А вот сейчас его разрывало на части.

Укрыв задремавшую волчицу покрывалом, он решительно направился к своему логову.

Осталось пять дней. Их надо было просто пережить. А потом еще краткое мгновение, когда хруст шейных позвонков возвестит о кончине его испытаний. Волк в бешенстве противился подобным мыслям, но Кайрон не собирался ему уступать. Все это большая ошибка — так твердил он себе, пока тропа вела его к дому. Соплеменники, что встречались ему на пути, первыми склоняли головы, признавая бету, но в их глазах мелькала злость. Приютил врага! Нарушил обеты и притащил человека в поселение, оскверняя его присутствием эту землю. Убийца и захватчик достоин лишь смерти!

Все внутри возмущалось этому решению, но Кайрон упрямо заставлял себя думать о том, что ещё несколько дней, и его мучениям придет конец.

Небольшой холм остался за спиной, и впереди показалось логово. У дверей которого, скрестив руки на развитой груди и опираясь на стену, стоял взъерошенный Эйнар.

Как получилось сдержать зверя, Кайрон не знал. Взвыв дурным голосом от страха и ярости, волк рванул на свободу. Эйнар убил его пару! Загрыз, потакая собственной мести! Разорвал тщедушное тельце на куски, без жалости стирая аромат дикого меда и ягод густой кровью, горькой от ужаса и предсмертных мук. Мужчина стиснул зубы, заставляя себя идти медленно. Разве не на это он тайно надеялся, оставляя мальчишку всего лишь под охраной старого засова? Игнорируя протест волка, уходил, допуская возможность, что вернётся, а человека уже нет?

Но логово первого беты Стаи — это почти логово вожака. И приказ альфы — не просто тяфканье на ветер. Соплеменники злились, но обходили его дом стороной. И все же Эйнар — не последний волк. Возможно, будущий вожак. А ещё его добрый товарищ, пусть и гораздо младше его.

— Твой дом пропах человеком!

В рычании молодого мужчины плескалась боль, она же тусклой дымкой застилала серые глаза и бледностью растекалась по щекам. Потеря брата — слишком глубокая рана.

— Это тревожит не только тебя.

Эйнар смотрел пристально и тяжело. Ноздри крупного носа раздувались, и на высоких скулах играли желваки — он хотел избавиться от самца не меньше, чем сам Кайрон.

— Почему он здесь? — выдавил из себя Эйнар. — Я молчал, позволив притащить его сюда, но лишь потому, что верил тебе как бете и просто близкому по духу. И теперь хочу слышать правду!

И опять позорный жар окутал шею и лизнул огненным языком скулы. Сколько ещё нужно унижений, чтобы Мать Волчица забрала свой «дар»?

— Я не могу понять, чем заслужил это, — прорычал, с тоской оглядывая толстые стволы сосен, между которых прятались их дома, — за что Мать Волчица зла и наградила меня такой… парой.

Серые глаза Эйнара потемнели.

— Зверь ошибся, — немедленно отозвался он.

Кайрон только устало вздохнул. Сколько раз уже звучали эти слова? Разум и окружающие твердили их без конца!

— Я тоже хочу в это верить.

Эйнар все ещё хмурился, но теперь за мрачностью его лица таилась растерянность, а не злость. Такая ситуация! Молодой волк был куда эмоциональнее, но и отходчивее погибшего Давена. Тот бы терпеливо выждал положенного срока, а потом сам же убил мальчишку. И очень медленно.

— По-другому и быть не может, — уже без былого запала произнес мужчина, — я же видел. Это точно… хм, он?

Последнее слово звучало совсем тихо и даже как-то вопросительно. Эйнар смутился. Сколь бы не была велика его скорбь, но молодой мужчина не мог скрыть неловкого изумления и сочувствия. Среди оборотней не существовало подобных пар. Вообще никогда. Такая особенность — влечение только между самкой и самцом, но никак не по-другому.